Михаил Васильев - Остров Страница 58

— И, в отличии от моей, его фамилия просто Миллер, — с тем же непонятным юмором добавил черный Секс. Американцев, и вместе с ними почему-то Тамайю, окончательно одолел приступ смеха.

— Как говориться, делу время, но и потехе час, — глубокомысленно заметил Козюльский, неторопливо нарезая остаток колбасы. — В старые времена от алкоголизма в сумдоме лечили, — Теперь он обращался к Чукигеку. — С дураками за одним столом жрали. Только отвернулся — дурак уже хлеб спиздил. Народ в сумдоме скучный, невеселый, совсем не как в книжках твоих.

Во рту еще ощущался вкус утреннего бананового киселя.

"Стойкое послевкусие, — опять кем-то насильственно навязанная, надсадная жизнь. — И ты снова для кого-то просто ходячий организм, более-менее приличный физиологический агрегат. Снова о твоей физиологии заботится кто-то другой… Лучше бы и не пытался."

Черный флаг мизантропов с древним пиратским символом медленно поднимался по, специально привезенному американцами, флагштоку. Секс и Миллер, отдавая честь, серьезно следили за ним. Американцы с нелепой торжественностью относились к этой ежедневной церемонии. За ними толпилось войско, разинувших рты, мизантропов. Мамонт глядел себе под ноги, следы крови на штанах, когда-то пробитых гвоздем, теперь были землисто-бурого цвета.

Вдалеке вертолет медленно, уже с час, полз над морем, воздушным потоком будто сминая воду под собой. Из него равномерно падало что-то тяжелое: может быть мины, может быть что-то вроде заградительных буйков. С другой, вражеской, стороны острова кружилась пара белых птиц. Они плавно разошлись в стороны и теперь боком планировали над самой поверхностью воды, будто радуясь своему умению летать.

— Здесь хорошо, — наконец, веско заговорил Секс, широкомордый и скуластый, сейчас показавшийся похожим на гориллу. — Во Вьетнаме тепло.

— Да и у нас, вроде, не холодно, — слегка удивился, взявшийся было переводить, Мамонт.

— Конечно, жарко им во Вьетнаме пришлось, заметил Демьяныч. — Решил, здесь прохладнее будет.

— Ваша проблема в том, сэр, — Повернулся к Мамонту Миллер, — что вас мало. А еще вы и ваши парни, сэр, не владеете тяжелым вооружением. Вы все, конечно, не знаете, что сейчас война ведется с помощью техники. Еще одна проблема в том, что у вас нет боевого опыта…

— У тебя есть, у одного, — заметил Мамонту кто-то из мизантропов. — Ты с черным, рассказывал, столкнулся?

— Это он со мной столкнулся. И столкнулся хорошо.

— Застрелил?

— Да нет, я его прикладом, студеным оружием, — пробормотал Мамонт. — Как-то не удавалось уточнить, что он не стал убивать, встреченного в лесу, пехотинца.

— …Ваш отряд, сэр, назначен быть вспомогательным — это значит, вы должны помогать армии США, — твердил что-то свое Миллер. — Ваша дело — разведка, может быть в будущем — мелкие диверсии. Еще проблема…

— Спасибо, батюшка, за науку, — заметил кто-то. Оказывается, Миллера еще кто-то слушал. — Поклониться ему что ли? Со злости…

— …Для того, чтобы хорошо владеть оружием нужны ежедневные тренировки, для ежедневных тренировок нужно много времени.

Мамонт уже перестал вникать в слова американца.

— А на нашем острове за ночью всегда наступает утро, — пробормотал он.

— Что? — Миллер, наконец, недоуменно замолчал.

— Много еще у нас отдельных недостатков, — уже громче сказал Мамонт.

— О кэй, — после еще одной паузы согласился Миллер.

За хижиной начинались ежедневные тренировки, здесь их еще называли "учениями". Секс стрелял из винтовки, лежа на самодельном тростниковом мате, посылая пулю за пулей куда-то в кусты.

— Эй, Чак, — Повернулся он назад. Так, на свой лад, американцы почему-то прозвали Чукигека. Передал ему винтовку, свой, повидавший виды, заслуженный "Армалит" с почти начисто облупившимся покрытием.

Чукигек, картинно встав на одно колено, прицелился в кусты.

— Стрельба на звук, — объявил Секс и кинул пустую консервную банку туда, в чащу. Чукигек выстрелил, покачнувшись от неожиданной отдачи.

— Стрельба! — крикнул Секс, кидая банки. Чукигек, зажмурившись, загремел очередью.

— Ну что, попал? — Поднял он голову.

Зрители сзади почему-то засмеялись.

— Снайпер! — проворчал Демьяныч. — Мясной продукт. Куда с вами…

— Может покажешь? — предложил ему Мамонт. Он сидел в плетенном кресле, в трусах, с демонстративно перевязанной ногой.

— Раньше бы показал.

— Раньше батя мешок картошки одной рукой выжимал, — сказал Пенелоп. Секс отошел к кустам, помочиться, этим, кажется, положив конец учениям.

— Что он говорит? — спросил Демьяныч, тыча пальцем в Миллера. Тот тоже забыл об учениях и, как всегда, пустился в воспоминание о Вьетнаме. Сейчас рассказывал что-то, оказавшемуся рядом, Тамайе. Тот, склонив голову, слушал; такое впечатление, что он стал понимать по-английски.

"Почему именно по-английски?" — подумал Мамонт.

— Партизанской тактике обучает, — заговорил он. — Какая, какая — такая1 Бамбуковые колья. В болоте можно прятаться. Болота, рисовые поля…

— Рисовые поля насадить ему?

— …Ямы с крышками — тоже прятаться. Пища, говорит, там сразу гниет. В джунглях американцы болеют, околевают. И не знают чем лечиться и от чего.

— …Вьетконг и СВА роют ямы с кольями, говном смазанными, — продолжал Миллер.

— Помним. Один ваш тоже жаловался, интендант.

Сейчас Миллер сидел на пороге хижины, рядом с расстеленной на траве картой; он, наконец, замолчал и, деловито хмурясь, листал какие-то бумаги. Подошедший Демьяныч с важностью заложил руки за спину, уставился в карту.

"Хоть бы очки одел. Стратег!"

— Что он бормочет? — Кивнул Демьяныч на заговорившего, опять по-английски, Миллера.

— В разведку предлагает сходить. Черные, говорит, по всему острову расползлись. Надо посмотреть, кто где, освоить территорию. Кто пойдет?

— Мне придется, — после долгого раздумья произнес Демьяныч. — Снова. Тамарка еще. Добровольцы есть? Кто на дело?

В разведку опять, по укореняющейся привычке, пошли все. Голоса мизантропов раздавались в лесу, будто в пустой комнате.

— Я черным ловушку учинил, — рассказывал что-то Чукигек.

— Капканы что ли расставил, болван?

— Да не, я выпивки на берегу насобирал, отравил и подложил им. Пусть угощаются.

— Ага, дураки они, такие же как ты, — твою отраву пить. Глупость это все.

— Глупость или не глупость, а результат будет правильный, вот увидишь. Литров двадцать пальмового арака да со старым добрым изопропиловым нитробутилом: на многих хватит. Здесь недалеко. Давайте свернем, чуваки, убедимся.

— Ага, сейчас приходим, а там все уже мертвые лежат. Только и остается: победу отмечать.

— Сколько выпивки в песок засеяли, вот, наверное, черные удивляются. Еще и закуска кое-где висит, сушится. Воистину, рай земной.

— Такого и в раю нет. Хорошо бы все собрать, чтоб врагу не досталось.

— Теперь не до этого.

— А что, бывает вообще жизнь легкой? — спросил Мамонт у Миллера. — Где-нибудь у вас, в Америке? Так, чтоб совсем самотеком шла?

Лицо Миллера было зеленым от света, проникающего через зеленую листву.

— Томми? — Он ткнул пальцем в грудь Мамонта.

— Чего? — не понял тот. Оказывается американец указывал на автомат, висящий у него на груди.

— Ну да, автомат имени Томпсона. Сорок пятый калибр, — тоном знатока произнес Мамонт.

— Когда-то и у меня был такой. Я потерял его. На Кубе. Сейчас у нас во Вьетнаме таких нет.

Мамонт глядел на горсть зеленоватых патронов, которые на ходу зачем-то перекатывал в руке. — "Вот бы признаться, что не знаю, что с ними делать. Взялся кого-то побеждать."

Ушедший вперед Секс остановился у кустов, на краю леса, и теперь почему-то махал, производил какие-то пассы руками. Из всей его непонятной пантомимы Мамонт разобрал только направление, указанное ему пальцем.

— Подозреваю, что и у вас ничего без усилия не делается, — продолжал Мамонт, игнорируя дурацкие жесты негра. — Не рай. Я, как убежденный бомж, напрягаться не любил никогда.

Он как будто говорил это для самого себя. Наткнулся на внезапно остановившегося Миллера, тот молча схватил его за подбородок, развернул лицом в сторону. Теперь сквозь заросли бамбука Мамонт видел живое шевеление ниже по склону, в высокой траве. Черные пехотинцы. Перетаскивают непонятные зеленые ящики, возятся с каким-то железом. Двое, наверное, караульные, на корточках сидят повыше, у куста, курят. Еще один, в резиновых сапогах с закатанными голенищами сидел на штабеле ящиков, наблюдая за другими. Этот, видимо, начальник.

"Вот гады. Ошарашить бы вас гранатой."

— Прибыли в свои охотничьи угодья, — заговорил он.

— Чего? — Миллер осторожно спрятал окурок сигары в кулак.

— На охоту, говорю, пришли. На человеков. На нас, значит.