Китлинский - Клан – моё Государство 5 Страница 61

– Я тогда тоже был против, да и теперь червь сомнений грызет меня изнутри. Наверное, ты прав в своих обобщениях и всё у тебя верно.

– Не помирать ли ты собрался?

– О, нет!! Мне ещё столько надо успеть, я столько наметил сделать. Когда-то я бросил любимую филологию и пошёл в дорогу, не глядя на непогоду. У тебя есть время?

– Очень мало, Лин.

– Тогда я посещу могилу, а потом поговорим. Нам надо серьёзно поговорить о важных делах. Найди для меня завтра два часа.

– Хорошо, Лин,- ответил Сашка.

Они обнялись, и Лин уехал в "джипе" с одним из местных стрелков.

Сашка не верил в загробную жизнь души. Говорят, что это возможно, если ты прожил без греха. Но человек неверующий уже грешен, так как не обращается к Господу, пребывая в бренном теле. Отсюда исходит самый гнусный закон, взятый во многих странах за основу. Он гласит, что не знание закона не освобождает от ответственности. Глупо. Ох уж эти человеки. Мне жаль души людей до сего дня живущих в сельве Амазонки. Им никогда не попасть в рай. Весь их грех заключается в том, что их не научили общаться с Господом так, как это было придумано людьми где-то в Ватикане или ещё где-то. Ну не умеют они читать, и, стало быть, не смогут ознакомиться с Библией или Кораном.

Когда Лин Ши приехал на следующий день, то первое, что он сказал Сашке, было:

– Там никого нет.

И Сашка его прекрасно понял.

– А что ты там хотел найти? В нашей истории был адмирал Колчак. Воинствовал в Сибири после Октябрьского переворота. Как тут говорили – ярый белогвардеец. Вот гвардеец, но очень белый. Так вот лежащий там был у белогвардейского адмирала Колчака заместителем начальника контрразведки. Через его руки прошли тысячи комиссаров. И он их лично расстреливал. Об этом тут у нас в клане знали два человека. Он и мой отец. Кстати, имперские клише, на которых мы уже 80 лет катаем монету, принёс он. Лежали в золотом имперском запасе, вывезенном в Екатеринбург. Незадолго до смерти он позвал меня, сам был болен и не вставал, и всё мне поведал. Спросил я его и о том, почему он расстреливал сам, ведь было кому поручить, а он мне ответил, что нет ничего страшнее слепой веры и что такую заразу можно искоренять только убивая. Они, говорил он мне, почти все поголовно были безграмотны и не умели прочитать и понять то, что им посылали в листовках большевики, но готовы были убивать всех: дворян, офицеров, священников, инженеров. И убивали. Красные всех подряд, а белые только комиссаров и большевиков. Такая, Лин, была война. Его там действительно нет, его не было уже при жизни.

– Я долго сидел у его могилы. Часов семь. Только ты надо мной не смейся,- Лин отпил из кружки несколько глотков зеленого чая.- Звал его и звал, но приходили другие, и я спрашивал у них о нём, просил позвать его, однако, никто о таком не слышал. Так не бывает, Александр! Это абсурд. Они прожили с ним рядом долгие годы, а мне отвечали как один, что с названным не знакомы. Ты пойми, что души не умеют лгать. Что-то ты мне не договариваешь. И история его жизни тут ни при чём.

– А что ты хотел у него спросить?

– Разрешение.

– Я не случайно сказал тебе, что он рождён и воспитывался в Ла С Капи. Потому ваши их и ненавидели, что считали дикими их традиции, которые они свято соблюдали.

– Убивать старых, больных и немощных – дикость.

– Лин, мы не сможем понять друг друга.

– Ты его убил!!?

– Я по его просьбе выполнил церемониал.

– А душа?

– Не знаю. Меня не учили общаться с душами умерших. Возможно, они как-то стираются перед уходом. По их поверью не должно остаться ничего, кроме серого пепла.

– Его тело кремировали?

– Да. В могиле урна с прахом.

– Где я могу ознакомиться с церемониалом? Мне надо хоть что-то узнать об этой системе.

– Знал, что тебя это заинтересует.

– Не хотел тебе говорить, но…, ты знаешь о ликвидационных отрядах в Китае в период культурной революции?

– Можешь мне про это не рассказывать. Я в курсе. Мне давал данные Дэн, когда я составлял программу для возрождения Китая.

– Я был командиром такого отряда. Скажи, Александр, тебе не бывает страшно?

– За прошлое – нет. Пока – нет. Он мне сказал, что этот страх обязательно приходит, когда встанешь у края. Почему спросил?

– Мне сейчас вдруг стало страшно. Не за себя, за тех, кто придёт к моей душе.

– Дам тебе письмо в Циньский монастырь. Там есть отшельник из Ла С Капи. Он знает, как делается церемониал.

– А сам ты мне его не можешь изложить?

– Могу, но прока в том не будет. Я всё делал под его диктовку, но это официальная часть. Внутреннюю он делал себе сам, так полагаю, и мне о ней ни пол словом.

– Ты уверен, что отшельник её знает?

– Уверен.

– Откуда?

– Один наш когда-то готовился на внедрение в США. Я был ребёнком. На всякий случай он прошёл программу обучения у этого отшельника и по дороге домой мне выборочно об этом поведал.

– Возраст отшельника?

– Твоих лет.

– А в Ла С Капи у тебя концов нет?

– У меня есть туда личный вход. Посторонних они не принимают и не впускают. Да то, что ты из Небесного монастыря определят мгновенно. Нечего тебе там делать.

– Это верно.

– Отшельнику скажешь, что пришёл от Ари Мэй Тиса.

– Ох, мне эта их многоимённость никогда не нравилась. И что это твоё имя обозначает?

– Родившийся завтра снег.

– Интересно они тебя назвали.

– А я пришёл к ним с серой аурой, со свободным языком и они во мне не смогли ничего увидеть. Подумали и назвали, что, мол, делать, если он закрыт. Родится завтра. А снег по двум причинам. Я с Севера и все мы уходим.

– Когда ты к ним ходил?

– После смерти Ло. В 1996 году.

– Ясно. Теперь я не знаю, брать мне его рукопись или нет. Без позволения, да ещё для меня чужого, нельзя.

– Это не рукопись. Он всё завещал моему брату для перевода с разрешением издать по желанию. Брат решил издать. Достояние обращенное можно брать всем.

– Ты подкидываешь мне, к тому, что уже собралось, ещё толику проблемностей.

– Только не говори, что не рад.

– Александр, я очень рад, что у меня есть над чем в тишине подумать. Одно знаю наверняка. Нет, ты мне не лжешь, но и правды не говоришь. Не тот ты человек, чтобы какая-то тайна прошла мимо тебя и осталась не востребованной. Ты в курсе, но по какой-то причине не хочешь об этом. Табу.

– Мимо меня прошло много тайн. Ты прав. Я не опустил ни одной. В дорогу взял всё. Но не все они мне раскрылись. Есть оставшиеся в сомнениях. Потому не оглашаю. В этом причина. Я у них многих вещей не понял. Делиться не понятым – вредно. Это внутреннее табу. Есть у меня древнейшие книги, которые написаны на ясном мне языке, но я их никому никогда не покажу, потому что не понимаю их содержания.

– Тогда коротко и конкретно.

– Они потомки иной цивилизации и, так повелось, не совсем умелые, потому что ассимилировали в свою культуру частицы веры и традиций тех, кто жил рядом. И при этом часть чужой веры взята для камуфляжа, чтобы сильно не отличаться. А что есть основа – хрен их знает. Пока я до этих высот не докопался. Но то, что они иные – факт. Больше того. В мире подобного нигде нет даже отдалённо. И сравнить не с чем.

– Очень оригинальна?

– Инородное что-то.

– Сразу приходит мысль об исчезнувших атлантах.

– Нам, Лин, не грозит быть ими в глазах потомков.

– Шутник ты тоже неизменный. Почему?

– Кариес.

– Ах!! Ну, конечно, же! Все ссылаются на значительные изменения зубов в черепушках человека, найденных в разных точках платы, а наши все будут со вставными,- Лин расхохотался.- Так что ты решил? Будет встреча или нет?

– А что решили стрелки?

– Все сто процентов за.

– Тебе лично это единогласие ничего не напоминает?

– Мне, Александр, это многое напоминает, но я – это я, а вы – это уже инородное, как ты выразился, и мне с моей горки многое уже не видно.

– Но у меня всё-таки спрашиваешь?

– Народонаселение…,- начал Лин, но Сашка его остановил жестом руки.

– В 1976 году после смерти Мао Дзэ Дуна Дэн мне сказал об этом прямо и вывел проблему за рамки, уповая на принимаемые меры. Я с ним тогда не стал спорить, только заметил, что это ни к чему хорошему не приведёт. И не стерилизация, ни лозунг: "Одна семья – один ребёнок", вам не помогли. Да, вас четверть от общей численности землян и плодиться продолжаете. Не обижайся, Лин, но это не повод для получения льгот и преимуществ. Интересы большинства не всегда идут на пользу этому большинству. Сильно долбанул доллар при своём падении по китайской экономике?

– А кого он не зацепил?

– Когда вы начинали свои реформы, я вам составил программу. Дэн Сяо Пин даже встречался со мной по этому поводу и предложил бросить свои дела и её осуществлять, так она ему сильно понравилась, но я не согласился.

– Я знаю об этом. Твой доклад лёг в основу наших реформ. Я его читал.

– А там, Лин, не шла речь об инвестициях. Их я не предполагал вообще, так как это инструмент давления на политику государства извне и расписал всё до мелочей.