Карл Вурцбергер - В пограничной полосе Страница 6

Более получаса выступал начальник отряда перед пограничниками.

— На этом примере вы можете убедиться в том, как важна революционная бдительность, товарищи. Насколько сознательно действовал Болау, совершая свои поступки, будет выяснено в ходе следствия. Он работал на руку врага. Мы должны сделать из этого случая соответствующие выводы и приложить все силы к тому, чтобы исключить возможность проникновения врага в наши ряды. Кто хочет высказаться?

Слова попросил Манфред Элькнер.

— Товарищ майор, разрешите! Я… я тоже знал об этом.

В зале воцарилась мертвая тишина. Этого никто не ожидал.

— Я не сознавал всей серьезности этого дела. Болау однажды рассказал мне обо всем. Я, конечно, поступил неправильно. Я должен был немедленно доложить. Но тогда я считал, что достаточно того, что я честно выскажу ему свое мнение…

— Почему вы решили сказать об этом сегодня?

— Я не хочу быть лжецом, товарищ майор, — негромко произнес он. — Хочу смело смотреть товарищам в глаза. Я… — Он не смог найти подходящих слов.

— Хорошо, что вы сказали правду, товарищ ефрейтор. От коллектива нельзя скрывать ничего. Сейчас вы имеете возможность убедиться в том, что ваше поведение причинило вред нашему общему делу. Но вы все–таки перебороли себя и встали на правильный путь. Правда, с запозданием, как и товарищ Заперт. Придется вам устроить головомойку. Это освежает, — весело добавил он. — Сделайте для себя соответствующие выводы.

— Я их уже сделал, товарищ майор!

— Очень рад, садитесь, товарищ Элькнер.

Манфред сел.

Позже пограничники долго смотрели вслед машине, которая увозила Болау.

— Это хирургическое вмешательство было необходимо, — заметил Вальдауэр. — Лучше поздно, чем никогда.

* * *

Была темная ночь. Изредка сверкали молнии. С востока надвигалась гроза. Ветер гнал по улицам деревни клубы пыли. Вот–вот должен был начаться дождь.

В комнате у Берты Мюнх горела только небольшая настольная лампа. Занавески на окнах были задернуты. Судорожными движениями обшаривала она шкафы, запихивала одежду и белье в чемодан.

Под вечер, когда появился Зимер, она работала в поле за деревней. Он напустился на нее: ей немедленно нужно исчезнуть. Полиция напала на след. Мюнх попыталась было возражать, но Зимер обрисовал ей все в таких красках, что Берта наконец согласилась. Она понимала, что выхода у нее нет. «Скоро все изменится, тогда ты вернешься. Будет и на твоей улице праздник!» — убеждал он ее. Мюнх должна была перейти на ту сторону и объявить себя политической беженкой. Он назвал ей адрес. Это была первая же деревня по ту сторону границы.

Мюнх извлекла из бельевого отделения шкафа пачку банкнот и сунула ее за вырез платья. В руки попалась фотография сына. Больше она не сможет навещать его. По щеке ее потекла слеза.

Когда первые крупные капли дождя ударили в окно, Мюнх в последний раз осмотрела комнату и вышла во двор. Дождь брызнул в лицо. Она подняла воротник плаща. Вскоре деревня осталась позади. Берта быстро шла к Высокому Болоту. Она боялась ночи, грозы и леса, но обстоятельства гнали ее вперед. Дрожа от страха, шла она по скользкой дороге. Становилось все темнее. Молнии стали чаще прорезать небо. Тяжело дыша, Берта остановилась около дерева. Чемодан поставила на землю. Сильные раскаты грома заставили ее содрогнуться. Вдруг в ослепительном свете молнии ее взору предстали два пограничника. Закутанные в плащ–накидки, они шли по дороге. До них оставалось не больше ста метров.

Ужас и страх на мгновение парализовали Мюнх. Потом она бросилась на землю и по мокрой траве поползла к кустам. Пограничники прошли мимо на небольшом расстоянии от нее. Мюнх, задыхаясь, побежала по круто спускающейся дороге. В темноте различила три белых круга на дереве. Еще десять метров…

Она решительно бросилась вперед, но наткнулась на шлагбаум. Ноги утонули в распаханной земле контрольно–следовой полосы. Застряла туфля. Мюнх попробовала найти ее, но не смогла. Страх гнал ее дальше. Схватив чемодан, она еще быстрее побежала по дороге, и лишь когда между деревьями замерцали огни деревни, в изнеможении опустилась на землю. Она порвала край платья, вымазалась грязью. Это должно было помочь ей сыграть роль политической беженки. Подхватив чемодан, снова побежала. Камни ранили ей ноги, но она не обращала внимания на боль.

Остановилась у первого деревенского дома, в котором горел свет, и сильно постучала в дверь.

* * *

Сумерки уже окутали дорогу, проходящую у подошвы горы Росберг вдоль опушки леса, и только гребенчатые вершины гор еще золотились под последними лучами солнца. Воздух был неподвижен. Оба пограничника обливались потом.

— Скорее, малыш, — сказал Вальдауэр, обращаясь к Петеру Блоку. — Нам нужно еще засветло успеть установить сигнальные приборы и взрыхлить полосу.

— Ну и жара, дружище. Так можно и растаять.

— Занимайся больше спортом, бери пример с меня, — съязвил Вальдауэр.

— Тогда тебе придется здорово поработать, чтобы поубавить свою пивную бочку, — ответил Блок, имея в виду живот Вальдауэра. — Но бегаешь ты здорово.

Когда они подошли к своему участку, стемнело. Вальдауэр быстро установил сигнальные приборы. Граблями взрыхлил участок полосы, идущей от часовни вверх, затем проделал то же самое почти на двести метров вправо. Наступила ночь.

Когда на востоке сверкнула первая молния, он потянул носом воздух.

— Смотри, парень, сегодня нам достанется. Грозой пахнет.

Под внезапным порывом ветра зашумели ветви деревьев. Брызнули первые капли дождя.

— Надевай накидку.

Пограничники встали под деревом. Дождь и сильный ветер заглушали все остальные звуки. Только сейчас Вальдауэр увидел, что Блок натянул поверх фуражки капюшон накидки.

— Ну и пограничник! Откинь капюшон, приятель. Под ним ничего не услышишь и не увидишь.

— Да ведь все потечет за шиворот!

— Лучше дождь за шиворот, чем нарушитель через полосу. Снимай! Потом попросишь у командира зонтик!

— Ладно, ладно. — Блок нехотя откинул капюшон. «Толстяк всегда все преувеличивает», — подумал он про себя.

Теперь молнии следовали одна за другой. Раскаты грома усилились.

Блок стал думать о том, что молния может ударить в дерево, под которым они нашли прибежище. Сощурившись, посмотрел на крону, раскачиваемую ветром, и, ослепленный, закрыл глаза: рядом в землю ударила молния. Блок судорожно схватил Вальдауэра за руку.

— Послушай, Вальди! Это же сумасшествие, надо уходить. Пошли!

— Держи себя в руках, Петер! Сейчас все кончится.

— Но ведь деревья притягивают!

— Перестань!

Вальдауэр оказался прав. Раскаты грома стали удаляться, хотя дождь все еще бил по ветвям деревьев. Пограничники пошли дальше. Сапоги набухли от воды, брюки промокли. Ветер срывал накидки.

Было уже далеко за полночь, когда ветер стих. Только капли дождя, стекающие с листьев, нарушали тишину. Над дальними горами в тучах открылась полоска бледно–розового неба.

— Пошли, Петер. Надо проверить сигнальные приборы.

Вальдауэр согнулся над полосой, ведущей от часовни.

— Что случилось? — На полосе можно было различить след, оставленный от передвижения ползком. Дождь размочил его, и теперь трудно было определить, куда он вел. Вальдауэр опустился на колени и стал исследовать место. — Кто бы это мог быть?

Поручив Блоку вести наблюдение, Вальдауэр побежал вдоль полосы. Ничто не говорило о том, что здесь кто–то проходил.

— Что делать, Вальди? Думаешь, это нарушитель? — Блок волновался.

— По такому бесформенному следу ничего не определишь. Наверху крутые утесы. Не думаю, чтобы здесь кто–то прорвался. Но командованию, конечно, нужно сообщить. Наблюдай, а я позвоню.

Берген приказал: «Обеспечить наблюдение за подозрительным участком. Немедленно прибуду лично».

Контрольный осмотр ничего нового не дал. Полоса выше часовни упиралась в скалу, круто спадающую вниз. Ни намека на песок или на пыль, по которым можно было бы получить дополнительные данные. Все смыто дождем.

Собака Заперта тоже не смогла взять след.

— Да, товарищ ефрейтор, — сказал Берген. — Ничего не поделаешь. По отпечатку на полосе не распознаешь, кто это был — человек или животное, и куда ведет след.

— В ближайшее время ни на минуту не упускайте из виду этого участка полосы. Продолжайте нести службу!

Берген вылез из мотоциклетной коляски и принял доклад у часового, охраняющего заставу. Было четыре часа утра. Он стащил сапоги и, не раздеваясь, бросился в постель. На заставе царила тишина. Неожиданно затрещал телефон. Судя по гудкам, телефон пограничной оповестительной связи. Что произошло? Берген прислушался. Послышались шаги. Вошел дежурный и позвал его к телефонному аппарату.

— Кто у телефона?

— Младший лейтенант Бренер.

— Бренер?! — Незадолго до того как Берген вернулся на заставу, Бренер начал осмотр десятиметровой полосы.