Эдгар Вулгаков - Течение времени Страница 54

– Алешенька, доброе утро, ты что, без меня хозяйничаешь? Сейчас я тебя накормлю. Сон старушечий чуток. Слышал, как ты ночью приоткрывал дверь к Танюше, прислушивался. Я тоже вставала – спит, как ангел, спокойно.

– Что же с ней было вчера, истерика?

– Ну какая истерика. Я всю жизнь прожила, а что такое истерика не знаю. Наволновалась с парижскими новостями, очень наволновалась, устала. А жизнь у нее нелегкая. Все свое детство как заводная, все по часам, по расписанию, как вы с Леночкой придумали. Всю школу перевернули, сделали какой-то экспериментальной. Многие родители недовольны, многие.

– Может быть, ей в постели полежать полдня, пусть отдохнет.

– Да ты что, Алешенька. Здорова наша девка. Посмотрел бы, как она на гимнастике колесом ходит, «шпагат» делает с разбега, душа замирает от страха, мигом по шесту до потолка и назад. А до чего хороша – тоненькая, гибкая, самая красивая наша девочка, вот что я тебе скажу. Устает, конечно, но на то и ночь есть, чтобы отдохнуть. Сорвалась вчера из-за ревности, это я тебе точно говорю, тебя к сыну твоему ревнует.

– Я поехал, тетя Груша! Звонить буду.

– Звони, звони.

На заводе сначала просидел с расчетчиками, затем пошел в конструкторский, а в пять поехал домой.

– Как она, тетя Груша?

– Успокойся, Алешенька, в порядке наша девочка. Утром пошла ее будить, отругала как следует за вчерашнее, по попе отшлепала. Смотрю – глаза на мокром месте. Тогда я ее, как младенца, пощекотала, расшевелила, поцеловала, пожалела. Она прыг с постели и давай меня кружить, насилу отбилась. Скоро коза прискачет, будет виниться.

Потом раздался длинный звонок, потом второй, третий… десятый.

– Иду, иду, девочка, иду, – Алеша открыл дверь, в прихожую полетел портфель, и на его шее повисла Танюша, подогнув ноги:

– Папочка, прости меня за нехорошие слова, прости, что поступила так грубо с тобой и со своим братом. Прости, если можешь. А если не можешь, то прости через полчаса или минут через пятнадцать. А я все это время буду говорить – прости меня, прости меня. Папка, я тебя очень люблю, очень. Заруби это себе на носу – никому тебя не отдам. Алеше-младшему отщипну от тебя кусочек, остальные кусочки – с моего разрешения на короткое время. Понятно?

– Нет!

– Папка, я шучу. Конечно, я сделаю все для французского Алеши, чтобы у нас ему было хорошо и все время буду его ревновать к тебе. Уж такую вы народили, извини. Но все эти переживания будут внутри меня – ни ты, ни Алеша, ни мама, ни моя новая родственница тетя Наташа об этом не узнают, не волнуйся и ты на меня не сердись.

– Хорошо, я на тебя не сержусь. Должен сказать, что я испугался вчера за тебя – такой всплеск эмоций. Это возрастное явление: я стал полигоном, на котором прошли испытания девичьей ревности. Меня поразило, как быстро ты стала взрослой.

– Папочка, дорогой мой, все случилось так неожиданно. Жизнь взрослых полна тайн, закрытых от их детей непроницаемым занавесом на долгие годы. Я не знала, что во Франции у меня есть тетя, да еще известный филолог. И даже есть брат. Зачем, почему нашу семью окружала такая тайна, как у графа Монте-Кристо, открывшаяся через много лет?

Алеша, обняв за плечи Танюшу, стал ходить с ней по комнате, обдумывая ответ. Непросто объяснить взрослеющему ребенку, что сейчас она из страны детства шагнет в реальный мир. Он ее к этому готовил. Понятно ли ей, что мы живем по двойным стандартам, что нас опутывает паутина лжи на каждом шагу, что за каждым нашим шагом наблюдает многомиллионный аппарат соглядатаев? И мы подчинены неписаным законам жизни полицейского государства, и хотя с такой жизнью не согласны, но молчим, боясь потерять работу, позволяющую сводить концы с концами. Понимает ли она, что мы – несвободные люди, что демонстрации, на которые мы ходим, прикрывают душевную пустоту за якобы всеобщей радостью и ликованием.

– Я попытаюсь рассказать тебе, почему взрослых окружает тайна. Но это будет очень большой разговор, длиной на всю нашу с тобой прожитую жизнь. Эти разговоры приведут, в конечном счете, к разрушению части твоего мировоззрения, девочка, которую мы создавали вместе со школой. Теперь ты почти взрослый человек, подготовленный к большой жизни. Ответь мне на вопрос – веришь ли ты в общество, которое мы строим.

– Я как комсомолка верю. Но у меня есть сомнения, и их много.

– Это хорошо, что есть сомнения. Без сомнений можно верить только в Бога. В этом случае все построено на вере, никакие сомнения не допускаются, ибо приводят к ереси. Если у тебя есть сомнения как у комсомолки, то ты не догматик, ты мыслишь. Тогда ты видишь, сколько несправедливости и обмана в нашей советской жизни, хотя, например, очень много сделано для восстановления законности по отношению к миллионам граждан после XX съезда партии. Я верил, что партия принесет покаяние за совершенные преступления перед народом, станет другой, демократической по духу, выгонит засевших в Кремле и на периферии партийных бюрократов, для которых закон что дышло, куда повернешь, так и вышло. Но пока ничего не выходит, ты это понимаешь?

– Да! В газетах одно, а в жизни другое.

– Знаешь ли, что сегодня за малейшее отступление от линии партии, за критику людей исключают из партии, выгоняют с работы? А в сталинские времена и вовсе отправляли в места не столь отдаленные с гарантированным выходом «на тот свет». Вот одна из причин, заставляющая взрослых ограждать детей от разговоров о политике. Подумай, о чем я сказал – к этому разговору мы еще вернемся не раз. Сегодня на открытии конгресса выступает наша мама. Самое интересное для участников – ответы на вопросы и обсуждение доклада. Мама сумеет сделать доклад интересно, а отвечает она всегда лаконично и емко. Очень важно, что доклад и ответы на вопросы будут на французском. Звонить она будет по московскому времени далеко заполночь, так что ты не нарушай свой режим – утром все узнаешь. Хорошо?

– Конечно, мне бы тоже хотелось послушать маму, но придется потерпеть до утра.

Дни в Париже пролетели с ужасающей быстротой. После успешного выступления на конгрессе у Леночки установились дружеские контакты со многими коллегами, чему способствовал ее хороший французский. Она побывала в больницах и в институте, получила каталоги по медицинскому оборудованию и книги от авторов. Уже в первый день приезда Наташа составила план знакомства Леночки с Парижем. Сначала они прорабатывали маршруты по карте, а затем один-два часа, как правило, вечером, кружили по парижским улицам на машине. Одно кресло из автомобиля убрали, чтобы Алеша на своей коляске мог участвовать в этих поездках. Алеша отлично знал Париж и его историю.

В один из дней Леночка съездила в клинику, где мальчик проходил лечение. Там ее ознакомили с историей его болезни, рентгеновскими снимками, исследованиями невропатологов, а также с методикой лечения. Главный врач, он же владелец клиники, поняв, что имеет дело с многоопытным врачом, был очень любезен и предупредителен и пообещал выслать копию истории болезни Алеши.

В воскресный вечер Наташа устроила прием в честь своей сестры, как было сказано в приглашении, известного хирурга и одного из руководителей крупнейшей московской клиники, члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР. Были приглашены друзья-коллеги Наташи, известные французские медики, журналист из «Фигаро», крупный издатель медицинской литературы и пресс-атташе по культуре из Советского посольства. Сестры выглядели очень эффектно. Накануне приема Наташа отвезла Леночку к своему парикмахеру, долго колдовавшему над ее прической, и замысловатая укладка в виде потока ниспадающих волос весьма преобразила привычный облик деловой женщины.

Наташа заказала в соседнем ресторане меню из морских деликатесов и холодных закусок. Когда подали горячее – черепаший суп, тонкий экзотический аромат наполнил столовую. Гости оживленно беседовали. Журналист из «Фигаро» подчеркнул заслуги очаровательной мадам Натали в исследовании советской литературы и высказал свое восхищение в адрес Леночки:

– На конгрессе мы попали под наркотическое влияние очаровательной мадам Элен, представившей аудитории увлекательные даже для неспециалистов доклад и киносюжеты. И если у меня возникнет необходимость, не дай боже, я буду стремиться попасть под скальпель только мадам Элен, после чего буду разбираться в исследованиях мадам Натали. Мы видим, как две сестры работают на благо франко-советского сближения – одна в области литературы, другая в области медицины, одна во Франции, другая – в Советском Союзе. Пусть дружба между Францией и СССР будет столь же верной, как дружба двух сестер, несмотря на разъединяющие их государственные границы.

Затем говорили о совместных проектах издания медицинской литературы, профессор Сорбонны прочитал стихи Пастернака в собственном переводе, а Леночка – в русском оригинале, Наташа под собственный аккомпанемент исполнила песенки Беранже. Алеша, молчавший весь вечер, спел под гитару дуэтом с Жаном два романса… Потом кто танцевал, кто беседовал. Прием прошел великолепно и закончился далеко за полночь.