Любовь Рябикина - Ветеран Страница 5

По всему дому висели низки с порезанными грибами. Дом буквально пропах грибным духом. В специальных сушилках подсыхали ягоды. Валентина каждый день топила печь, чтобы досушить чернику, голубику и даже малину. Ледник был заполнен глиняными кувшинчиками с «живым» вареньем. Оно было сварено без сахара. Стояли банки, корчаги и бочонки с солеными и маринованными грибами, огурцами, помидорами, соленой зеленью и прочими дарами природы.

Окрестности кордона девчонки знали, так как бывали здесь с раннего возраста. Обе не боялись заблудиться. К тому же с ними всегда бегал Трезор. Уже на третий день после приезда сестрички случайно подслушали разговор деда и матери, что еще больше укрепило их в желании помогать старшим.

В тот день Марина и Света около часа чистили кроличьи клетки, весело переговариваясь. Кролики оказались такими милыми и забавными, что они решили попросить деда разрешить им взять уход за ушастиками на себя. Наконец работа была закончена и сестры направились в дощатый летник, где находились родные…

Валентина все еще побаивалась, что не сможет поднять детей одна и временами подумывала вернуться в город к мужу. Порой не выдерживала и высказывала свои мысли вслух. Отец каждый раз пытался ее успокоить, но навязчивые мысли не уходили. Вот и в этот вечер отец и дочь разговаривали о будущем девчонок, думая, что находятся одни. Маринка и Светка уже готовые ворваться в гончарную мастерскую с криками, замерли за стенкой, услышав слова матери:

— …боюсь я, пап. Вот ушла, а как не справлюсь? Я ведь имела по закону половину жилья. Наверно, стоило разменять или вернуться и жить с Вадимом, хотя бы ради деток. Им ведь отец нужен…

Обе девочки переглянулись и приникли к щели между досок…

Митрич крутил гончарный круг босыми ногами. Валентина разминала глину в тазу. Вся посуда, имевшаяся в доме, была вылеплена руками отца. Покупными были лишь чугуны–ведерники, в которых варили пойло для скотины, да пара кастрюль. Женщина и сама могла лепить посуду, но сейчас работала подмастерьем, понимая, что навыки подрастеряла за годы городской жизни, а к выходным надо было налепить посуды побольше. Успеть обжечь ее и отглазировать. Этому способствовала солнечная погода. Глиняные изделия быстро просыхали на солнце и отправлялись в печь. Старик вскинул голову. Внимательно взглянул на дочь и уверенно произнес:

— Сдалась тебе Вадькина квартира! Там больше нервов потратишь. Ты и так вон вся осунулась. На себя не похожа. Нет, Валентина, пропади она пропадом та квартира. И папаша такой девчонкам не нужен. Что он сделал хорошего для них? У Маринки до сих пор синяк не сошел. Никуда вы не вернетесь! Я не допущу. Пока еще здоровьем Бог не обидел, воспитаю… — Помолчав, добавил: — Главное, что теперь не надо вздрагивать по ночам — а какой он там пришел? И вообще… Если удастся нынче побольше грибов с ягодами заготовить, в область поеду. Девчонки–то вон стараются! Попробую с рестораном договориться. Говорят, на сухие грибы спрос большой. У меня скоплено от торговли, да зарплата. Девчонкам все к школе закупим и еще останется, так что не переживай. Проживем. Главное, что ты и они спокойны…

Валентина начала было возражать:

— Папа, девчонкам развиваться надо. В городе в школе уже про какой–то лингафонный кабинет говорили…

Ворвавшиеся дочери навсегда оборвали этот спор. Маринка, глядя полными слез глазами на мать, сказала:

— Мамочка, я не поеду в город. Лучше в озере утоплюсь…

Светка, еще плохо соображавшая, поддержала:

— И я тоже! Папка злой! Я не люблю его и не поеду!

Взрослые замерли. Митрич даже забыл про вращение круга, смяв почти вылепленный кувшин. А старшая дочь попросила:

— Мама, мы все–все будем делать и не надо нам ничего покупать. Мы ничего просить не будем. Даже конфет не надо. Только ты не переезжай в город! У дедушки так хорошо…

Обе неожиданно расплакались и обнялись, уткнувшись друг другу в плечо. Валентина вскочила. Забыв про грязные руки, обхватила дочерей за плечики и прижала к себе, беспорядочно целуя в светлые волосы то одну, то другую. По ее щекам тоже текли слезы. Она с трудом сказала сквозь рыдания:

— Не хотите — не поедем. Вы только не ревите обе…

Митрич от этой сцены несколько раз судорожно сглотнул и склонился над смятым кувшином, чтоб не показать выступивших слез. Больше Валентина разговора о переезде в город не начинала…

С этого дня обе девочки старались помогать матери и деду во всем, не отказываясь ни от какой работы. В ближайшие выходные Маринка упросила деда взять ее с собой на рынок. Сестрички накануне вечером сбегали за грибами и насобирали их большую корзину. Перебрали по сортам и поставили на ледник, чтоб не испортились. Там же стояли собранные днем ведра с черникой, черной и красной смородиной, янтарным крыжовником и бордовой вишней. Поблескивали запотевшими бочками огурцы и яблоки в тазах. Белели в корзине яйца. В общем, снова набралась целая телега…

Дед и внучка выехали на рассвете, примостившись на самом краешке телеги. Полозову не хотелось гнать коня. Вокруг стоял серый прохладный рассвет с легким туманом. Ехали не спеша. Чубчик мерно шагал по дороге, таща груженый воз. Его шаги далеко разносились по округе.

По дороге Маринка заснула, привалившись к теплому боку деда. Тот покосился на ребенка и улыбнулся в густые усы. Осторожно стащив с себя куртку, укрыл внучку и пристроил ее голову поудобнее на приготовленных к продаже корзинках.

Чубчик шел неспешно, помахивая головой и обмахиваясь хвостом от надоедных мошек. Вокруг застыл лес. Птицы еще только начали пробуждаться. В низинах и у не большого, но непроходимого, болота, где была проложена гать, висел клочковатый туман. Несколько раз утробно вскрикнула выпь, пугая все живое и заставив коня вздрогнуть. Прошелестели чьи–то крылья в вышине. Испуганно тенькнула кем–то потревоженная синица–лазоревка. Наконец лес остался позади. Груженая телега прокатила по просыпавшемуся селу, направляясь к городу…

Маринка проснулась от стука кованых копыт по мостовой. Под курткой деда было тепло. Приоткрыв один глаз и убедившись, что до города еще не доехали, вновь заснула…

Митрич удивленно констатировал за ужином:

— Валь, а Маринка–то мне хорошо помогла! Представляешь, пока я отвешивал, она всю посуду и несколько корзинок продала. Яйца распродала. Ягоды в стаканчики отмеряла. Может, мне ее и в слудующую субботу взять?

Девчонка возразила:

— На этот раз Светка поедет! Мы с ней договорились. Деда, тут у меня предложение есть…

Мать и дед насторожились. Митрич усмехнулся:

— Ну, высказывай, коль предложение. Послушаем…

Маринка посмотрела на взрослых по очереди, а затем выдала:

— На штучный товар надо ценники заранее повесить, тогда все ясно будет. А к травам объяснения написать крупными буквами, чтоб все знали и не спрашивали по сто раз. Их бы и больше покупали, но многие не знают, от чего применять. Ты меня научи их собирать и искать…

Полозов улыбнулся, вспомнив свою мечту о передаче знаний внукам:

— Дело говоришь! Я об этом подумывал, да все руки не доходили. Вот и займитесь со Светланкой надписями на неделе. Она хоть и в первый класс пойдет, но знаю, что писать уже умеет, благодаря тебе. Я вам про травы все объясню, пока горшки леплю…

Прошло пять лет. Девчонки подросли. Марине стукнуло четырнадцать, а Светлане двенадцать. Обе за это время многому научились от деда, хотя пристрастия у обоих оказались разными. Маринка любила охоту, весной и осенью отправляясь с дедом на уток с гусями, а зимой с удовольствием участвовала в облавах на волка. Стреляла зайцев и лис. Мечтательная Света часто бродила по лугам с корзинкой, собирая травы, корешки, листочки. Зато обе обожали рыбачить и частенько по вечерам сидели с удочками где–нибудь под ивами. Митрич, как и хотел, передал внучкам свои знания.

Валентина давно развелась с мужем и теперь чувствовала себя спокойно. Иногда она мысленно спрашивала себя: «А что мне мешало пораньше уйти от Вадима? Ведь не было бы нескольких лет сплошных мучений и боли». За это время она поправилась и теперь верила, что с помощью отца подымет дочерей. Вадим никаких алиментов не платил и она даже не знала жив ли бывший, но Валю это больше не интересовало. Даже брошенная квартира, в которую было вложено столько ее труда, больше не волновала. Жизнь катилась тихо и спокойно, принося ежедневно чувство умиротворения и покоя…

Перестройка явилась громом среди ясного неба для большинства населения России. Предприятия закрывались одно за другим, а на тех, что еще работали, по полгода и больше не платили зарплаты. Накопления на сберкнижках обесценились. В магазинах практически не стало продуктов. Имелись перебои даже с хлебом. Люди с трудом сводили концы с концами, проклиная новую власть. Вспоминали прежнюю неспешную жизнь при Советской власти со щемящей тоской.