Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2004) Страница 50

Кроме того, в отличие от исламского вызова, иудаистский вызов никак не связан с агрессивными действиями и агрессивными замыслами, направленными против Запада, в глазах западных людей самый ислам превращающими в страшилище. Иудаизм выступает как позитивная сила, «восстанавливающая в правах» закон, искони общий для евреев и христиан. Можно, наверное, сказать, что закон — это «фон», на котором разыгрывается христианская мистерия и который остается неизменным, что бы ни происходило на переднем плане.

Закон проступает сквозь дымы истории, являя собою преимущества вечного перед временным. И если дела на исторической «сцене» начинают идти плохо и она все больше напоминает «передний план ада» (М. Бубер), закон обретает (для тех по крайней мере, кто отдает себе отчет в том, насколько плохо идут дела) магнетическую притягательность. Можно сказать, что закон, в том объеме, в каком он принят в иудаизме и в исламе, представляет (и, наверное, еще больше представит в будущем) соблазн для «христианского мира», как, впрочем, и для христианства без кавычек (подобно тому, как Христос считается соблазном для иудаистов). В западном (а теперь и российском) обществе ощущаются две противоположные тенденции. Одна из них в том, чтобы найти последние границы свободы, как бы низко ни пришлось для этого опуститься. Другая состоит в возрастающей усталости от свободы — усталости, которая рано или поздно может привести в объятия закона.

Такой острый критик закона, как Вышеславцев, пишет тем не менее: «Не так легко избавиться от „Закона”, ибо вся наша жизнь состоит из дел и опутана законами. Сознание трагической несовместимости ветхого и нового Адама должно еще оставаться. Антиномия еще не решена, и ее решение нельзя себе представлять столь легким. Решение в одну сторону (в сторону антитезиса) есть рассудочное решение, недиалектиче­ское, т. е. обрывающее цепь мысли, идущую далее (разрядка моя. — Ю. К. )»37. Нельзя, опираясь на закон, «оста­новить историю». Но нельзя и «оставить позади» закон.

Выход — в творческой интуиции (в равной мере это относится к творчеству истории и к творчеству культуры), служащей «образу и тени небесного» (Евр. 8: 5).

Христианская вера, писал где-то Г. Честертон, полна опасностей, как книга для мальчиков. В культуре она приводит к допущению свободного соревнования добра и зла, в котором зло имеет некоторое заведомое преимущество: есть в нем особая притягательность, побуждающая грешного по своей природе человека к встречному движению, иной раз заставляя его переступать «через не хочу»38. Нарочитое разбереживание злого в человеке (что мы наблюдаем в современной массовой культуре) может повести и к тому, что все пять добрых чувств окажутся в нем «заблокированы». Похоже, однако, что, изгаляясь на все более изощренный манер, нечистый перебрал: нередко зло достигает такой густоты, что способно внушить только отвращение. Не естественно ли ждать ре-акции, действия в противоположном направлении? Во всяком случае, есть надежда, что образы добра, имея за собою столь крепкую традицию (в этом, между прочим, радикальное отличие нашего времени от времени раннего христианства), еще раз способны победить в свободном соревновании с образами зла.

Самое интересное, что ждет нас в наступившем веке: чем ответит «христианский мир» на двойной вызов, брошенный ему «авраамическими» соседями — миром иудаизма и миром ислама.

1 В середине ХIХ века Теофиль Готье видел в турецких кофейнях такие, например, картины: герои «Шахнаме» побивают бердышами наполеоновских воинов.

2 Оказавшееся к тому же неполным. Турки оставили на Балканах крупные мусульман­ские анклавы, которые в последние десятилетия стали быстро расширяться.

3 Мишо Г. История крестовых походов. СПб. — М., 1884, стр. 214. Следует уточнить, что не все европейцы к тому времени охладели к имени Иерусалима. Достаточно назвать таких романтиков, как Франсуа-Рене де Шатобриан, Альфонс де Ламартин или Жерар де Нерваль, у которых крестовые походы вызывали поэтическое восхищение и надежды на их возобновление не угасли окончательно.

4 В другом месте Ревекка говорит, обращаясь к Бриану де Буагильберу: «Разве те люди, через которых Иегова творил такие чудеса среди народов, были торгаши и ростовщики?» Это противопоставление «исконных» евреев «наличным», ставшим такими, каковы они есть, волею судеб, а не в силу заключенных в них пороков, также находим позднее у сионистов.

5Гершензон М. Избранное. Т. 4. М. — Иерусалим, 2000, стр. 174.

6Гершензон М. Избранное. Т. 4, стр. 180.

7 Жаботинский В. Избранное. СПб. — Иерусалим, 1992, стр. 9.

8 Бялик Х. Песни и поэмы. СПб., 1911, стр. 63.

9 Впору вспомнить пророчество Захарии: «Сказал Господь: „Вот, Я… сделаю Иерусалим тяжелым камнем для всех племен; все, которые будут поднимать его, надорвут себя, а соберутся против него все народы земли. В тот день, говорит Господь, Я поражу всякого коня бешенством и всадника его — безумием…”» (12: 2 — 4).

10 Evron B. Jewish State or Israeli Nation? Bloomington, 1995, p. 201.

11 Довольно условное понятие применительно к иудаизму, ибо в этой религии (как и в исламе) не существует верховного авторитета, стоящего на страже догматики. Но так их принято называть в Израиле.

12 Цит. по кн.: Каушанский П. Л. На пути к третьему храму. СПб., 1997, стр. 45.

13 В 20-х годах В. Жаботинский писал как о чем-то само собой разумеющемся: «У нас, евреев, с так называемым „Востоком” ничего общего нет, и слава Богу» (Жаботин­ский В­. Указ. соч., стр. 250).

14 Артур Кёстлер писал: «…Для категории евреев, „нечетких” в религии (кстати, сам Кёст­лер относился к таковым. — Ю. К. ), — непонятно, зачем нести жертвы для сохранения „еврейских ценностей”, не вписанных в религиозную доктрину» (Цит. по кн.: Солженицын А. Двести лет вместе. Ч. II. М., 2002, стр. 509).

15 Гольдштейн А. Аспекты духовного брака. М., 2001, стр. 26.

16 Цит. по кн.: Каушанский П. Л. Указ. соч., стр. 59.

17 «Когда человек попадает в зону боевых действий и угроз, — пишет диакон Андрей Кураев, — он начинает заново ценить полезность укрытий и доспехов (имеются в виду в первую очередь духовные „укрытия” и „доспехи”. — Ю. К. ) . Стены, окружающие крепость, могут казаться стесняющими разрастание города и сужающими кругозор городских обывателей. Но появление очередной орды хорошо остужает стремления тех, кто хотел бы проложить парковое кольцо по периметру снесенных крепостных валов» (Кураев А. О нашем поражении. Христианство на пределе истории. М., 2003, стр. 560.).

18 «Вавилон и Иерусалим. Ближневосточный конфликт в свете Библии». М. — Иерусалим, 2002, стр. 71.

19 По приглашению тогдашнего главного раввина России А. Шаевича в 1995 году А. Штейн­зальц занимал пост «духовного раввина России».

20Штейнзальц А. Взгляд. М., 2002 (5762), стр. 57.

21Штейнзальц А. Творящее слово. М., 1996, стр. 108 — 109.

22«Torah — Nomos — Jus» Herausgegeben von Gesine Palmer et al. Berlin, 1999, S. 158, 304.

23Ibid., S. 153.

24В 1968 году Тобес провел дискуссию с Г. Маркузе по вопросу конфликта «отцов» и «детей». Маркузе утверждал, что «молодежная революция» несет обновление миру, Тобес, напротив, — что она ведет к его культурной деградации. В данном конкретном случае скорее Тобес оказался прав.

25Штейнзальц А. Взгляд, стр. 221.

26Преданность евреев «золотому тельцу» (в позднейшем понимании — злату), реальная или мнимая, стала притчей во языцех в средневековой Европе, где ростовщиками были почти­ исключительно евреи. Но суть дела в том, что профессия ростовщика была глубоко презираемой в христианской Европе, более презираемой, чем позднее профессия ассенизатора, а евреи в качестве «гастарбайтеров» вынуждены были браться за любую грязную работу. Иначе говоря, это была ниша, которую Европа сама приуготовила для евреев.

27Вышеславцев Б. Этика преображенного Эроса. М., 1994, стр. 21.

28Штейнзальц А. Взгляд, стр. 90 — 91.

29Цит. покн.: «Torah — Nomos — Jus», S. 169.

30Цит. покн.: «Torah — Nomos — Jus», S. 18.

31Такой точки зрения придерживался С. С. Аверинцев, написавший предисловие к новому изданию Аггады: «Перед нами снова все тот же длящийся урок (после Галахи. — Ю. К. ), но вот учитель, вглядываясь в лица учеников, опытным взглядом примечает падение интереса — и безошибочно знает, что должен хотя бы шоком пробудить утомленные, одолеваемые дремотой умы… Аггадическая стратегия очень глубоко связана с культурой школы, с формами религиозного (разрядка моя. — Ю. К. ) учительства. Острый взгляд наставника, за­глядывающий в глаза учеников, чтобы возбудить умы и побудить их к зоркости и пониманию, — вот от чего в конечном счете идут и сюжеты, и метафоры повествовательной аггады». («Вавилонский Талмуд. Антология Аггады». Т. 1. Иерусалим — М., 5761 — 2001, стр. ХIХ).