Лев Сокольников - Саркофаг Страница 50

К торжествам "по случаю отправки на службу в рядах советских вооружённых сил" приступили немедленно! С "перебором" местного и любимого напитка: браги. Сколько раз за два дня гуляний я благодарил судьбу, что она выпустила меня в мир абстинентом — не могу вспомнить, но много. Пили, ели, орали песни, утомившись — спали, похмелялись…Невинное похмелье плавно, а иногда и бурно, переходило в "перепой" и всё повторялось. Обычное наше "хождение по кругу", ничего интересного. И не мог я, пребывая "в чужом монастыре", излагать свои уставы:

— Может, хватит жрать!? Сколько можно! Как только это пойло к вам в горло льётся!? — на что мог получить и такой ответ:

— А ты попробуй! Может и поймёшь!

Пробовал, но "негативный" опыт общения с подлым напитком не позволял употреблять его больше, чем женщины. Тогда и заметил: бражку "заводили" не мужики, "заводилами" "веселящего" пойла были женщины. Но сами произведённую "продукцию" употребляли в мизерных количествах. Основная масса отравы шла на "экспорт" мужикам. Как обстоят дела с производством браги на сегодня в любимой Русской Швейцарии — не знаю.

Всему приходит конец. Это я о двухдневном гульбище, что протекало в доме коллеги по работе. Но всё же наступил момент, когда кто-то из числа гуляющих-провожающих, но достаточно трезвый для понимания обстановки, объявил:

— Пора, поди, пожалуй, и на поезд идти — пьяная компания из провожающих-отъезжающих с шумом и песнями двинулась на станцию. До прихода пассажирского поезда местного сообщения оставался час. Пассажирский должен был доставить нас в военкомат области, а оттуда призванных развозили по местам службы представители частей. Их в моё время называли "покупателями". Поменяли своё название "покупатели" офицеры, что и до сего дня приезжают в военкоматы — не знаю. Пожалуй, "нет": какой смысл менять название? Что нового в замен предложить?

Пришёл поезд, полупьяная команда призывников ввалилась в один вагон и, не тратя времени напрасно, приступила к усугублению веселья. Ну, как же: "объединение в бедствии" происходит! Служить едем! Радость-то, какая! А всякую "радость" у нас принято фиксировать соответствующим образом, и мы этот образ никогда не забываем! Куда пить дальше!? Сколько можно! Уже "хороши", хватит! Одурели до предела, и если бы не вагонная теснота, то пьяной "разминки" с разбитыми мордами вас бы не обошла стороной! Кто-нибудь из вас способен подумать, какими вы утром вывалитесь из вагона на перроне областного вокзала!? — о своём скором будущем могли задумываться только такие "слабаки и хлюпики", вроде меня, а настоящие, крепкие парни должны пить до "полной "отключки"! Всякий, кто не согласен — враг!

— Как ты смеешь открывать рот, абстинент несчастный, презренный человек, не познавший "радости общения с противоположным полом"!? Комплексуй "на здоровье" в сторонке и не порть веселья настоящим парням! Ты — абстинент и помнишь до малейшего эпизода похмельные муки, что бывают на утро следующего дня после хорошего запоя! Ты "опустил флаг борьбы с алкоголем"!? Сдался!? Вот и сиди в сторонке и не мешай, слабак несчастный, настоящим мужчинам предаваться естественным радостям!

— Хорошие вы ребята, но глупые: катите в неизвестность, а неизвестность ясные головы любит. Да, вас провожали жёны, слёз много было пролито, а меня никто не провожал, никто и "ждать" три года не будет. Нет у меня, в отличие от вас, "пленниц сердца". А могла быть девушка по имени Марта, из поволжских немцев, сосланных обделавшимся от страха "вождём, отцом и другом всего советского народа"! Кроме немцев Поволжья, разумеется. Плохо это, или хорошо? Мне — хорошо: за спиной никаких забот и волнений нет. Ребята, сволочь вы пьяная, но позвольте хотя бы только мысленно с вами поговорить? Пусть я струсил, когда отказался "пройти практику" с уборщицей общежития в школе киношников, пусть! Сейчас не знаю: быть мне довольным, или огорчаться тому, что не "окунулся" в уборщицу? Что остался "солидарным" с Волхонком, соседом по учебному столу? Да, который признался, что женщины, как объекты плотских утех, с некоторого времени его не волнуют? Оно, конечно, интересно бы знать такое: если бы всё произошло и уборщица меня "обкатала", то вспоминал бы немецкую девушку Марту?

Духи предков, покровители мои, ибо к вам обращаюсь! Простите, пока ещё живущего, за злые и нехорошие мысли моих прожитых девятнадцати лет:

"смог бы я с рвением и "полной отдачей сил" оказать помощь этой орущей и бушующей пьяной массе "защитников отечества", случись с ними что-то нехорошее?" — и отвечал себе:

— Не знаю! Уж очень они оскотинились, потребляя "городскую" сверх меры. Нужно иметь ангельскую душу, чтобы забыть скотство их душ и спасать им тела! Разве после "спасения" пить перестанут? Не уверен…

Глава 34. "Стано-вись! Равняйсь! Смир — на!"

Поезда со всех направлений великого отечества нашего в стольный град прибывают утром. Только сейчас понял тот истинный и глубокий смысл, что заложен в такое "расписание движения пассажирских поездов":

"засидевшиеся в тесных вагонах за длинную дорогу "граждане п-сжиры" очень "бодро и в темпе", вырываются через вокзалы в город на совершение безумств. Таких деяний, на которые в провинции у них просто не бывает фантазий. Условий — тако же.

Поезд "областного значения", один вагон которого был заполнен гражданами, "призванными отдавать священный долг родине", не мог отставать от столичного правила и прибыл в областной город утром. Всё повторялось с малым отличием: если пассажиры столичных поездов были бодрые и засидевшиеся, то обитатели вагона, пившие до помутнения памяти, таковыми считаться не могли.

Но одно было общим: нужно было выходить из вагонов. Тогда-то и раздался первый для меня армейский приказ:

— Выходить из вагона! — откуда-то появился офицер с тремя малыми звёздами на погонах, и с ним двое других военных, возрастом не старше тех, кто до полночи пил и орал подобие песен. Призванных, то есть. Но на погонах у военнослужащих вместо звёзд были полоски ткани шириною не более сантиметра жёлтого цвета. Мигом сообразил, что двое молодых военнослужащих были приданы офицеру в помощники и прозывались "сержантами". Откуда они появились? И такое быстро "дошло": ехали в соседнем вагоне.

Боже, с какой мукой вываливались мои возможные сослуживцы из транспортного средства с названием "железнодорожный вагон"! Более жалкой человеческой массы ни ранее, ни позже в жизни видеть не доводилось!

Поскольку с этого места повествования начинается моя "военная" служба, то позволю в изложении дальнейших событий немного солдатской грубости: было такое впечатление, будто мои "совагонники" провели ночь в заднице у слона… Но кому-нибудь приходилось видеть "двуногое и прямоходящее", хотя бы единожды побывавшее в упомянутом месте!?

Наслаждался я мыслью с названием "злорадная"? Нет. Чего радоваться? Если я был "абстинентом" и страдал на другой день от одного выпитого стакана "городской", то не менее тяжко переживали и "путешественники в неизвестность" после большего количества выпитого. Если бы они не мучались похмельем — тогда я бы признал их "главенство" над собой, а если вы подыхаете точно так же, как и я — какая между нами разница? Может, только эта:

"К чёрту! Радость от пития всегда бывает короче, а страдания от похмелья — бесконечны! Вывод: пей с "оглядкой"!

После того, как последний бедолага вывалился из вагона, офицер советской армии дал команду:

— Становись! — а что такое "становись"? Как понимать "становись"!? Разве я не стою? Не в лежачем положении, чего ещё нужно!? Как выполнять непонятное требование военного человека?

Помощники офицера произвели "сортировку" ослабленных алкоголем тел призванных граждан, создав из них подобие "строя по ранжиру" Я оказался в средине:

— Равняйсь! — что значит "равняйсь"? Как такое делать? — а тут следом новая команда:

— Смирна-а-а-а! — я, как все, стоял в строю и, естественно, не мог видеть качество нашего строя и того, как нами были выполнены команды офицера с тремя маленькими звёздочками на погонах.

Но через какое-то время труд "военного профессионала" увенчался успехом: куча народу, облачённого в одеяния босяков из фильмов о жизни в допереворотной России, стараниями двух помощников офицера была сбита в подобие строя. Когда офицер решил, что и такой "строй" — тоже строй, прозвучала следующая команда:

— На-а-а-пра-во! — замедление в исполнении команды было весьма длительным и выполнилось не всеми правильно, на что тут же последовало замечание офицера:

— "Сено-солома"… — с чего он помянул "гербарий" — тогда я не понял.

Все военные комиссариаты областных городов отечества нашего, как правило, расположены поблизости от железнодорожных узлов. Для удобства. Чтобы, случись такая беда, как прежде, можно было по возможности быстро погрузить военный, и не совсем таковой, народ в вагоны и отправить их куда требуют "высшие цели". Поэтому путь до областного "помещения (казармы) временного содержания призванных граждан" был новым, интересным, коротким и совсем не тяжким для меня, но не для моих теперь уже "сослуживцев"