Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 2 Страница 52

— Ах, папа, ты такой же, как и все богачи: ты не можешь понять, почему бедные жалуются, — горячо сказала Мэри.

Миссис Моран поспешила переменить тему, заговорив о предстоящем футбольном сезоне, и Джон Уэст стал рассказывать, что он видел тренировочную игру в Керрингбуше, что в тамошней команде появилось несколько способных молодых игроков и, по-видимому, она имеет шансы завоевать первенство.

Мэри больше ничего не говорила. Всю ночь она не сомкнула глаз, размышляя о том, что видела. А через две недели она прочла в газетах, что система пайков отменена и пособие увеличено на два шиллинга в неделю для семейных и пять пенсов за каждого ребенка. Мэри охватило радостное волнение. Ведь и она в какой-то степени принимала участие в демонстрации, вынудившей правительство принять срочные меры.

События, разыгравшиеся в первой половине 1931 года, еще усилили замешательство Джона Уэста.

Он уже не мог совершать ловкие финансовые операции, приносившие ему молниеносную наживу, которыми он всегда славился. Оставалось только, не давая передышки своим служащим во всех штатах, предотвращать крупные убытки и стараться изо всех сил, чтобы ущерб, причиненный ему кризисом, не превышал миллиона. У него даже вошло в привычку звонить своим служащим среди ночи, если ему в голову приходил какой-нибудь новый план.

Дома он стал придирчив, назойливо вмешивался во все семейные дела. Победа над сыном отчасти вознаградила его за неудачи в других областях. Разговор с сыном в Сиднее доставил Джону Уэсту почти садистскую радость. Джон-младший начал, как лев, а кончил, как ягненок. «Так, значит, сыну не нравится мой способ ведения дел, — рассуждал Джон Уэст, — он считает, что бывшие владельцы фирмы обмануты, он предпочел бы, чтобы его освободили от его обязанностей и разрешили жить по-своему? Ну, что же, я освобожу его от этих обязанностей, отправлю заведовать молочными в Брисбэйне. Самая подходящая для него работа». Только под самый конец, как водится, Джон Уэст подсластил пилюлю, ведь это для его же блага. С жиру бесится, как и остальные, — все досталось готовенькое.

Пока Джон Уэст прилагал отчаянные усилия к тому, чтобы положить предел убыткам, просьбы о помощи не прекращались. Он уже мнил себя всеобщим благодетелем, у которого выкачивают деньги все, кому не лень. Политические деятели, церковь, благотворительные общества теперь начали замечать, что у него труднее стало поживиться. Дошло даже до того, что он стал выходить из дому без мелких денег. Если к нему подходили на улице и просили подаяния, он говорил своему спутнику: «Дайте ему два шиллинга, у меня нет мелочи». Некоторое время эта уловка действовала успешно, но в конце концов Ричарду Лэму и другим надоело поддерживать популярность Джона Уэста за свой счет, и они в таких случаях стали отвечать: «У меня тоже нет мелочи».

В это лето родился так называемый «план премьера». Во время предварительных обсуждений и различных махинаций, закончившихся принятием его, Джон Уэст усердно следил за ходом событий и пытался влиять на них.

В январе премьер-министр вернулся из Англии. Архиепископ Мэлон и Джон Уэст тотчас же встретились с ним. Из слов Саммерса они поняли, что в Англии всячески старались польстить его тщеславию. Король сказал то, держатели ценных бумаг сказали это, английский премьер-министр — то-то и то-то. Когда архиепископ навел разговор на события, готовящиеся в Австралии, Саммерс заявил, что поддерживает предложения Нимейера и намерен созвать премьеров штатов для разработки общего плана экономии с целью сбалансировать бюджеты. Такая мера потребует жертв. Лейбористы подымут шум, но бывают времена, когда прежде всего нужно считаться с интересами государства, а не с интересами отдельного класса или партии. Архиепископ полностью с этим согласился и предложил во избежание неурядиц убрать из кабинета таких людей, как Эштон.

Джон Уэст тоже поддержал предложение Саммерса. Однако он был недоволен. Распоряжались держатели ценных бумаг, члены Правления Австралийского банка, за которыми стояли финансисты и магнаты тяжелой промышленности; до некоторой степени распоряжался и архиепископ, а он, Джон Уэст, которому лейбористская партия обязана своим нынешним положением, остался в стороне! Обозлившись, он потребовал, чтобы Саммерс вернул Тэргуду портфель, поскольку было очевидно, что правительство Куинсленда не намерено привлекать его к ответственности на основании раздутых обвинений правительственной комиссии. К его удивлению, Саммерс согласился. Премьер сказал, что верит в невиновность Тэргуда и нуждается в его помощи в предстоящем трудном деле. Тэргуда считают радикалом, и поэтому он может ослабить недовольство планом премьера внутри лейбористской партии.

Джон Уэст твердо решил поддержать Тэргуда и его проект добавочного выпуска бумажных денег. Он еще сделает Тэргуда премьер-министром!

В ближайшие месяцы, предшествовавшие принятию плана, премьеры штатов несколько раз совещались с Тэргудом и Саммерсом. Тем временем Джон Уэст заметил, что Тэргуд охладел к своему проекту. Он внес его в парламент, но сенат отверг его; то же сделала и конференция премьер-министров. В последнюю минуту, перед тем как был принят план премьера, Тэргуд представил проект правлению банка, но и там его отвергли. Тэргуд, казалось, вздохнул с облегчением. Почему?

Джон Уэст следил за развитием политических событий со все возрастающим недоумением.

Совещаниям премьеров, казалось, конца не будет. Премьеры-националисты охотно поддержали резкое снижение заработной платы, но премьер-лейбористы, а также Саммерс и Тэргуд держались уклончиво. Тэргуд и Саммерс делали вид, что у них нет никакого плана, затем Тэргуд посоветовался с комитетом экспертов при правлении банка и представил план, являвшийся по существу планом Нимейера. Исполняя обещание, данное Джону Уэсту, Тэргуд снова поднял вопрос о выпуске денег. Его поддержал Лейн, премьер Нового Южного Уэлса. Затем, когда Тэргуд пошел на попятный, тог внес свой план — «план Лейна», предусматривавший отказ от выплаты задолженности держателям ценных бумаг в Англии. План Лейна был отвергнут — видимо, Лейн представил его в расчете создать иллюзию, что он друг трудящихся. Кстати сказать, эта иллюзия сохранялась в течение многих лет, ибо Лейн упорно отрицал, что он голосовал за предложения Нимейера, в конце концов принятые премьерами штатов. На самом деле он деятельно поддержал этот план, который по сути дела в корне противоречил его собственному.

Когда согласованный план премьеров получил силу закона, в лейбористской партии произошел раскол. Рабочие были возмущены. Лейборист Хоран, премьер штата Виктория, проводил по всей стране через парламент новый закон, точно так же как националистские премьеры других штатов. Лейн попытался было для вида выступить со своим планом в Новом Южном Уэлсе, но был вскоре отрешен от должности губернатором штата.

Не успел Тэргуд провести новый закон через федеральный парламент, как ему и его соучастникам был предъявлен иск о возвращении денежных сумм, мошенническим путем полученных Мэлгарской компанией от правительства штата Куинсленд.

Тэргуд был потрясен, возмущен, напуган, но преисполнен решимости сопротивляться. Когда он открыл дверь Биллу Мак-Коркеллу, явившемуся к нему в Сидней, лицо его выражало непреклонную волю. Мак-Коркелл был бледен как мел и не скрывал своего страха. Он возвратился в Австралию полгода назад в надежде, что опасность миновала. Он совершил чудесное путешествие, побывал даже в России, и по возвращении прочел несколько лекций — и просоветских и антисоветских, в зависимости от состава слушателей. Когда один из его бывших коллег указал ему на такое явное противоречие, Большой Билл ответил: «Надо учитывать аудиторию, друг мой».

Тэргуд считал себя обманутым. Разве он не сделал все, чего от него требовали? Ясно — больше года они придерживали это дело, чтобы заставить его протащить план Нимейера! Жаль, что он не дрался более энергично за свой план выпуска денег, как обещал Джону Уэсту. Уэст никогда не предал бы его.

Была минута, когда Тэргуд чуть не взбунтовался. Представляя свой проект парламенту и затем конференции премьер-министров, он лишь втирал очки Джону Уэсту, но в последний раз, когда он обсуждал его с Джибсоном, председателем правления Австралийского банка, в нем взяли верх последние крохи его лейбористских принципов. И тут Джибсон, непреклонный и властный, сказал ему:

— Я думал, мистер Тэргуд, что такому человеку, как вы, которого я назвал лучшим финансистом Австралии, должна быть ясна несостоятельность этого плана.

Тэргуд долго смотрел на него, невесело рассмеялся и сказал: «Знаете ли, я должен хотя бы для вида поддерживать этот план ради своих сторонников».

Сначала собственные слова испугали Тэргуда. Но очень скоро он понял, что его будущее — в лагере богачей, что медленно, но верно он утратил все признаки левого деятеля.