Мэри Монро - Тысячи ночей у открытого окна Страница 57

– Мы взрослые.

– Да, – мягко ответила она. – Кстати о Фэй: я редко вижу ее последнее время. Она всегда так занята.

– Невозможно представить, что можно быть еще более занятой. Но после успеха ее новой кампании, к которому, полагаю, вы приложили руку, дела пошли полным ходом.

– Понятно, – промурлыкала Венди, внимательно разглядывая его лицо. – А ваш корабль уже надул паруса, верно?

– Что? А, вы имеете в виду мою работу. Да, все закончено, подписано, опечатано и отправлено.

– Значит, ваш отъезд не за горами. – Она говорила спокойно и тихо.

Улыбка Джека погасла. Он взял кисть из банки и повертел ее в пальцах.

– Я буду скучать по вам.

– Только по мне?

– Конечно, нет, не только. Я буду скучать по детям.

– Только по детям?

Джек усмехнулся и поставил кисть обратно в банку.

– Ну ладно, я буду скучать по Фэй. Я очень люблю ее. И, думаю, она меня тоже любит.

– Да, я тоже так думаю. – Венди задумчиво постучала деревянным концом кисти по подбородку, затем вернула кисть в банку и сложила руки на коленях. – Простите, Джек, но я немного опекаю Фэй. Она мне напоминает прекрасный благоухающий цветок, грубо раздавленный тяжелым сапогом. Теперь она так боится мечтать и верить в нечто, что не имеет точного подтверждения. Она доверилась солнцу, теплому дуновению ветерка и многим другим вещам, которые я предпочитаю называть волшебной атмосферой дома номер четырнадцать. Мне невыносимо думать, что однажды она снова будет раздавлена.

– Венди, – ответил Джек, чувствуя себя крайне неуютно, – я никогда не причиню ей боли.

– Нет. Конечно, нет. Не намеренно. Но такой мальчик, как вы, умный, сильный духом, такой… словом, – она говорила как-то отстраненно, – видите ли, девушке легко влюбиться в такого парня. И если это случается, очень жестоко не полюбить в ответ. Не полюбить той любовью, которую женщина ждет, супружеской любовью. – Она помолчала, задумчиво глядя в окно. – Я это знаю.

– Вот как, а кто говорил о женитьбе? Я очень люблю Фэй, но женитьба? Это просто не для меня.

– Вы напоминаете мне другого знакомого мальчика, – с горечью заметила Венди и снова занялась стеной.

Джек нахмурился и отвел глаза, но его взгляд тут же упал на стену напротив, там был изображен Питер Пэн, флиртующий с русалкой.

– О, я понял. Вы хотите сказать, что я так и не повзрослел.

– Нет. Вы, Джек, взрослый мужчина. Вас распирают пресловутые мужские гормоны, и это сводит вас с ума. Вы красуетесь, пускаете пыль в глаза. Но быть зрелым и быть взрослым – совсем не одно и то же. Вы, Джек Грэхем, все еще тот же мальчишка, которого я когда-то знала.

Джек оторвал взгляд от картины на стене и уставился на Венди. Озорные искорки, плясавшие в ее глазах, притягивали его и нашептывали о том, что она знала его секрет. Очень важный секрет.

– Вы знали меня в детстве?

– Я знала многих мальчиков…

– Надо же, – хмыкнул он, подвигаясь ближе и осторожно вынимая кисть из ее руки. – На сей раз вам не уйти от ответа. Вам что-то известно. Ну же, Венди, время пришло. Я скоро уеду. Возможно, у меня не будет другого шанса узнать, кто я такой. – Он замолчал, подавляя слабую надежду, вдруг вспыхнувшую в душе. – Венди, пожалуйста. Мне необходимо это знать. Вы помните меня? Вы знали меня ребенком?

Ее ласковый взгляд скользил по лицу Джека, и в нем читалось узнавание. Наконец, тяжело вздохнув, она кивнула, смиряясь с неизбежным.

– Да, – после небольшой паузы ответила Венди. – Я знала вас. И я хорошо вас помню. Как я могла вас забыть? Мальчик, которого я тогда знала, светился и сиял, словно только что отчеканенная монета.

– Я и правда был таким? – Сердце Джека заныло от желания узнать больше о себе, о том мальчике, которым он был, пока не повзрослел.

– Именно таким. Вы были самым любознательным мальчиком из всех, кого я знала. Этот мальчик всегда хотел разобраться, как что-то устроено, постичь суть явлений. Кроме того, его взгляд на мир отличался от восприятия других людей. Он был свежим, нестандартным. – Венди весело засмеялась. – О, этот мальчик был очень усердным. Мог сидеть и часами экспериментировать. Особенно он увлекался пиротехникой и постоянно пытался запустить что-то к звездам. Обычно нам приходилось силой отрывать его от занятий, чтобы заставить поесть. – Она беззаботно рассмеялась, погрузившись в воспоминания. – Этот любознательный ребенок постоянно что-то взрывал, даже устроил пару пожаров. Школа содрогалась от его проделок. Вот почему было непросто найти ему семью. Немногие решаются на усыновление ребенка с репутацией поджигателя. Но однажды мне пришла в голову идея написать о нем Уорнеру Грэхему, моему близкому другу. Блестящий ученый, физик, как и вы теперь. Я решила, что он сумеет направить талантливого мальчика в нужное русло, и не ошиблась.

Джек почувствовал страшное разочарование.

– Мой приемный отец не был физиком. Он был фермером и выращивал кукурузу в штате Небраска.

– Разумеется, и это тоже было, – не смутилась Венди, – но уже позже. Когда в Европе началась война, его призвали в армию, как и всех пригодных к службе мужчин. Но для вашего будущего отца, человека с выдающимся талантом физика-теоретика, нашлось другое применение. Правительство послало его в Америку работать над большим секретным проектом. – Она вскинула седовласую голову и задумалась. – Вроде бы это было связано с военными разработками. Собрались лучшие умы. Кажется, это было в Нью-Йорке?

– Проект «Манхэттен», – произнес Джек внезапно пересохшими от волнения губами.

– Верно. Только это было не в Манхэттене.

– Нет, это было на западе, в Нью-Мексико. Лос-Аламос. – Джек почесал затылок и глубоко выдохнул, пытаясь совместить знакомый образ спокойного фермера с блестящим физиком, каким, видимо, был его отец, если его пригласили в Лос-Аламос. – Венди, вы ведь знаете, что они разрабатывали?

– Конечно, знаю, – важно ответила она. – Но только не в то время. Тогда это был большой секрет. Теперь-то мы все знаем, что там создавали атомную бомбу.

– Мой отец работал над проектом «Манхэттен»…

– Да, работал, – кивнула Венди и снова погрузилась в воспоминания. – Это изменило его. Он никогда не мог простить себя за участие в этих разработках. После войны он навсегда оставил науку и стал фермером. А когда женился, то детей у них не было. Он написал мне однажды, незадолго до того как поселиться в Небраске. В конверт был вложен чек с деньгами, заработанными на проекте. Он завещал их моему приюту для мальчиков. Это письмо было печальной исповедью о том, к какому страшному деянию он причастен и какой бессмысленной стала его жизнь. Твой отец писал, что не желает заводить детей для жизни в таком опасном мире, который был создан не без его участия. В мире, который мог испариться в одно мгновение. Со времени успешного завершения проекта он пребывал в глубокой депрессии. Несчастный человек, сколько он пережил. Твоя мать была святой. – Венди тяжело вздохнула. – Я оплакивала своего дорогого друга. Он был таким оптимистом, когда я познакомилась с ним. Было очевидно, что он оставит свой след в мире. Так и случилось, но это был не тот след, о котором он мечтал. Когда в моем приюте появился новый мальчик и я увидела, что он точно такой же одаренный и любознательный, каким когда-то был мой друг, а возможно, даже превосходил его, я тут же вспомнила о своих бездетных друзьях – Уорнере и Энн Грэхем. Правда, это случилось не сразу. Вы, Джек, взломали все замки в приюте. Учителя и руководство приюта просто не знали, что делать с таким неуемным ребенком.

– Я не хотел ничего плохого, – пожал плечами Джек. – Мне просто было интересно, как они устроены. Оказалось, что очень просто. Я люблю разгадывать загадки.

– Я не сомневалась в этом, – Венди похлопала его по руке. – Я знала, что Уорнер мог многому вас научить и направить вашу исследовательскую энергию в нужном направлении.

– Но он никогда не склонял меня к научным занятиям! – воскликнул Джек, потрясенный тем, что только что услышал.

– Каким-то образом ему это удалось, потому что вы стали таким же известным ученым, как и он сам когда-то.

Джек вспомнил, каково это было, расти рядом с Уорнером Грэхемом. Его отец всегда казался отстраненным. Уже в сорок лет он выглядел глубоким стариком в глазах восьмилетнего мальчика. И все-таки как-то ненавязчиво он сумел подтолкнуть Джека к восприятию мира во всей его полноте и мельчайших деталях и научил воспринимать явления жизни взвешенно и непредвзято.

– Я помню, что другие дети в округе знали названия разных растений, деревьев и животных. Эй, Грэхем, бывало, кричали они, как это называется? В большинстве случаев я не мог ответить, и они насмехались надо мной и издевались над «гением», который даже клен не мог отличить от вяза. – Джек хмыкнул и передернул плечами. – Я до сих пор путаю некоторые названия. Но когда мы с Уорнером гуляли в лесу, окружавшем ферму, он не учил меня этим вещам. Он вел меня за руку и рассказывал о том, что деревья самые прекрасные и полезные произведения природы. Он заставлял меня глубоко дышать и объяснял, как вдыхаемый нами кислород вырабатывается деревьями. Он приводил меня к обрыву, где деревья предотвратили эрозию почвы, или останавливался и показывал норы животных под корнями деревьев. А перед грозой, когда воздух приятно пах дождем, птицы умолкали в гнездах и листва на деревьях начинала шелестеть, он заставлял меня закрывать глаза и прислушиваться к их шуму. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько он опередил свое время. Он учил меня, что существует тесная связь между всеми живыми созданиями.