Майк Гейл - Моя легендарная девушка Страница 6

Я открыл дверцу холодильника и заглянул внутрь. Лампочка не горела. Я подозреваю, она перегорела еще во времена первой посадки «Аполлона» на Луну. Мой взгляд поблуждал среди жалких останков продуктов — варенье, маргарин, кетчуп, открытая банка фасоли пятидневной давности, луковица — и обнаружил жестянку маслин. Я радостно улыбнулся самому себе.

Лежа в комнате на диване, я подцепил маслину из банки, пытаясь одновременно написать пальцем на спинке дивана свое имя. Но видны были только те линии, которые проводились против ворса, так что целиком разобрать, что я написал, было довольно сложно. Шло время. Я съел еще маслину и уставился в потолок. Прошло еще немного времени. Я съел еще маслину и попытался заглянуть в книгу. Снова прошло какое-то время. Я съел еще маслину, капля рассола упала с кончика вилки мне на подбородок и стекла по шее. И тут я решил, что настало время действовать. Я припомнил все, что мне срочно необходимо было сделать, и выбрал наименее неприятное — письмо в банк. Я вырвал из блокнота лист и написал на нем зеленым маркером, который стащил в школе:

Уважаемый консультант по студенческим вкладам!

Недавно я окончил педагогические курсы и теперь, в возрасте двадцати пяти (почти двадцати шеста) лет, готов стать полезным членом общества. У меня есть работа, но я живу в Лондоне, а жизнь здесь так дорога, что порой это превращается в полный абсурд. В связи с вышесказанным, пожалуйста, продлите мне мой уже продленный и превышенный кредит еще немного, а то иначе я рискую грохнуться в обморок от голода на виду у целого класса. Это может травмировать пятнадцатилетних подростков.

Вечно ваш,

Я громко хихикнул и уже собирался добавить: «PS. И не думайте, что я забыл, как вы мне здорово помогли, когда я в этом так нуждался», как вдруг заметил, что огонек на автоответчике мигает.

После плеера, я считаю автоответчик одним из величайших достижений человечества. Он позволяет вам быть в курсе последних тенденций вашей общественной жизни и в то же время отгораживает от ненужных звонков. Великолепно. Мои нежные чувства к этому техническому приспособлению вызваны давним сообщением, которое Агги однажды оставила на автоответчике моей тети Сьюзен, когда я присматривал за ее домом в Примроуз-хилл во время летних каникул по окончании второго курса. В то время тетя Сьюзен жила в Лондоне, где работала редактором в журнале «Женское царство» или что-то вроде этого, там еще печатали узоры для вязания.

Тетя Сьюзен, надо сказать, совершенно не похожа на мою мать, и мне с трудом верилось, что они вышли из одной утробы. Она была на двенадцать лет — почти на целое поколение — моложе моей матери, так что у нас с ней было значительно больше общего. Она терпеть не могла работать, первая на своей улице установила кабельное телевидение и обожала третий сезон «Черной гадюки»[14]. Она часто говорила, что никогда не выйдет замуж, потому что в этом случае ей придется повзрослеть. Но год спустя она все-таки вышла замуж, родила мою кузину Джорджию, оставила журналистику и переехала обратно в Ноттингем. А тем летом, о котором идет речь, она уехала в отпуск с моим будущим дядей Биллом и сказала, что я могу творить в ее доме все что захочу, при условии, что это не привлечет внимание полиции. К счастью для нее, я только смотрел фильмы, ел горячие бутерброды и выгуливал ее собаку Себхольма — занятия, вряд ли заслуживающие вмешательства сил местного полицейского управления. В тот день я тоже гулял с собакой, а когда вернулся домой, на автоответчике было сообщение от Агги: «Тебя нет дома! Это неправильно. А я хотела сказать, что ты мне сегодня снился. Мы были в поле, и играла музыка из „Поющих под дождем“[15]. Мы лежали на земле и смотрели на луну. Я хочу, чтобы ты знал, я всегда буду любить тебя. Всегда. Обещаю».

Я слушал его снова и снова. Я хотел сохранить его навсегда, но оно было втиснуто между сообщением от агента по связям с общественностью по имени Мадлен, которая приглашала тетю Сьюзен на открытие новой линии лака для ногтей «Бутс», и сообщением от моей мамы, которая хотела узнать, хорошо ли я питаюсь. Когда тетя услышала сообщение от Агги, она (я это очень хорошо помню) сказала: «Похоже, эта девушка создана для тебя». Вернувшись в Ноттингем, я попытался расспросить Агги про это сообщение, но она отказалась его обсуждать. Как обычно.

Я прослушал сообщения:

«Марс, это Венера, прием. Марс, выходи! Почему мужчины так обожают быть главными? Подлежит обсуждению. Привет, Вилл, это Алиса. Если у тебя есть ответ на эту извечную загадку, или ты просто не прочь поболтать со своей наилучшей в целом мире подругой — позвони мне прямо сейчас!»

«Э… Привет. Это Кейт Фриманс. (Голос дрожит.) Я жила в вашей квартире раньше. (Начинает плакать.) Я просто хотела спросить, для меня писем не приходило? (Пытается успокоиться, громко шмыгает носом.) Агентство, где я работала, отправило чек по старому адресу. Я перезвоню попозже. (Снова начинает плакать.) Спасибо».

«Слушай, мне нужно сказать тебе что-то очень важное. Позвони мне, как только сможешь. Это срочно. Правда, очень срочно… Да, забыл представиться — это Саймон».

«Вилл, это Мартина. Даже не знаю, зачем я оставляю тебе это сообщение, твой автоответчик, по-моему, сломался. Я уже третий раз звоню на этой неделе. Ну, допустим, ты его починил. Тогда привет, в первый раз с того субботнего вечера. И… э… позвони мне, пожалуйста. Нам надо поговорить. Пока».

«Здравствуйте. Это снова Кейт Фриманс. Я просто хочу извиниться за мое прошлое сообщение. Не обращайте на него внимания, ладно? Извините, пожалуйста».

Сначала я подумал о девушке, которая жила здесь до меня. Очень странно было слышать на своем автоответчике чужой голос, тем более плачущий. Она не оставила своего номера, поэтому мне оставалось только сидеть и гадать, каким образом мой автоответчик довел ее до слез. Потом я подумал о Мартине, хотя мне и не хотелось о ней думать. Я ни в коем случае не собирался ей перезванивать, потому что, насколько я мог судить, она была помешана на «Роковом влечении»[16], и если она вообразила себя Гленн Клоуз, то я абсолютно не собирался подыгрывать ей и принимать на себя в ее глупых фантазиях роль Майкла Дугласа. Я посмотрел на часы. Саймона уже не застать. Я точно знал, что сегодня он со своей группой выступает в «Королевском дубе». Да и вообще, это сообщение было совершенно типично для Саймона, и потому не заинтересовало меня ни на йоту. Так методом исключения я установил, что перезванивать стоит только Алисе. Кроме того, только ее сообщение привело меня в хорошее настроение.

20:47

Я познакомился с Алисой в день своего рождения. Мне тогда исполнилось шестнадцать. Я стоял у стойки в «Королевском дубе» и обсуждал достоинства британской мыльной оперы по сравнению с ее более невзрачной австралийской товаркой с двумя хорошенькими пятнадцатилетними девушками, которые взялись везде сопровождать первую группу Саймона «Искусственное эхо». Девушки вбили себе в голову, что Саймон красивый и интересный, а я усердно пытался им доказать, что я — куда более привлекательный и содержательный человек, как вдруг заметил, что незаметно выпадаю из разговора. Пока я нес какую-то околесицу своим собеседницам, та часть меня, что была в ответе за прием ответственных решений, сфокусировала свое внимание на девушке, которая выглядела, как французская студентка, приехавшая по обмену, — темно-рыжие волосы (крашенные хной), смуглая кожа, соблазнительная улыбка — мечта, а не девушка. Она стояла в одиночестве у края барной стойки и наблюдала за «Искусственным эхом». Они в тот момент играли «Ever Fallen in Love» группы «Баззкокс», незаслуженно уродуя ни в чем не повинную песню. Мой мозг уведомил тело о своей находке, и они вместе поскорее раскланялись с почти уже завоеванной подростковой аудиторией.

Я никогда не умел знакомиться с девушками. Есть в некоторых людях нечто, позволяющее им заговаривать с кем угодно и не выглядеть при этом идиотом. У Саймона, например, этого «нечто» было хоть отбавляй. А у меня — ни капли. В другой ситуации я, скорее всего, ни за что бы с ней не заговорил; наоборот, я ретировался бы в самый дальний угол и стал бы оттуда бросать на нее взгляды, полные вожделения. Но не в этот раз. За какие-то полчаса я утвердился в мысли, что именно эту девушку я искал всю мою жизнь, и уже не мог сдаться без единого выстрела.

После концерта я подошел к ней, решив, что «Искусственное эхо» — хороший повод, чтобы завязать разговор. Она заметила, что играют они отвратительно, но солист очень даже ничего — я был в отчаянии. А тут как раз Саймон с гитарой в руке широкими шагами пересек зал, подошел к нам и представился.

— Как зовут твою подругу? — спросил он меня как бы между прочим.