Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья Страница 50

— А разве жена у него старая? — шмыгнула носом женщина. — Поди, его ровесница.

— Все бабы старше тридцати уже старые, — авторитетно заявил Славка.

— Чего? Старые?! — воскликнула мать. — Вот спасибо тебе, сыночек! Если, по-твоему, бабы в тридцать лет — старухи, то я тогда кто? Вообще, древнее ископаемое?

— Да я не про тебя говорю, — поморщился Славка. — Я в общем и целом, понимаешь?

— Понимаю, — вздохнув, кивнула Галина Сергеевна. Окинула сына грустным взглядом и примолкла. Тот налегал на еду.

— Ну и что? — решила мать продолжить начатую тему. — Так твой начальник всю ночь в кабаке и просидел? А ты где был? В машине ждал?

— Почему в машине? Я с ним был.

— Он тебя с собой взял?

— А как же.

— И платил за тебя?

— А то!

— Ну тогда ещё ладно, — успокоилась женщина. — Значит, вдвоём с начальником по девкам пошли.

— Угу.

— А где ж вы девок-то этих берёте?

— А их и брать особо не надо, — бурчал с набитым ртом Славка. — В кабак придёшь — их там толпы. Помани только — любая прискочит. Гроздьями вешаются. Правда, в этот раз какие-то выпендристые попались — кочевряжились час, наверное. Но потом, всё равно прискакали как миленькие. Одна уж больно красивая — Васильич решил её любовницей сделать.

Сегодня парень что-то уж слишком разоткровенничался с матерью.

— Любовницей? А у него ж вроде есть уже одна? — удивилась Галина Сергеевна.

— Кто? — в свою очередь, удивился Славка.

— Как кто? Вертихвостка эта киношная! Все местные газеты про неё писали.

— Ну-у, вспомнила! — протянул Воробьёв. — Это когда было — сто лет назад. Васильич уж года два или три холостой ходит.

— Холостой — это без любовницы?

— Ага.

— Ох. — Женщина поднялась с табуретки и принялась надраивать тряпкой холодильник. — Испортит тебя твой начальник. Ты так, на него глядючи, и не женишься никогда.

— А зачем мне жениться? — пожал плечами сын. — Мне и так неплохо.

— Жениться надо, — наставительно произнесла мать.

— Зачем? Что в семейной жизни хорошего? А? Вот убеди меня, что семья — это так здорово, так классно, чтобы я сразу захотел жениться. Ну?

— Все женятся, — ответила Галина Сергеевна, — и тебе надо. Без семьи нельзя.

— Кто женится? — начал заводиться Славка. — Ну кто? Сейчас уже вообще одни дураки в ЗАГС идут. А умные просто с бабами подживают.

— А ты даже не подживаешь ни с кем! — нахмурилась мать. — Твой отец в твоём возрасте уже тебя родил! А ты только с шалавами путаешься!

— Ну и что? Может, меня как раз такие отношения и устраивают! Может, я не хочу, чтобы мне каждый день какая-нибудь овца мозги полоскала! Насмотрелся я на эти семейные пары — во! — парень полоснул себя ребром ладони по шее. — Все дружки, кто рано женился, разбежались уже со своими жёнами. Скажешь — нет? Юрка Козлов женился — через год развёлся. Пашка Голощёкин развёлся, Серёга Дубовицкий развёлся. От хорошей жизни, что ли? Оттого, что семья — это так классно?

— А по девкам шляться — тоже не дело! — стояла на своём мать. — Ещё дурную болезнь подцепишь. Какой заразы сейчас только нет — и триппер, и СПИД, и что хочешь.

— А, ерунда всё, — махнул рукой Славка. — По телевизору стращают только — слушай больше. Какой тут, в нашей дыре, СПИД? СПИД — это в Америке, ну, в Москве, может ещё. А у нас тут никакого СПИДа нет. Потом, по девке сразу видно, если она больная.

— На лбу, что ль, написано? — хмыкнула мать.

— На лбу не написано, но видно.

— Где?!

— Отстань, чего пристала! — взвился сын. — Я же с проститутками не сплю! Я только честных беру.

— Ну-ну, честных… — Галина Сергеевна бросила тряпку на пол и потопала на улицу. Славка сердито отодвинул опустошённую тарелку и, дожёвывая, прислонился затылком к кухонной стене. Мать вернулась в дом, метнула недовольный взгляд на сына. Тот отвернулся. Решив, видимо, не доводить дело до скандала, женщина завела разговор на другую тему.

— Братца-то своего после приезда видел? Или нет ещё?

— Не-а, — последовал ответ. — Звонил вчера, он трубку не взял. Надо сейчас ещё позвонить.

— Вот! И выходные прошли, и брата не повидал. Скажет: «Приехал в гости!» Бросили незнамо где и носа не кажут.

— Взяла бы да сама съездила, — предложил Славка. — Проведала племянничка. Всё равно целыми днями дома сидишь. А потом — ничего себе, бросили! Шикарную хату ему предоставили, а сами уехали. Живи, отдыхай сколько влезет! Всех бы так бросали.

— Да когда мне ехать? — возмутилась Галина Сергеевна. — Сказал тоже — дома сижу! Я, как гончая, каждое утро на вокзал мотаюсь, московский поезд встречаю! А он говорит — дома сижу! Постыдился бы!

— И чего ты его встречаешь? — проворчал парень. — Куда тебе ещё отдыхающих брать? Вон, две комнаты наверху заняты — и хватит! А то напихаешь сюда народа — сами будем как на вокзале жить — не протолкнёшься.

— Ничего, протолкнёшься! — ответила мать. — На терраску ещё можно людей поселить, и мансарда пустая. Лишняя копейка никогда не помешает! Потом, мужик этот, который вечно с матрасом ходит, через два дня уже съезжает. Надо кого-то на его место искать. На что я зимой жить-то буду? А? На какие шиши? Что летом заработаешь, то зимой и полопаешь! А тебе всегда лишь бы самому спокойно жилось, лишь бы твой отдых не нарушали. Потому и не женишься, что любишь жить в своё удовольствие!

— Блин, мать! — вскипел Славка. — Ты меня сейчас доведёшь! Отстань от меня со своей женитьбой! Кто живёт в своё удовольствие? Я? Я пашу, как конь, каждый день, с утра до вечера!

— Ага, с девками, в кабаках!

— Отвали, я сказал!

Галина Сергеевна захлопнула рот и стала молча загружать продукты обратно в холодильник.

— Подвинься! — сердито пихнула она Славкины ноги, которые тот вытянул через всю кухню. Сын подобрал их под себя.

На улице зашуршали шаги — кто-то шёл по дорожке к дому.

— Кто это к нам пожаловал? — вытянула шею мать. — Девка какая-то, что ль?

— Кто там? — обернулся к окну Славка. — О, блин! — изменился он в лице.

Раздался тихий стук в дверь. Недоумённо косясь на сына, Галина Сергеевна пошла открывать. На пороге стояла Вика Матюшина.

— Здравствуйте, Галина Сергеевна. А Слава дома?

— Дома, дома, проходи, — закивала та. — Слава на кухне. Слав, это к тебе!

Заискивающе улыбнувшись, Вика засеменила в указанном направлении. Воробьёв, не поднимаясь с табуретки, недовольно взглянул на незваную гостью.

Матюшина предстала перед ним совершенно в другом виде, нежели ночью. Аккуратные летние брючки, скромненькая блузочка, лицо без косметики, волосы собраны в тугой пучок.

— Привет, Славик! — произнесла девушка.

— Привет! — Воробьёв сыто рыгнул.

— А я вот мимо шла и решила в гости зайти.

— Проходи-проходи, Вика, — засуетилась Галина Сергеевна. — Проходи! Посиди со Славой. Он только проснулся недавно, всю ночь работал.

— Вика в курсе! — усмехнулся сын.

— Проходи, я вам сейчас чаю налью. Попьёшь чайку? — Мать пропустила его слова мимо ушей.

— Да нет, чаю не хочется — жарко. — Матюшина скромно опустила глаза.

— А тогда морсу холодненького! А? У меня морс есть ягодный, сама варила. Налить вам морсу, а? — Женщина переводила взгляд с сына на гостью и обратно.

— Ничего нам не надо, мам! — отказался Славка. — Вика ненадолго, она сейчас уходит.

Девушка метнула на него обиженный взгляд.

— А, ну ладно, хорошо. Я тогда пойду, у меня дела. — Хозяйка дома решила удалиться. — Вы тут сами разберётесь, да? Слав, может, в комнату проводишь гостью?

— Ничего, ей и на кухне хорошо! — Сын явно не церемонился с пришедшей.

— Ага. — Галина Сергеевна выскользнула за дверь и аккуратно прикрыла за собой створку.

Вика продолжала стоять посреди кухни.

— Чего явилась? — В славкином вопросе не было ни капли дружелюбия.

— Просто так. — Девушка всё-таки присела на табуретку. — Подумала, мы провели вместе шикарный вечер — надо зайти поблагодарить.

— Ну, благодарить тебе надо не меня, а сама знаешь кого. Это раз. А два — вечер провели не мы и не вместе а ты отдельно и я отдельно. Всё?

— Что — всё?

— Всё, спрашиваю? Всё сказала?

— Нет.

— Что ещё?

Вика вздохнула, затем сложила руки на коленях и, как будто на что-то решившись, выпалила:

— Слав, у тебя с этой Жанной ничего не получится!

Парень покачнулся на шаткой табуретке.

— Блин! — усмехнулся он. — А тебе-то какое дело до Жанны? Ты кто, вообще? Мне твоё мнение совершенно неинтересно, особенно насчёт моей личной жизни.

— Не сердись, Слав!

— Матюшина, ты чё припёрлась? — Воробьёву надоела вся эта канитель. — Ты чё ко мне липнешь, а?

— Ты мне нравишься, — тихо произнесла Вика.

— Угу. Нравлюсь. С каких это пор?