Дэвид Мэйн - Ковчег Страница 5

— Спасибо, — бормочу в ответ. Смотреть ей в лицо мне не под силу, но по крайней мере желудок уже не бунтует.

— Какие новости ты принес из дома? — спрашивает Хам.

С трудом заставляю себя перейти к делу.

— Хам, нам надо вернуться домой. Немедленно.

— Да ну? Почему?

— Потому что… потому что надо, и все.

Я пытаюсь вспомнить наставления отца. Он вроде дал несколько советов.

— Он так хочет, — соскакивает с языка, — он при смерти.

— Врешь, — говорит Хам.

— Откуда ты знаешь? — вскидываюсь я.

— Забыл? Ты же сам мне сказал. — Брат улыбается, демонстрируя квадратные желтые зубы, и начинает чистить один из фруктов. — Я прямо спросил, не случилось ли чего, и ты ответил «нет». Тогда ты сказал правду. Не понимаю, почему хочешь обмануть меня сейчас.

Я вздыхаю.

— Ну, — продолжает Хам. — Может, все-таки расскажешь, что происходит на самом деле?

Я снова вздыхаю. Хаму никогда нельзя было отказать в уме.

После моих долгих объяснений Хам заявляет:

— Мы все равно собирались поехать домой. Просто отправимся в путь на несколько месяцев раньше.

— И останемся на несколько месяцев дольше, — тихо добавляет Илия и криво улыбается. Становятся видны ее зубы. Они острые и выдаются вперед.

— Если действительно случится потоп, — пожимает плечами Хам.

— А какие есть основания в этом сомневаться? — спрашиваю я.

Когда Хам принимает решение, он действует быстро. Ночь я провожу в доме, хотя, отрицать не буду, почти не сплю, ведь рядом она. На следующее утро Хам идет на работу — сказать, что уезжает. День проходит в покупках: приобретаем еду и мула для Илии и Хама. Хам останавливает выбор на сером одноухом муле. Он что, совсем ничего не понимает? Да и парень, что продает мула, шепелявит. К счастью, я успеваю вмешаться, и мы покупаем темно-серого мула с налитыми кровью глазами. «Лучше перестраховаться, чтобы потом не пожалеть», — говорю я.

У них есть осел. Он потащит мешки, которые в основном набиты инструментами Хама. Брат мне их показывает с несколько чрезмерной, на мой взгляд, гордостью. У них резные ручки и металлические лезвия. Таких инструментов я никогда не видел.

— Здорово. — Я пробую пальцем лезвие то ли тесла, то ли топора, то ли шила — не помню, как называется инструмент, который держу в руках.

— Осторожно, — предупреждает меня Хам. — Это обошлось мне в годичное жалованье.

Он кладет на спину осла катушку проволоки рыжего металла.

— Будем делать гвозди. Научим Яфета. А ты поможешь мне шкурить бревна.

Дома все инструменты из камня или дерева. Горшок матери и нож отца для оскопления скота — исключение.

— Где ты достаешь такие штуки?

— Преимущества жизни в портовой деревне, — ухмыляется Хам. Он подмигивает жене, наводящей на меня ужас, и добавляет: — Из-за моря привозят разные диковинки.

Выезжаем на закате. Летучие мыши уже покинули свои убежища, но первая звезда пока не взошла. Мы направляемся на восток по той же дороге, которой я ехал двумя днями ранее. За нашими спинами остается море. Рокот волн сменяется шепотом, а потом и вовсе наступает тишина.

Илия сидит за спиной Хама, обхватив его руками за пояс и опустив голову ему на плечо. Я все еще не смею смотреть на нее.

— На твоего отца часто находит такая блажь? — сонно спрашивает она.

Во мне все сжимается, но Хам лишь фыркает:

— Ты слышал, Сим?

— Слышал.

— У нашего отца, — объясняет он своей так называемой жене, — и впрямь особые отношения с Яхве. По-моему, в основном отец рассказывает Богу, что он сделал не так. Иногда Господь ему отвечает.

Илия улыбается.

— Он принимает это близко к сердцу, — продолжает Хам, — точно так же, как Сим.

Я молчу. Совсем стемнело, и я сосредотачиваюсь на дороге и знаках.

— Правда, Сим?

— Правда.

— Так что разговоры о блажи, солнышко, лучше держать при себе, — обращается Хам к Илии. Лучше называть это видениями — звучит более уважительно.

— Ясно, — говорит Илия.

— Да, и еще, — добавляет Хам. — Они его время от времени посещают. Сейчас — нет, но, думаю, в молодости они шли одно за другим. Поэтому он и покинул отчий дом и забрался в это пекло на краю пустыни.

— Следи за языком, Хам, — вставляю я замечание. Может, он и умный, но слушать такое об отце я не намерен.

Луна заливает светом дорогу, кустарник и холмистую равнину. Мы едем в молчании. Мул Хама маячит серебристым пятном. Борода и волосы брата сливаются с темнотой, отчего он кажется безголовым. А она…

Волосы Илии блестят в ночи, словно своим сиянием хотят посоперничать со звездами. Словно бросают вызов Самому Богу.

Глава пятая

НОЙ

И сделал Ной все: как повелел ему Бог, так он и сделал.

Ной возвращается домой. С собой он приводит шесть упряжек волов, которые тащат тридцать связок леса. Смолу обещали доставить позже. На обратный путь ушло двенадцать дней, он шел по ночам. И Ной, и животные измотаны до предела. Завидев холмы, мул как подкошенный падает на землю. Ной сильно зашибся, он лежит и не встает. На земле оказывается половина волов.

— Господи, я исполнял волю Твою, — пытается выговорить Ной. Но слова вместе с пылью застревают у него в горле.

Он просыпается во тьме спальни, чувствует затхлый запах. Из соседней комнаты доносится гул голосов. Рядом с ним кто-то с шумом возится. Ной вытягивает шею и видит, как его младший сын Яфет сливается в объятиях со своей женой Мирн. Ной хрипит.

— Яхве! — выдыхает Яфет. Его лицо искажает судорога. В изнеможении он опускается подле жены.

Мирн приводит себя в порядок, одергивает на коленях сорочку.

— Яфет, он проснулся.

— Мм-м?

Ной снова хрипит. Круглолицая Мирн, стройная, как оливковое дерево, смущенно улыбается и убирает волосы за уши.

— Я позову остальных.

Она убегает, Ной слышит, как ее ноги касаются земляного пола.

— Яфет, — с трудом произносит Ной.

— Мм-м?

— Яфет!

Юноша открывает глаза и поднимается на локтях.

— Ой, па, привет.

К Ною быстро возвращается голос:

— У нас есть дело. У тебя еще будет время познать свою жену. Сейчас нам надо потрудиться. Понимаешь?

— Да, пап, — улыбается Яфет. — Как скажешь.

Все семейство входит в спальню и окружает Ноя. Сумрак спальни наполняется заботой. Сим и Бера, Яфет и Мирн. Жена Ноя, протягивающая ему чашку с водой. Хам, которого он не видел четыре года. И этот призрак. Привидение.

— Хам, — удается произнести Ною. Он делает глоток воды. Это приносит облегчение.

Хам склоняет голову:

— Отче, моя жена. Илия, мой отец.

Ной окидывает девушку изучающим взглядом и пьет. Высокая. Выше их всех. Похожа на иву. Бесцветная. Кожа, что у рыбы — белая как мел, под ней видны переплетения красных и синих вен, как жилки у листочка. Волосы серебром ниспадают на спину, словно ручей, текущий по хрусталю. Глаза светло-серые, ресниц почти не разглядеть. Ной замечает, что Сим держится от нее подальше, глядит то на нее, то на Ноя, ожидая его реакции. Ладно, Сим.

— Мир тебе, дочь, — говорит Ной.

— И тебе, — кивает она. — Благодарю.

— Я полагаю, ты из северных племен?

— Я с далекого севера, — отвечает она, — где снега столько же, сколько здесь песка.

Ной решает не спрашивать, что такое снег. Видимо, название какого-то растения.

— Значит, мой сын взял тебя в жены?

— Да, отче.

— Он хороший муж?

Она легко улыбается, обнажая изящные резцы и клыки, острые, как у лисицы:

— Я не жалуюсь.

— Хорошо. — Ной тоже одаряет ее улыбкой, и в комнате становится легче дышать. Напряженным остается только Сим. — Если вдруг захочешь пожаловаться, обращайся.

— Я запомню.

Хам прочищает горло:

— Отче, когда у тебя будет возможность, прошу, объясни Симу, что моя жена не явилась из преисподней и не собирается поглощать наши бессмертные души.

Яфет хохочет, Сим краснеет, а жена Ноя цокает языком.

— Я никогда не говорил… — начинает Сим.

— Ты бы его слышал, — не унимается Хам, — спрашивает: «Брат, ты знаешь, кто она?», «Ты знаешь, кто породил ее?». — «Как не знать, — отвечаю, — отец ее породил, торговец с севера, погибший в кораблекрушении под Киттимом».

Яфет, смеясь, тыкается головой в живот Мирн.

— В свою защиту хочу сказать, — затягивает Сим, — что мне были явлены все знаки. К тому же ты должен признать, отец, она не похожа ни на одного человека из тех, кого мы видели раньше.

— Поэтому она мне и нравится. — Хам подмигивает Илии, а она подмигивает ему.

Ной поднимает руки: