Олег Нестеров - Юбка Страница 6

Лени внезапно затормозила и вышла из машины. Лил дождь.

Вновь встала перед глазами та ужасная история.

Несколько лет назад к ней в гости заехали друзья. Вернее, любовники. Точнее: один – бывший, один – настоящий. Такое ведь тоже бывает.

У одного были зеленые кошачьи глаза, начинал он как альпинист, а потом самостоятельно выучился на оператора и стал самым честолюбивым и независимым в ее команде. Они были вместе лишь несколько месяцев, на съемках в Гренландии, где в масштабном американо-германском проекте «SOS! Айсберг!» Лени играла главную роль. Они забирались в каяк и отплывали подальше от людских глаз. Светило солнце, в Гренландии было лето. Выбирали плоский и невысокий айсберг, забирались на него – тут можно было и позагорать. В самом центре обычно бывало небольшое мелкое озерцо с сине-зеленой талой водой, где Лени умудрялась принимать ванны. А потом они бегали вокруг него, как дети, и на них не было ничего, кроме горных ботинок. В какой-то момент Лени спускалась к лодке и тащила наверх навес для палатки. Расстелив его у изумрудного озера, она скидывала обувь и медленно начинала свой танец для одного-единственного зрителя.

Другой из ее гостей был первоклассный горнолыжник, швейцарец, красивый, но незаметный. У них тогда все еще только начиналось. Мать, познакомившись с ним, ворчала: «И что ты нашла в этом юноше? Хоть бы раз пришла с толковым человеком. Ведь могла бы любого завоевать – и умного, и с положением».

Но героями всех ее более или менее значимых романов становились мужчины веселые и беззаботные, которые просто любили жизнь.

Готовили ужин, парни рассказывали о своих вылазках в горы. А потом, вдруг, стали вспоминать о том, кто как по знакомился с Лени.

– …Меня ведь тоже предупреждали: «Держись подальше от этой маленькой беспутницы! Она просто не может пройти мимо молодых студентов вроде тебя. Для нее мужчины… все равно, что леденцы на палочке: пососет, полижет, пока нравится, а надоест – бросит».

– О, эта фраза, как из рекламного буклета, – развеселилась Лени. – Может, мне ее записать? Кто же это таким добрым-то оказался?

– А меня она подстерегла у лодки. В шортах, таких коротких, что я чуть сознание не потерял. Еще волосы завязала кожаным шнурком, как Чингачгук. А если бы ты видел ее рубашку…

Тут зазвонил телефон. Это был доктор.

– Лени, нам срочно нужно увидеться по неотложному делу.

– У меня гости, мне не совсем удобно.

– Тогда просто спуститесь, через пять минут я буду внизу.

Гостям ничего не оставалось делать, как откупорить бутылку вина и пожелать ей удачи.

Шел сильный дождь, доктор был один, в плаще с поднятым воротником и широкополой шляпе.

– Лени, мы не можем здесь оставаться. Нужно место без посторонних глаз.

Они сели в ее машину, и она повела в сторону Грюневальда. Въехав в лес, нашли в глубине небольшую таверну и сели в самом углу. Он, как всегда, старался быть неотразимым – сплошные шутки и каламбуры. И ни слова ни о каких делах. Лени подумала, что половина берлинских анекдотов наверняка его рук дело.

Но развеселила Лени глупейшая песенка «Йо-Йо», которая вдруг зазвучала абсолютно не к месту. Йо-Йо – это была ужасно модная тогда игрушка на тонкой резинке, в Берлине даже проходил чемпионат мира по умению с ней обращаться, этой штуковине посвящали свои номера известные мимы, и, конечно, о ней сочинялись песни. Имя доктора – Йозеф – было весьма с ней созвучно, а сама песня идеально ему подходила.

Jo-Jo, Jo-Jo, Jo-Jo!Ich sag nicht ja-jaIch sage jo-joIch sag nicht na-naIch sag no-noIch sing nicht la-laIch singe lo-loIch lach nicht ha-haIch lach ho-ho[10]

И дальше в таком же духе. Эта галиматья могла бы стать отличным гимном для министерства пропаганды, подумала Лени.

Поужинали, была уже ночь. Ее маленький «мерседес» пробирался сквозь темные аллеи по направлению к Розенекке. Внезапно доктор вытащил из бокового кармана пистолет и положил в перчаточный ящик.

– Мы что, боимся погони? – улыбнулась Лени.

– Нет, просто он может случайно выстрелить. – И внезапно залез к ней под юбку.

Началась борьба. Лени вела одной рукой и боялась остановиться – тогда шансы у доктора сильно бы возросли. Она надавила на газ, замелькали деревья, она молча отбивалась, как могла, но пальцы у него были, как из стали.

Неожиданно они выскочили на набережную Хафеля. Лени еле успела затормозить – машина зацепилась за невысокий бордюр и повисла передними колесами над водой. Как в кино, подумала она. Они просидели минуту, боясь пошевелиться. Доктор был спокоен, как будто только этого и ждал. Потом достал свой пистолет, положил в карман и осторожно открыл дверь.

Они выбрались.

– Лени, идите в ту сторону, там дорога. Нас не должны видеть вместе.

И зашагал прочь.

Дьявол.

Никогда Лени не интересовалась политикой, но образ доктора у нее сложился давным-давно, из многочисленных берлинских сплетен и газетных публикаций.

Он был остроумен, хитер и циничен, причем в той мере, которая импонировала публике. После назначения гауляйтером Берлина стал потихоньку отвоевывать город у красных, действуя их же методами. Все эти шествия под звуки оркестра, хоровые речевки, массовые демонстрации и подрывная деятельность на рабочих местах – все было взято на вооружение, слегка подкорректировано и дополнено. Доктор даже не стеснялся перепечатывать в своей газете Angriff достойные внимания фрагменты коммунистических инструкций. Мог приехать в своей двубортной кожаной куртке, похожий на красного комиссара, бледный и не выспавшийся, прямо к ним на собрание в Веддинг – в самое логово «Рот Фронта», и прокричать: «Адольф Гитлер сожрет Карла Маркса!» В него летели пивные кружки, но к концу вечера многие были уже на его стороне.

Левые его назвали Обер-бандитом Берлина. Но даже это прозвище он сумел обратить в почетный титул.

Вместе с тем, доктор был хорошо начитан, старался развивать свой вкус и постоянно следил за новейшими тенденциями в театре и кино. В молодом возрасте он увлекался драматургией, имел в этой среде большой круг знакомств, поэтому для него было всегда очень важно поддерживать контакты с творческими людьми. Он собирался даже написать фундаментальный труд по кинематографии, увековечив, таким образом, свое имя.

Идеи доктора были всегда неожиданны и действенны: снять звуковые ролики и навязать владельцам кинотеатров в качестве журналов перед основным показом (это в 1932 году!), записать пятьдесят тысяч пластинок с речью Гитлера и адресно разослать во время предвыборной борьбы или, чтобы еще лучше использовать ораторский потенциал своего шефа и обеспечить личную инициацию как можно большего количества людей, организовать спецоперацию под двусмысленным названием «Гитлер над Германией». На арендованном самолете «Ю-52» фюрер стремительно облетел 21 город и везде выступил по четыре-пять раз – для того времени это было дерзкое новшество.

Первый раз Лени услышала о нем в 1930-м, во время премьеры фильма «На западном фронте без перемен», снятого по роману Ремарка. Книга – бестселлер, событие давно ожидаемое, модный кинотеатр «Моцарт» на Ноллендорф плац. Публика расселась, выключили свет, начался показ. И тут – визг, шум, женщины с криками выбегают из зала. Паника. Оказалось, кто-то выпустил в зале белых мышей. Этим «кем-то» был доктор.

И этот человек пытался ее завоевать.

Началось все в поезде. 7 ноября 1932 года она выехала в Мюнхен, где в кинотеатре «Атлантик» должна была выступать перед показом «Голубого света». Неожиданно в купе вошел доктор, он оказался ее соседом по вагону.

Они лишь недавно познакомились. Вначале он попробовал поговорить с ней о политике, но, видя, что этот вопрос мало волнует Лени, ни с того ни с сего перевел разговор на тему гомосексуализма. Тут уж она удивилась, и они довольно живо проболтали целый час. Как ни странно, их мнения совпали, оба не видели в этом ничего особенного. Было уже поздно, когда, прощаясь, доктор вдруг сказал:

– Фройляйн Рифеншталь, держитесь подальше от фюрера. Он полностью принадлежит Германии и никогда не будет принадлежать ни одной женщине. У вас нет никаких шансов. Подумайте, может, не стоит нацеливаться на первое лицо, ведь куда как надежнее со вторым!

С тех пор он начал настойчиво звонить, добиваясь встречи, а потом без предупреждения завалился к ней в квартиру.

Сославшись на дела поблизости, сказал, что забежал лишь на минутку, чтобы посоветоваться, от чая отказался.

Доктор стал рассказывать о своих политических проблемах, и тут Лени пришла в ужас – этот человек был явно опасен, он говорил о людях надменно и цинично, причем до такой степени, что показался ей в тот момент воплощением самого Мефистофеля. Она представила, что если бы того потребовали обстоятельства, он стал бы так же рьяно служить Сталину.

Звонки продолжались. Наконец Лени не выдержала и попросила больше ее не тревожить. Тогда доктор пошел на хитрость, попросив разрешения прийти в последний раз, и она согласилась.