Юсеф эс-Сибаи - Мы не сеем колючек Страница 54

С этими мыслями Аббас вышел из лифта и позвонил в дверь. Ему открыл черный слуга в ослепительно-белом одеянии.

Аббас опешил. Может быть, он ошибся квартирой? Нет, вроде бы номер правильный. Наконец потрясенный визитер пришел в себя и осторожно осведомился:

— Госпожа дома? Я имею в виду Наргис-ханум…

— Как прикажете доложить?

— Аббас…

Слуга медлил, явно ожидая продолжения.

— Аббас-бей эль Бараи! — спохватился гость.

Черный страж почтительно наклонил голову и пропустил Аббаса в уютную прихожую.

— Будьте добры, подождите минутку — я пойду доложить…

Он скрылся. Оставшись один, Аббас придирчиво оглядел себя в зеркало… Все в порядке, надо только держаться посмелее, не показывать виду, насколько его поразила такая светская встреча.

— Пожалуйте, Аббас-бей, — вернулся слуга.

С тросточкой в одной руке и бумажным пакетом в другой, Аббас склонился перед хозяйкой, лениво развалившейся на диване.

— Что это? — заинтересовалась Сейида, показывая на сверток.

— Так, пустяки… — небрежно бросил Аббас. — Бутылка виски и кое-что из закуски.

— Не стоило беспокоиться, Аббас-бей, у нас есть чем принять гостей.

— Госпожа моя! Я просто искал, как бы выразить свое внимание, — польщенно ответил Аббас, которому показалось, что его щедрость произвела впечатление.

«Никогда Джуха[29] не носил фески!..» — насмешливо подумала Сейида.

— Мухаммадейн, — приказала она слуге, — возьми пакет у нашего гостя.

Не успел слуга скрыться за дверью, как Аббас, картинно отбросив трость, попытался обнять хозяйку. Сейида холодно отстранилась.

— Оставь это, пожалуйста.

Понятно: она хочет подождать, пока слуга не уйдет из дому.

— Когда исчезнет это бревно?

— Ты говоришь о Мухаммадейне?

— Вот именно. Ему пора баиньки, пусть отправляется домой.

— Он и ночует здесь.

— В одной квартире с тобой?

— Не со мной, а с нами…

— Тут есть еще кто-нибудь?

— Служанка. Она пошла навестить больного сына… Вот-вот должна вернуться.

У двери раздался звонок.

— Легка на помине! — улыбнулась Сейида.

— Чтобы ее черт побрал! — огорченно воскликнул Аббас.

— А что же, по-твоему, я должна обходиться без служанки?

— Нет, зачем же… Просто мне хотелось побыть с тобой наедине.

— Разве мы сейчас не одни?

— Это, конечно, так… — разочарованно протянул Аббас, усаживаясь в кресло. В голове у него метались недоуменные мысли. Сейида какая-то странная, похоже, она не в настроении… Неужели ей что-то известно?!

— Чаю или кофе? — вывел его из задумчивости вопрос хозяйки.

Вот хитрая баба! А бутылка виски, которую принес Аббас? А закуски? Не к святому шейху ведь он пришел, чтобы хлебать кофе!

— Я предпочитаю виски.

— Мухаммадейн! — позвала Сеида. — Принеси виски, лед и один бокал.

— Ты хотела сказать — бокалы, — поправил Аббас.

— Ошибаешься. Я пить не стану.

— Что ж, будешь смотреть, как я напиваюсь?

— Послушай, Аббас, если тебе необходимо напиться, можешь проделать это в другом месте!

Аббас понял, что следует быть осторожным.

— Я шучу, Сейида. Конечно, мне не хотелось бы пить одному, но раз ты отказываешься…

Вошел Мухаммадейн, поставил виски, лед, сифон с содовой… Следом за ним на пороге появилась уже немолодая служанка и почтительно поклонилась хозяйке и незнакомому гостю. Сейида заботливо осведомилась о здоровье ее сына. Та отвечала: теперь получше… температура снизилась… боли утихли…

Аббас не решался набрасываться на выпивку во время этого разговора. Он скучал и томился.

— Чем прикажешь заняться, госпожа? — наконец спросила служанка.

— Положи в шкаф выстиранное белье… расплатись с прачкой… прокипяти суп… поставь его на балкон…

Аббас совсем сник… Да, кажется, Сейида действительно остепенилась, занялась хозяйством, забыла все свои прежние привычки… Он-то надеялся провести приятный вечерок, а тут приходится выслушивать про какой-то суп, прачку, кастрюльки!

В конце концов, служанка ушла. Истомившийся Аббас схватил бокал, услужливо наполненный Мухаммадейном, и залпом выпил. Потом снова налил и опрокинул в себя уже без всякого льда и содовой. В голове зашумело, Аббас немного приободрился, взял руку Сейиды и с оттенком грусти произнес:

— Как давно мы с тобой не виделись… Скажи, ты довольна своей жизнью, Сейида?

— Особенно жаловаться не приходится, как видишь…

— Пока что я вижу только прислугу! — пошутил Аббас.

— А больше у меня никого нет, — улыбнулась Сейида.

— Если я правильно понял, ты собираешься вернуться к Даляль?

— Конечно, не хотелось бы…

— Но ведь и одной жить не сладко, верно?

— Да, это не для меня.

— Зачем же тогда бросила своего Анвар-бея?

— Я его не бросила.

— Значит, он тебя?

— Тоже не совсем так… Видно, просто не судьба. — Сейида задумчиво откинулась на спинку дивана.

Этот жест показался Аббасу многозначительным. Он подсел к хозяйке и заключил ее в свои объятья. Сейида оттолкнула чересчур пылкого гостя и резко вскочила:

— Полегче на поворотах!

— Да что с тобой?

— Не распускай руки!

— Ну, не ломайся, Сейида, ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь!

— Вот и веди себя прилично.

— Я что-то не пойму — ты настолько разбогатела? Тебе уже не нужны деньги?

— Когда понадобятся, я тебе сообщу.

Аббас не верил ушам. Он сделал еще одну попытку обнять ее, но опять получил отпор.

— Если хочешь поговорить со мной, сиди спокойно или уходи. Не вынуждай меня звать Мухаммадейна.

Пришлось Аббасу вернуться к своему креслу и утешаться виски, Время потекло тихо, размеренно, совсем по-домашнему…

— Ты права… Что толку в вечной суете? — философски заметил Аббас. Он дожевал орешки и спросил: — А поесть в этом доме найдется?

— Разумеется. Вместе и поужинаем… Мухаммадейн!

Вошел слуга.

— Приготовь ужин.

— Не забудь, я там тоже кое-что принес, — напомнил Аббас.

— Распорядись и этим, Мухаммадейн.

За ужином Аббас вернулся к разглагольствованиям о тщете жизни.

— Ей-богу, надоела мне эта суета. Хочется покоя, постоянства… — Сейида никак не откликалась, и Аббас резко переменил тему. — Надумал я кое-что переделать в типографии. Хочу построить новое здание, купить офсетную машину. От отца остался участок в переулке эль-Гамамиз.

— На все это потребуется много денег.

— Конечно, — небрежно отозвался Аббас. — Но пора расширяться. Одно министерство просвещения завалило заказами. Старые машины едва справляются.

— Я бы тебе не советовала затевать эту канитель.

— Ты-то что понимаешь в типографском деле?

— Просто я хорошо знаю тебя. Ты сроду ни в чем не разбирался.

— Может быть, когда-то это было и справедливо. Но теперь я уже не тот. Поумнел… кое-чему научился… полюбил свою работу.

Сейида не удержалась от улыбки. Уж очень Аббас был сейчас похож на ребенка, который важно повторяет слова, слышанные от взрослых.

— Надо же! С каких это пор ты стал таким мудрым?

— Все мы с годами меняемся.

— Дай бог, чтобы с тобой это действительно произошло!

Поужинав, Аббас опять было принялся за свои бесцеремонные ухаживания.

— Не мучь меня, Сейида, хватит притворяться недотрогой.

— Убери руки!

— Послушай, что ты из себя корчишь? Я ведь не какой-нибудь нищий! Говори, сколько тебе надо?

— Оставь при себе свои деньги!

Сейида поняла, что гость вконец опьянел. Она взяла его за плечи и повела вон из комнаты.

— Поди проветрись, дружок… Ты совсем раскис…

— Но я люблю тебя!

— Поговорим в другой раз.

Сейида пожелала гостю спокойной ночи. Тот чуть не расплакался от обиды:

— Прогоняешь, значит? Так ты теперь со мной?!

— Ничего, Аббас, у нас еще все впереди.

Она захлопнула дверь.

Через несколько дней Аббас снова явился и опять ушел ни с чем. Так было и в третий, и в четвертый раз… Наконец он потребовал решительного объяснения. Прошли в гостиную. Аббас торжественно и значительно опустился в кресло.

— Послушай меня, Сейида. Я долго думал и пришел к выводу, что мы просто созданы друг для друга… Я без тебя жить не могу… И тебе, верно, несладко в одиночестве. Так что давай поженимся…

Сейида была ошеломлена. Многого она ожидала, но только не этого. Хозяин типографии, владелец земельных участков, богач, бей, Аббас эль-Бараи сделал ей предложение! Что и говорить — недостатков у него немало. Но ведь и она небезгрешна. Аббас все о ней знает, и тем не менее ее прошлое не отпугнуло его! Разве это не благородно?

Глава 37

Сейида недолго раздумывала над предложением Аббаса — слишком велико было ее желание иметь дом, детей, семью. Жизнь, которую она привыкла вести, ей опостылела: сколько можно насиловать свои чувства, принуждать себя улыбаться тем, кого презираешь, целовать того, кто тебе отвратителен! А Аббас не чужой человек — его она знает с детства.