Лев Сокольников - Саркофаг Страница 64

Вот она, конечная цель путешествия! Мы стояли на опушке и обсуждали "план нападения". Было что обсуждать: лагерь — квадрат, или прямоугольник, что для нас тогда было безразлично, но "геометрическая фигура" лагеря повторялась очищенной до малейшей ёлочки такой же фигурой, как и лагерь, и в сторону на неизвестное расстояние от любой точки ограды с колючкой. На границах такие пространства называются "контрольно-следовыми полосами" И тогда перед нами была самая настоящая "КСП", ровная, как стол, покрытая чистым, "девственным" снегом. Заснеженная полоса, кою я собирался "за компанию" пересекать, чем-то напоминала полотно экрана, на котором совсем недавно я демонстрировал советские фильмы о героях.

"Луна, как зад юной девушки, лила серебряный свет свой с правой руки…" — но это неудачное сравнение, луна в ту морозную ночь меньше всего походила на юную девушку… скорее, это была злая баба, совершавшая подлое дело с названием "сам не "ам" — и другим не дам"!

Первыми легли в снег и поползли к ограждению двое. "Битые". Колька и я стояли в спасительной темноте опушки, смотрели и ждали результатов:

— Если пройдут — охраны на вышках нет. Спят — сделал вывод товарищ о работниках охраны женского лагеря. Тогда впервые услышал их название: "вертухаи"

Два сослуживца, чёрных, как навозные жуки-самцы, барахтаясь в снегу, медленно, но упрямо двигаясь "в ночь любви"! "Рыцари любви" прошли половину пути и "счастье было так возможно", но тут с вышки, правой от нас, со стороны луны, в ночной таёжной глуши грохнул выстрел! Не спит охрана, мать вашу…! "Пластуны" остановили продвижение. Замерли. Ждали следующей пули в себя? Да нет, по прошлому опыту знали, что по нарушителям "лагерного покоя" охрана огонь не вела. Но "залегли".

И стрелок с вышки ждал. Позиции лежавших в снегу резко отличалась от позиции того, кто в тулупе, в валенках и в ватных штанах на вышке охранял "священные рубежи" женского лагеря. Стрелок в "доспехах" мог пробыть на вышке до рассвета "выполняя долг по охране", а у "пиздастрадателей", как называли любителей ходить в женский лагерь остальные, кто "мужественно и стойко" терпел позывы, пролежать в снегу на морозе долго не могли… Не затем шли, чтобы валяться в снегу, а не в постели с женщиной.

…и поползли далее!

О, сила любви… к размножению! Куда вас несёт!? — две чёрные, шевелящиеся "кочки" не проделали и двадцати метров пути, как с вышки грохнул второй выстрел!

Всё повторилось: атакующие "цитадель любви" залегли вторично! Но уже ближе к проволоке! Золотые солдаты! Настоящие! Если "захлебнулась" первая "атака", то не думай, стрелок на вышке, что мы сдались! Хрен напугаешь нас, мы будем поднимать своих "верных и неутомимых воинов" на вторую, третью и все последующие "атаки"! Мы такие, как и ты, мы — одного племени!

— Что-то на любовь перестало тянуть — проговорил Колька — уходим!

И мы ушли той же дорогой, что и пришли. Двое. "Потеряв половину личного состава". По сути, мы совершили "предательство" оставив на поле перед лагерем двух сослуживцев. Но! Почему они не "отступили перед превосходящими силами противника"? Потому, что больше меня выпили? Или тяга к размножению у них была выше моей? Да, так и было. Но почему Колька не полез под пули? Мог охранник влепить в кого-то из них заряд? Ничего не из "Устава несения караульной службы в лагерях", но, пожалуй, мог. Даже обязан был кого-то подстрелить. Без оправданий и последствий для себя: "достойно нёс караульную службу".

Что потом? "Виделось явное проявление твёрдости духа": вторую половину пути к проволоке "бойцы" проделали в полный рост:

— Чего прятаться!? Всё равно "зашухерились"! — подошли к преграде, преодолели её и вошли в "парадиз"…

Нет нужды говорить, что там их ждала вся охранная служба лагеря! Два выстрела охранника в тиши ночной чего-то значили: это был всё же лагерь!

Утром "героев" привезли туда, откуда мы и начинали "поход любви".

Лагерная охрана очень гуманно обошлась с "пиздастрадателями": им даже "бока не намяла". И свои командиры репрессий не применили и в итоге "нарушители воинской дисциплины отделались внушением:

— Дураки! — в нашей глухомани "губы" не было, а отсылать мужиков на "отсидку" за двадцать километров за "проявление инстинктов размножения" было бы глупостью. Высокое батальонное начальство статью "Воинского устава", гласившую "самовольное оставление места расположения соединения военнослужащим" для тайги считало явной лишней. Тогда понятия "неработающая статья закона" ещё не было. Статьи были, а знаний о том, что они "не работают" — не имелось. Лишней была статья. Да и поход в женский лагерь более, чем на сутки "губы", не "тянул".

Хозяин каптёрки в чине сержанта, "переросток из дисбатовцев", был вхож к ротному и так впоследствии излагал сцену "распиздона", коему были подвергнуты ротным командиром:

— Что, ёбари, ещё пойдёте? — что хотел выяснить ротный, задавая вопрос "пленникам любви"? "Провокационным" вопросом" проверял стойкость и твёрдость подчинённых "воинов-сапёров" в деле осеменения насельниц лагеря? Что тебя волновало, капитан?

— Пойдём! — бодро и уверенно отвечали "ёбари" — как снег сойдёт и ночи тёмные придут! — капитан засмеялся и выгнал мужиков из кабинета. Не было слов в адрес проштрафившихся: "честным трудом искупите вину перед…" — ротный был из числа "нормальных мужиков" и до исполнения перед подчинёнными тогдашней советской "порнографии" "об искуплении вины честным трудом" не докатился.

Ротный! Снимаю перед тобой шляпу: в эпизоде разговора с двумя "погоревшими" сослуживцами ты мог обратиться к ним с оскорбительным словом "ебачишки". "Ебачишки" — это что-то мелкое, несерьёзное, не стоящее внимания. Звание "ебачишка" получил, если бы в ту лунную и морозную ночь единственный "вертухай" на вышке уснул. Почему бы и не спать "вертухаю"? Кто и откуда, какой злоумышленник, мог появиться в глухой тайге, и с какими целями? — и тогда бы свершилось моё "падение". Но луна — это луна: многие земляне в лунные ночи спать не могут. Если не спали мы, страстно желающие проникнуть в "рай", то и почему охранник должен спать? Луну наша "экспедиция" не учла.

Если бы я попался в руки лагерной охраны, то звания "ебачишки" от ротного мне бы не миновать. С нулевым сексуальным опытом только я мог получить такое "звание", но не те мужики, что имели законное, "выстраданное" звание "пиздастрадателей". Но и они "пойдя по шерсть — вернулись стрижеными". Правда, они не сами вернулись, их привезли.

— В этом деле всяко бывает!

Кольку почитал за эстета: он не употреблял "пиздастрадатели". Чем объяснить такую его нелюбовь к простому и понятному слову — не могу сказать точно, но, думаю, что его личный "контрольный пакет акций" был всё же в воспитании:

— Господа, грубо выражаетесь! Следует говорить не "пиздастрадатели", а "почитающие", "обожающие", "любящие беспредельно и больше жизни своей женский половой орган"! — так говорил товарищ по службе в стройбате:

— А посему, господа вальщики деревьев, а тако сучкАрубы, чекеровщики, трелёвщики, кряжовщики и грузчики готовой продукции! Призываю вас "отныне и до скончания века вашего" не употреблять слово "пиздастрадатели"! Если она таковая, то почему вы о ней страдаете? А если страдаете — тогда она прекрасна!

Дорогие читательницы! Щадя "слух и зрение" обращаюсь к вам: насколько допустимы "элементы фантастики" в мемуарной литературе? Я не присутствовал на "распиздоне", что учинил капитан наутро сослуживцам, чей поход в "парадиз" закончился неудачей, а посему пересказы каптенармуса можно занести в раздел:

— Неуёмная фантастика!

Но! В "отеческой" беседе с мужиками ротный применил тогдашнее, "выдержанное в духе времени" и точное слово: "ёбари". Тогда иных определений для мужчин, жадных до женской плоти, не было. Слово прямое, грубое, мужское, казарменное. Иным оно никогда не станет, пусть и тысяча лет пройдёт с момента неудачного похода двух сослуживцев. Слово, уважающее мужскую силу попавшихся в руки охраны женского лагеря сослуживцев. С полным правом лагерная охрана могла "проверить бока" мужикам, но она этого не сделала: "ни единый волос не упал с их голов"!

Женщины! Отключите мониторы, пропустите строки, коими хочу поделиться только с мужчинами:

проникавшие в "Валгаллу" как они сами хвалились, "работали на износ". Их действиями руководила единственная и жадная мысль:

— Когда ещё сюда попаду!?

Мыслью "когда ещё сюда попаду" не давала передышки основному "работнику". А раз так, то "никакой пощады врагу"! — без выяснения, кто на том момент был "врагом". "Врагом" мужчины "на воле" всегда была женщина, а за колючей проволокой становилась "врагом" вдвойне. Поэтому "пощады" и "снисхождения" ждать ей не приходилось, не "заслуживала"! С ними воины сапёрного батальона и "боролись" не жалея "стратегических запасах" природных "мешков" своих.

Читатели-интелектуалы "мужска пола", а тако и "женска"! Не будьте строги к моим рассказам и не судите за употребление "ненормативной лексики"! Возьмите хотя бы в рассуждение факт: кругом, как море, тайга! И люди в тайге простые, рабочие, выражающие мысли понятным языком. Кто бы стал тогда изощряться речевыми оборотами в адрес мужиков, неудачно сходивших в "рай"? Не было таких, но должен сказать: люди в тайге без нужды, "по злобе", никогда не применяли "ненормативку"! Взаимное общение нормально — и язык нормален. Такой, какой они знают. Случился "сбой" — и посыпались… эти… как их… а, "половые органы особей мужского и женского пола"! Это всё же "армия"…