Нодар Джин - Учитель (Евангелие от Иосифа) Страница 64

— Слушайте, майор, — подался я вперёд, — в гостиной вы сказали, что не пьёте. Я это не только к тому, что вам, как вижу, не следовало пить тут с Лаврентием. Тем более, что сам он так и не выпил. Я это и к тому, что вы умеете лгать.

Вопреки моему ожиданию, Ёсик не испугался. Наоборот, улыбнулся. И обнаглел:

— Ошибаетесь, товарищ Сталин! Я, правда, не пью. А выпил от волнения. Впервые — наедине с вами! Даже на кресте волнуешься — когда впервые. А что касается вина… До креста — бывает — отказываешься от чаши, но там её мимо не дашь пронести… И зачем мне лгать? Или ошибаться? У меня никого нету… Как у вас. За что я вас больше всего и уважаю…

И не стал отводить от меня глаз. Или смотреть на свою правую кисть.

Я тоже улыбнулся: если даже он лишь подражает Иисусу, то — в самом трудном, в дерзости. Тем более, что Иисус интересен мне не тем, что никому не подражал, а тем, что ему подражать трудно. Как и мне. За что я себя больше всего и уважаю…

— В одном я вам верю, майор! — произнёс я. — Если одного человека хоть что-нибудь связывает с другим, он не вправе рассуждать о мире. Связь с человеком лишает способности быть справедливым…

Ёсик снова удивил меня — промолчал. Паузу прервал я:

— Я прервал вас, майор, чтобы сказать: не тяните с Армагеддоном!

92. В 70-м году известной эры…

… «И собрал их на место, называемое по-еврейски Армагеддон.»

Опять же: Армагеддон — не выдумка. Не догадка пророка. Не метафора и не символ грядущего ужаса. Ужаса великой и смертельной битвы народов. Последней и решительной.

Армагеддон — совсем иное.

Незадолго до осады и падения Иерусалима в 70-м году известной эры палестинские евреи призвали остальных съехаться на родину и отстоять Святой Град. Всем следовало сперва собраться в Иудее на военные учения. Эти учения проходили в окрестностях кумранской крепости, именуемой «Армагеддон».

— Пара слов об этом слове! — предупредил Ёсик.

Во-первых, это — «АР-Магедон». «Магадон», «Магедан», «Магедал», «Магдалан», «Магдала» — эти слова встречаются в разных местах Завета и значат одно и то же. Что?

Ессеи, то есть «Новый Израиль», разделялись на группы, именовавшие себя «коленами», — как было в древнем Израиле. Одно из этих «колен», объединявшее тех, кто в древности считались «нечистыми», женщин и инородцев, называлось «Дан». Хотя уже и в законе, это «колено» расценивалось ниже других. И состояло из двух подгрупп, — «Малый Дан» и «Большой Дан».

На греческом, на главном тогда и там языке, «Большой» — это «Мега». Отсюда: «Мегадан». Мария Магдалина, кстати, бывшая предводительницей «Большого Дана», получила прозвище благодаря «Магдале».

Один и тот же монастырь ессеи называли по-разному — в зависимости от того, какое «колено» в нём в данный момент превалировало. По-разному назывались и отдельные участки Кумранского монастыря. Тоже в зависимости от того — кто там пребывал.

В этом монастыре женщинам и инородцам отводили самое нечистое место, — рядом с отхожим для священников. Это место называлось Магедан или Магедон.

Все обитатели монастыря подразделялись на классы и ранги, обозначаемые буквами алфавита. Буквой А обозначали класс священников. Буквой Р — ранг священника, «допущенного к Святыне». «АР-Магедон», стало быть, — это священник, который допущен к Святыне, но находится в нечистом месте.

Что же это, в свою очередь, значит?

По ессеям, участие в войне лишало любого человека святости. Один из кумранских свитков, Военный, предупреждает, например, что священник, дотронувшийся на поле битвы до «нечистой крови», до крови умерщвлённого людьми, а не богом, — осквернил себя.

Вот почему всем, готовящимся осквернить себя войной, следовало собраться на учения в нечистом квартале монастыря, в Армагедоне, где расположены уборные для священников, в которых они, АР-ы, допущенные к Святыне, имеют дело с собственной срамотой и скверной.

В Откровении, до «откровения» о сборе в Армагеддоне, впритык к нему, безо всякого повода и сразу же вслед за упоминанием о «царях земли всей вселенной, собранных на брань в оный великий день Бога Вседержителя», — пророк Иоанн неожиданно вставляет очередное, вдохновлённое Иисусом, «откровение»:

«Блажен следящий за собою и хранящий на себе одежду свою так, чтобы не ходить ему нагим и чтобы не увидели срамоты его».

В другом кумранском свитке, Руководство к Поведению, извинился Ёсик, сказано, что в отхожем месте священнику надо строго следить за собой, и если он не изловчится выпростать из одежды своё ответвление так, чтобы этого ответвления никто не видел, его следует наказать на 30 суток…

— Минуточку! — вспомнил я и удалился в сортир.

Впервые в жизни я мочился посмеиваясь в усы. Глядя на своё ответвление, думал о том, что, будь я еврейским священником и не изловчись выпростать это ответвление незамеченным, меня следовало бы наказать на двойной срок. Один — за поругание закона, а второй — за качество ответвления.

Вернулся, однако, к Ёсику злой. За то, что оно у него свежеєе:

— Хватит о нечистотах, майор! При чём, скажите, чаши гнева?

93. Ещё четыре года…

До разрушения Иерусалим был подвергнут всем испытаниям. Разъярённые жестоковыйностью Иудеи, римляне обрушили на её столицу все семь ветхозаветных наказаний, — «вылили все семь чаш Господнего гнева». И да, товарищ Сталин, Армагеддонская битва — это битва за Святой Град.

За два года до его падения шла иная война за Иерусалим. Между самими евреями.

Одни призывали к умеренности во вражде с римлянами и сражались с неугомонными во имя отведения гнева Божьего, то есть — Римского. Какое-то время возглавлял их «всадник на рыжем коне» — саддукей Ананий.

Неугомонные разделялись на сикариев во главе со «всадником на красном коне» Элеазаром Бен Яиром и идумеян, самых неугомонных, под началом «всадника на зелёном коне», которого звали «Смерть». Идумеяне призывали не просто к свержению Рима, но к умерщвления всех римлян.

Четвёртые, зелоты, возглавляемые всадником «на белом коне», примкнули к идумеянам.

Отчаявшись в попытках умерить пыл остальных «всадников», Ананий, называвший их «позором всей земли и исчадиями ада», обратился через своего посланника к полководцу Веспасиану с призывом вторгнуться в Святой Град и взять его во избежание больших бед.

Когда об этом прознали все другие «всадники», Ананий был объявлен предателем — и вскоре убит. Захватив город, неугомонные выбросили труп Анания за Иерусалимские стены — величайшее осквернение у евреев.

С гибелью Анания они, тем не менее, не перестали бушевать и истреблять друг друга. В гражданскую войну, перед самым вторжением римлян, вмешался ещё один вождь — Симон Гиора.

Откровение называет его «нечистым духом, подобным жабе». То есть — подобным той ветхозаветной «египетской чуме», которая после шестой чаши, «вылитой в великую реку Евфрат», «вышла из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка».

«Это бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя.»

«Цари» были собраны — и брань против римлян состоялась. В 70-м году. Святой Град пал, а Храм был разрушен:

«Седьмой ангел вылил чашу свою на воздух; и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий — Совершилось! И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Великое землетрясение!»

Ёсик выдержал паузу. После которой произнёс точную фразу: «Прошло время…»

Прошло время — и вековой надежде евреев на воссоздание своего Царства наступил решительный конец. И трагический. Это произошло недалеко от Кумрана, в высокогорной крепости Масада у Мёртвого моря. В последней цитадели еврейских партизан.

В последнем оплоте мечты о Новом Иерусалиме на земле.

С той поры Еврейское Царство стало Божьим, сказал Ёсик. Оно перекочевало в сердца и умы миллионов христиан. А «Новый Иерусалим» перекочевал на небо.

Именно в Масаде оборвалась безграничная вера евреев в благосклонность бога. Весь Десятый Римский Легион осаждал крепость целых два года…

Когда наконец римлянам удалось воздвигнуть плотину и пробить в цитадели брешь, её защитники покончили с собой. Все до единого — 960 человек. Не сомневаясь ни в том, что тем самым они провели 15 тысяч осаждавших их римлян, ни в том, что когда-нибудь воскреснут во плоти.

А кончали с собой организованно. Избрали десять мужиков, которые перебили остальных. Вслед за чем — по жребию — избрали из десятки одного, сперва заколовшего товарищей, а потом и себя. Предварительно спалив все жилища.

— А откуда это известно? — удивился я.

— Каким-то чудом одной бабе удалось спрятаться. Не себя спасала, а детей…