Грэм Грин - Брайтонский леденец Страница 50

Малыш отступил в глубь лавочки, где торговали газетами, – он увидел, как из дома вышла Айда Арнольд. Она казалась слегка возбужденной; немного надменно проплывая по улице, она вдруг остановилась и подала какому-то мальчугану пенни. Тот был так поражен, что даже выронил монету, внимательно следя за тем, как твердо уходит женщина, уверенная в своей правоте.

Вдруг Малыш хрипло и негромко засмеялся. «Она пьяная», – пришло ему в голову.

– Еле-еле отделались, – заметил Дэллоу.

– От кого?

– Да от твоей тещи.

– Она… А ты-то откуда знаешь?

– Она спрашивала Роз.

Малыш положил на прилавок «Всемирные новости»; в глаза бросился заголовок «Нападение на школьницу в лесу около Эппинга». Он перешел улицу, пансиону Билли, лихорадочно обдумывая, что делать, и поднялся вверх по лестнице. На полпути он остановился – та женщина уронила, оторвавшуюся от букетика, искусственную фиалку, он подобрал ее со ступеньки, от нее пахло духами «Калифорнийский мак». Затем он вошел в комнату, сжав цветок в кулаке. Роз бросилась к нему навстречу, но он уклонился от ее губ.

– Я слышал, что тебя навестила твоя мамаша, – сказал он, стараясь изобразить на лице что-то похожее на грубоватую и дружескую шутливость и в то же время с болезненным нетерпением ожидая ответа.

– Ну да, – нерешительно сказала Роз, – заходила.

– И никакой хандры сегодня?

– Нет.

Он с бешенством сжал в кулаке фиалку.

– Ну и как, она считает, тебе подходит быть замужем?

– О да, думаю, что так… Она особенно-то не распространялась.

Малыш подошел к кровати и скинул на нее пальто. Потом спросил:

– Я слышал, ты тоже уходила из дома?

– Мне захотелось пойти повидаться с подругами.

– С какими это подругами?

– Ну… у Сноу.

– Это их ты зовешь подругами? – спросил он с презрением. – Ну и как, видела?

– Не всех, только одну Мейси. Да и то лишь на минутку.

– И потом вернулась как раз вовремя, чтобы захватить свою мамашу? Хочешь знать, что я задумал?

Она тупо уставилась на него – его поведение пугало ее.

– Если хочешь, скажи.

– Что значит – если я хочу? Уж не такая ты бессловесная. – Проволочный стебелек цветка впивался ему в ладонь. Он добавил: – Мне нужно поговорить с Дэллоу. Подожди тут. – И оставил ее одну.

Малыш через улицу крикнул Дэллоу и, когда тот подошел, спросил:

– Где Джуди?

– Наверху.

– А Билли работает?

– Да.

– Тогда спустись в кухню.

Он стал первым спускаться по лестнице; в полумраке подвала нога его раздавила кусок угля. Он присел на край кухонного стола и предложил:

– Выпей что-нибудь.

– Слишком рано, – отказался Дэллоу.

– Послушай, – начал Малыш. Лицо его мучительно сморщилось, как будто он хотел выдавить из себя какое-то страшное признание. – Я тебе доверяю, – продолжал он.

– Ладно, – ответил Дэллоу. – Что с тобой творится?

– Дела не веселят, – сказал Малыш. – Люди начинают о многом догадываться. Боже мой, – продолжал он, – я убил Спайсера и женился на девчонке. Неужели придется снова пойти на убийство?

– Кьюбит был здесь вчера вечером?

– Приходил, а я его выставил. Он попрошайничал… Ему нужна была пятерка.

– И ты дал?

– Ясное дело, нет. Ты что же думаешь, я позволю себя шантажировать такому типу, как он?

– Надо было дать ему что-нибудь.

– Не он меня беспокоит.

– Напрасно, надо было…

– Ну-ка помолчи! – вдруг пронзительно закричал на него Малыш и ткнул большим пальцем в потолок. – Это она меня беспокоит. – Затем разжал кулак и пробормотал: – Черт побери, я уронил цветок.

– Цветок?

– Можешь ты помолчать? – тихо, но со скрытым бешенством сказал Малыш. – Никакая это была не мамаша.

– А кто же?

– Шлюха, которая все вынюхивает… та самая, что была с Фредом в такси в тот день… – Он на минуту сжал руками голову жестом, полным горя или отчаяния, но он не испытывал ни того, ни другого. – У меня башка трещит, а мне нужно все обдумать. Роз сказала, что приходила ее мамаша. Зачем ей было врать?

– Ведь ты не думаешь, что она проболталась? – спросил Дэллоу.

– Мне это нужно выяснить, – ответил Малыш.

– По-моему, ей вполне можно доверять, – сказал Дэллоу.

– Настолько я никому не доверяю. Даже тебе, Дэллоу.

– Но если она проболталась, то почему именно этой… почему не полиции?

– А почему вообще никто не заявляет в полицию? – Малыш тревожным взглядом уставился на холодную печку. Неизвестность угнетала его. – Не знаю, чего они задумали. – Намерения других людей вызывали в нем беспокойство. Раньше у него никогда не появлялось желания в них разобраться. – Я бы порезал всю эту проклятую компанию, – сказал он со страстью.

– В конце концов, девчонке мало что известно. Она только знает, что карточку оставил не Фред. Если хочешь знать мое мнение, так она просто глуповатая. Втрескалась в тебя, я бы сказал, но глуповатая.

– Сам ты глуповатый, Дэллоу. Ей многое известно. Она знает, что это я убил Фреда.

– Ты уверен в этом?

– Сама мне сказала.

– А замуж за тебя все-таки вышла? – удивился Дэллоу. – Будь я проклят, если понимаю, чего они все хотят.

– Если мы срочно чего-нибудь не предпримем, пожалуй, скоро весь Брайтон будет знать, что мы убили Фреда. Вся Англия. Весь этот проклятый мир.

– Ну а что мы можем сделать?

Малыш подошел к окну подвала, под ногой у него захрустел уголь; крошечный асфальтовый дворик со старой помойкой, которую неделями не чистили, железная решетка, запах гнили.

– Нельзя нам сейчас останавливаться, – сказал он. – Придется продолжать. – Над их головами проходили люди, но видно их было только снизу, до пояса. Чей-то поношенный башмак шаркнул по тротуару, задевая асфальт носком; вдруг показалось бородатое лицо нагнувшегося человека, который высматривал окурок. – Ей нетрудно будет заткнуть рот. Заткнули ведь мы рот Фреду и Спайсеру, а она-то еще совсем ребенок.

– Не сходи с ума, – остановил его Дэллоу. – Нельзя же продолжать до бесконечности.

– Может; и придется. Выхода нет. Может, так всегда – начнешь, а остановиться уже нельзя.

– Тут это будет неправильно, спорю на пять фунтов, что она честная, – возразил Дэллоу. – Послушай, ты ведь сам мне сказал… она в тебя втрескалась.

– А зачем тогда она соврала, что это ее мамаша?

Малыш внимательно оглядел проходившую мимо женщину, судя по бедрам, молодую, – выше ничего нельзя было рассмотреть. Его передернуло от отвращения; он ведь поддался и даже гордился этим – тем самым, чем Спайсер и Сильвия забавлялись в «ланчии». Ох, наверное, так и следует, разок попробуй каждого напитка и остановись на этом, если можешь, или сделай вид, что остановился и больше не пробуешь.

– Я и сам вижу, да это каждому ясно, – повторил Дэллоу, – она и впрямь в тебя втрескалась.

Втрескалась… Высокие каблуки протопали мимо, голые ноги скрылись из вида.

– Если она втрескалась, – возразил он, – тоща ведь еще проще: она сделает все, что я скажу.

Вдоль улицы несся клочок газеты – ветер был с моря.

– Я против того, чтобы еще кого-то убивать, Пинки, – сказал Дэллоу.

Малыш повернулся спиной к окошку, рот его скривился в жалкое подобие улыбки. Он спросил:

– Ну, а допустим, она сама покончит с собой?

Безумная гордость затрепетала у него в груди, он почувствовал подъем, как будто радость жизни вернулась в смущенную душу – в пустое обиталище вселились семь дьяволов, более страшных, чем тот, что прежде…

– Ради бога, Пинки. Ты вбил себе все это в голову, – сказал Дэллоу.

– Скоро увидим, – ответил Малыш.

Он стал подниматься по лестнице из подвала, оглядывая ступеньки в поисках надушенного матерчатого цветочка на проволоке. Но его нигде не было видно.

– Пинки! – позвал сверху из-за новых перил голос Роз, она с беспокойством ждала его на площадке. – Пинки, мне нужно сказать тебе; – начала она, – я не хотела расстраивать тебя… но должен же быть на свете хоть один человек, кому мне не нужно врать… Это не мама приходила, Пинки.

Он медленно подошел к ней, внимательно, испытующе оглядел ее.

– Кто же это был?

– Та женщина. Та, что всегда приходила к Сноу и все выспрашивала.

– Что ей нужно?

– Она хотела, чтобы я ушла отсюда.

– Почему?

– Она все знает, Пинки.

– А зачем ты сказала, что это мама?

– Я же объяснила: не хотела тебя расстраивать.

Малыш стоял рядом с ней, впиваясь в нее взглядом; она подняла на него встревоженно-правдивые глаза, и он понял, что верит ей, как никому другому; его неукротимая гордыня смирилась, он испытывал странное чувство успокоения, как будто ему не нужно было ничего замышлять… хотя бы некоторое время.

– Но потом я подумала, – робко продолжала Роз, – может, тебя нужно предостеречь.

– Правильно, – сказал он и положил ей руку на плечо, неловко пытаясь обнять ее.

– Она что-то говорила насчет какого-то человека, которому дала деньги. И сказала, что догадывается о тебе.