Наталия Терентьева - Чистая речка Страница 53

– Это плохо?

– Нет, просто… Ты… совсем ни на кого не похожа.

– А ты похож на кого-то, кого я знала в прошлой жизни.

Он даже как будто не удивился.

– Я видел, как ты танцуешь, мама показывала.

– Понравилось?

– Да. Но там не видно было лица. Ты очень красивая. У тебя, наверно, есть парень?

– Даже два! – засмеялась я. Я стала приходить в себя.

Андрей чуть прищурился.

– Два? Как это? Ты встречаешься с двумя?

– Нет, – покачала я головой. – Просто… Так вышло.

– Интересно….

– А у тебя? Есть девушка?

– Нет. Хотя, подожди… – он достал из кармана телефон, подсел ко мне поближе и сделал наше фото. – Вот, теперь есть, – засмеялся он. – Все. Ты согласна?

– Быть твоей девушкой?

– Да.

Я посмотрела на Андрея. Я знала его полчаса. Нет, меньше. Я переписывалась почти год с его мамой, она мне что-то писала о сыне, почему-то я представляла себе маленького и совершенно зависимого ребенка. Да, она писала, кажется, что сын хорошо учится, но ничего больше не говорила. Я не знала, что он старше. Я не знала, что он такой… Нет, красивый, наверно, не то слово. Красивый – Виктор Сергеевич. Ловкий, красивый, гладкий, как говорит одна из его бывших женщин, – я почти в этом уверена, что Вульфа не случайно сегодня так завелась.

Я знала Андрея полчаса. И я знала его всю жизнь. Знала, поэтому и не полюбила Веселухина – потому что он не такой, поэтому и ответила честно Виктору Сергеевичу, который так сильно мной увлекся, что я не разобралась еще в себе. Просто он тоже не такой.

– Вот вы где! – Анна Михайловна энергично прошла к нам, не снимая сапоги. – А я думаю – да что такое, куда подевались! Все, я договорилась. Мы поели с Андреем, нас накормили ужином. А ты ела?

Я вспомнила, как мы дружно и весело одновременно ужинали и обедали с Виктором Сергеевичем в танцевальном классе.

– Да.

– Руся, пойдем, разберем подарки. Что это у тебя? – она обратила внимание на мешок с танцевальными туфлями, который я так и держала в руках.

– Это… – Я решила ничего не говорить подробно о занятиях и о Викторе Сергеевиче. – Тренировочные туфли.

Не знаю, как бы было, если бы Анна Михайловна приехала без Андрея. Может быть, я бы рассказала ей и о Веселухине, и о моем влюбленном тренере. Мне очень нужно было все это кому-то рассказать. Но сейчас это было исключено. Сейчас рядом сидел ее сын, который нравился мне гораздо больше Веселухина – даже сравнивать нечего, совсем не те чувства, и больше Виктора Сергеевича. При Андрее я точно ничего рассказывать о них не буду.

Тем временем мы подошли к машине. Анна Михайловна достала два больших пакета и протянула мне.

– Вот, я точно не знала, что тебе нужно…

– Мне нужны книги.

И деньги – могла бы добавить я, но, конечно, не добавила.

Раздался звук сообщения.

«Руся, как дела? Как себя ощущаешь в новом качестве?» Я даже не стала пока ничего отвечать, потому что не знала, в чем состоит мое новое качество. В том, что в меня влюбился Виктор Сергеевич? Во мне, если честно, особенно ничего не изменилось.

Я увидела взгляд Андрея. Молча улыбнулась. Мне показалось, он понял. Анна Михайловна заметила наши перегляды и заметно встревожилась.

– Пойдемте в дом! – сказала она энергично, как хозяйка.

Войдя в наш корпус, она слегка растерялась. С двух сторон слышался телевизор, были включены разные программы. Слева стреляли, справа был концерт. У нас есть «крыло мальчиков» и «крыло девочек», в каждом телевизор, но, разумеется, телевизор можно смотреть где угодно. По коридору неслись малыши, не обращая внимания на моих гостей, кто-то громко орал матом в одной из комнат. Выперлась Лерка, она наверняка давно уже заметила интересного московского мальчика – они же здесь полдня. Прошла мимо нас, чему-то ухмыльнулась. Думаю, ничему, просто не знала, как привлечь к себе внимание.

– Можно к тебе в комнату пройти? – спросила Анна Михайловна.

– Можно, конечно, – пожала я плечами. – Только смысла нет. Там двенадцать человек.

– Двенадцать? – переспросил Андрей.

– Да.

Я видела, как проступил румянец у него на щеках и как Анна Михайловна тревожно посмотрела – не на меня, на него.

– Я привыкла, – объяснила я. – Сначала было тяжело, после дома. Потом стало нормально. Даже лучше, чем когда живут по четверо.

– Понятно, – кивнула Анна Михайловна. – Но все же зайдем на минутку, чтобы мы хотя бы представляли, как ты живешь, да?

Мне показалось, что Андрею как-то… неловко, что ли. Он взглянул на свою мать, но я не поняла этого взгляда.

В нашей комнате были не все, всего человек шесть. Кто-то лежал на кровати, еще не раздеваясь ко сну, с телефоном (днем лежать нельзя, если ты не болен, но после ужина воспитатель уже не гоняет), две девчонки сидели на окне, болтали. За нами вошла и Лерка.

– Здрассьте! – сказала она. – Я – Лера, Руськина подружка.

– Здравствуй, – ответила Анна Михайловна. – Мы тебя уже сегодня, кажется, видели.

Лерка продолжала стоять рядом, не отходила. Я выразительно посмотрела на нее. С чего вдруг она стала моей подружкой? Когда? Она в ответ показала мне за спиной Анны Михайловны, чтобы та не видела, неприличный жест. И осталась стоять.

– Ну, показывай, где твоя кровать… – немного напряженно сказала Анна Михайловна.

– Вот здесь.

Мне показалось, что покрывало заправлено как-то не так, как я обычно заправляю. Я взглянула на Лерку. Та глупо улыбалась с совершенно непроницаемым видом. Искала деньги!.. Но вряд ли нашла. Я недавно обнаружила в своей тумбочке удивительный тайник – много туда не поместится, но пока все мои денежные сбережения можно засунуть в потайную щель на рассохшейся панели стенки и заложить щепочкой.

– Можно сесть? – спросила Анна Михайловна.

Я видела, как неловко Андрею, как неловко его матери.

– Давайте лучше пойдем в коридор, там можно сесть на окно у… – Я чуть было не сказала «у подсобки».

Я ведь не знаю, кто там сейчас и какие звуки можно случайно услышать. Может быть, там Веселухин – с горя. Что там точно он делает с Алёхиной, никто не знает, но уже два раза за последнее время с ней запирался, мне кажется, именно для того, чтобы все говорили, он там с Дашкой. И еще посылает маленьких мальчишек, чтобы мне передали, чтобы «я его не искала». Чтобы я начала его ревновать. Глупо, но кто сказал, что Веселухин умный? Дашка потом ходила потерянная, пыталась что-то рассказывать, мне, в том числе, что-то без начала и конца. Мне было ее ужасно жалко, я понадеялась, что у Веселухина хватит не ума, просто здравого смысла, чувства самосохранения, не наделать никаких глупостей. Но надежды на это, судя по последним событиям, было не очень много.

Оглушение от встречи с Андреем прошло. Заработала голова, это уже хорошо. Мне очень не нравится состояние, когда я не владею собой. Это похоже на температуру – когда все расплывается от жара, не соображаешь, не помнишь, что сказала, проваливаешься куда-то. И еще это похоже на опьянение. Я знаю, я пробовала на Новый год шампанское. Точнее, не настоящее шампанское, а лимонад, в который наши мальчики подлили водки.

Это было не в этом году, когда Веселухин лез ко мне, а раньше, на второй или третий год в детском доме, я была еще маленькая. Еще Вера не выпустилась. Она меня потом страшно ругала. Но могла не ругать. Мне самой было так плохо – не рвало и не тошнило, но никак не могла проясниться голова, – что я боюсь с тех пор этого состояния.

Вот и сейчас на некоторое время голова у меня помутнела. Мне было не плохо, наоборот, радостно и странно. Но постепенно все возвращалось на свои места. Сердце по-прежнему стучало, но… я как-то к этому привыкла. Еще час назад я не знала, что он есть на свете. Теперь знаю. Пока собраться с мыслями не могу. Но уже могу его хотя бы спокойно рассмотреть, чтобы понять – а что такого я увидела-то? Почему так меня перевернуло? Или это невозможно понять…

Я стала рассматривать Андрея, Анна Михайловна тем временем разворачивала подарки. Сели мы на подоконник у входа – там было холодновато, но зато не так шумно. Андрей остался стоять перед нами.

– Вот такая юбка… Будешь носить? – спрашивала она. – Еще вот тетрадки… Я думала, тебе пригодятся… Так, чай, печенье, вот крем для рук, ты пользуешься, наверно, вот еще юбка… колготки…

Я кивала и смотрела на Андрея. Чем больше я на него смотрела, уже спокойными глазами, тем больше он мне нравился. Наверно, он и другим тоже нравится, хотя он далеко не красавец. Может быть, чуть-чуть длинноват нос и лицо худовато, но зато чистая кожа, без прыщей, пятен, лишних волос на лице. Хорошая, веселая улыбка – это так важно. Мне кажется, по тому, как улыбается, а особенно смеется человек, можно многое, если не все, о нем сказать. Да и вообще. Что-то в нем было такое, что отличало его не только от всех наших, но и от учеников в школе. Что-то невероятно для меня притягательное. Не знаю, можно ли объяснить, почему один человек нравится, а другой – нет. Наверно, это одна из самых больших загадок природы.