Алексей Слаповский - Большая книга перемен Страница 65

– За те же деньги, – уточнил Петр с интонацией попрека.

– За те же деньги, – подтвердил Максим, но без этой интонации, а даже наоборот, как бы успокаивая щепетильность Немчинова.

Илья сидел и молчал.

– Какие-то вопросы?

– Да нет…

– Тогда всего доброго. Не забудьте у Лизы пропуск отметить.

Максим нажал на кнопку:

– Лизочка, есть кто-то еще?

– До десяти никого не будет.

– Вот и славно. Вас подвезти? – Максим посмотрел на Петра, тот отложил книгу и приготовился встать.

– Нет, мне тут пешком недолго.

– До свидания.

– До свидания. Книгу с собой возьмите. Для образца.

Немчинов встал и потащился к двери, зажав под мышкой книгу.

Вышел.

Секретарша Лиза приветливо глянула на него.

– Давайте пропуск.

Он положил перед нею пропуск. Лиза расписалась и поставила печать.

Но Немчинов медлил, не брал бумажку. Лучше бы они меня избили, подумал он. Лучше бы, как во сне, отняли телефон, выкинули из окна. Но нет, Максим оказался умнее. Иди, дескать, и гадай, почему я не стал говорить о какой-то там записи. Мучайся. Бойся. И пиши книгу. Подписи пиши. Хвалебные. Я тебя опустил. Ты будешь делать теперь то, что я скажу, – уже потому, что чувствуешь себя виноватым.

Примерно так он думает, размышлял Илья. А я так не хочу. И не буду.

Он резко повернулся и пошел обратно в кабинет.

Петр и Максим о чем-то говорили, посмеиваясь.

Надо мной смеются, подумал Немчинов.

Быстрыми шагами, будто боясь опоздать, он подошел к столу, положил фолиант и сказал:

– Я не буду писать эту книгу. А аванс верну. В ближайшее время.

– Когда? – спросил Петр.

– Нет, аванс возвращать не нужно! – недовольно глянул на него Максим. – Нужно написать книгу. Что вам мешает?

– Мешает то, Максим Витальевич, что вы из меня дурачка тут делаете. Я же знаю, зачем вы меня позвали. Запись вас интересует и почему я снимал, вот что вас интересует! Так спрашивайте!

Максим обернулся к Петру:

– Говорил я тебе!

Тот развел руками, подтверждая: да, говорил, да, умен ты, братец!

– Так и думал, что не выдержите, – сказал Максим. – А откуда вам известно, что я про это знаю? Шмитов звонил? Я ведь ему не велел. Ладно, позвонил, герой. Но вы-то зачем друга сдали?

Немчинов растерялся. В самом деле, он не должен был… А почему не должен? Мы в благородство играем, а они этим пользуются!

– Никого я не сдавал. И запись меня не интересует. Сделал и сделал. Мимо шел, увидел, снял.

– Для чего? – спросил Петр. – Компромат, что ли, нарыть хочешь? Я тебе говорю, – обратился он к брату, – он под видом книги роет, как крот. К Едвельской ходил, к дуре этой сумасшедшей, к Дортману ходил, а этот жидяра нас с детства всех не любит, всю нашу семью. Зачем ходил?

– Это мое дело, – сказал Немчинов. – Если не лень время тратить, можете еще последить, по каким я улицам хожу, и спросить, почему именно по этим, а не по другим. Не хочу я нарыть компромат, вообще не хочу про вас ни писать, ни думать. Вы у меня как кость в горле, хорошо сказал Миша Кулькин. За что, возможно, и поплатился.

Максим улыбнулся:

– Считаете, что это мы его задавили?

– По крайней мере не исключаю.

– Не исключает он, – проворчал Петр. – За такие обвинения…

– Постой, Петя, – Максим приподнял руку. – Мне просто интересно, а за что нам убивать этого Кулькина? Он же ведь не сказал ничего серьезного.

– Мало ли. Для острастки.

– Логично. Как пишут в газетах: вину за теракт взяла на себя такая-то организация. Чтобы все ее уважали и боялись. Петя, возьмем вину на себя?

– Легко! – отозвался Петр.

– Берем. Наш грех, убили мы Кулькина, загубили человека.

– Чего ты ерничаешь? – закричал Немчинов. – Сидит тут, наел рожу на ворованные деньги и еще смеется над смертью!

– Дать ему по уху? – спросил Петр брата.

– Не надо. Ты вот злишься, Илья Васильевич, а даже не понимаешь почему. Не потому, что мы могли кого-то убить. Не потому, что живем на ворованные деньги, а они и вправду ворованные, вернее, взятые у дураков.

– У нас?

– Конечно. И дело не в том, что у нас власть, а у вас ее нет, у нас деньги, а у вас нет. Это ерунда, это на поверхности. Ты барахтаешься, чувствуешь, что истина где-то рядом, а где, не знаешь. И никогда не узнаешь. Информации у тебя нет. И вот сейчас я тебе объясню раз и навсегда: право на информацию – это право на жизнь. И у нас права на жизнь больше, потому что информации больше. Время – деньги, устарела поговорка. Инфа, как пишут в Интернете, вот что деньги. Инфа – деньги. Мы знаем, что происходит, а вы нет. Нет бога, кроме информации, а Интернет – пророк его. То есть ее. Хотя нет, это не пророк, там трендят о том, что и так все знают. Ну или раскопают какую-то мелочь. А главное знают очень немногие. Главное, например, о том, что у нас в области по-настоящему происходит, кто придет, кто уйдет, кто чем по-настоящему распоряжается. В Москве то же самое. Только десятка два людей, максимум три понимают, что происходит. На каждом ключевом месте сидит знающий человек. А ты, мокрица, даже и краем мозгов не соображаешь, кто тобой на самом деле правит, куда мы идем и чего мы хотим.

– Грабить! – отрезал Немчинов.

– Ну и дурак. Да я награбил уже столько, что всем потомкам хватит. В смысле – заработал. Работать, а не грабить мы хотим – и работаем. На основе информации. Но если ее узнают все, будет бардак. Смотрю на вас, читаю газеты, Интернет тот же самый – обхохочешься. То на президента валят, то на премьера, то на партию и правительство. Фигня это, понял? Есть настоящие люди, владеющие настоящей информацией, вот от них все и зависит. Кто понимает, что происходит, тот на коне. Это я к тому, что ты можешь копать, если хочешь, разрешаю. Но ничего не накопаешь, а если и вытащишь, то, будь уверен, кому надо, об этом давно знают. А кому не надо, тому не надо. Убили мы действительно Кулькина или не убили, ты никогда не узнаешь. И никто не узнает.

– Да не трогали мы его, – лениво произнес Петр.

– Неважно! Пусть думает, что тронули. Пусть думает, что брата Леню утопили. Ведь думаешь?

– Думаю, – ответил Немчинов.

– Ну и думай. Только молчи. Я же объяснил вам всем: думайте, что хотите, а болтать не надо. Это вредит нашей деловой репутации, а репутация – тоже деньги. А деньги нам нужны, чтобы делать большие, хорошие дела. Кормить детей и пенсионеров. Повторяю: ты никогда не узнаешь, что было и что будет. А мы знаем, я знаю. Ты думаешь, всякие разоблачительные книги, передачи по телевизору, это кто-то смелый сам все узнал? Нет, ему настоящие люди позволили узнать. Да еще навели на ту правду, которая в данный момент нужна. Учти навсегда: как только что-то случается, через час об этом настоящую правду уже никто не знает. Ну, к примеру, сказал я тебе, что я утопил брата своими руками. Можешь записать это на диктофон. Что дальше?

Немчинов промолчал. Он уже догадался, что дальше.

– Вот именно! – одобрил его молчание Максим. – Ничего дальше. Мало получить какой-то кусок информации, надо еще, чтобы этому куску дали ход. А кто даст? Кто в этом городе попрет на меня, на Костяковых вообще? А? Вот если бы на меня полез человек такой, как я, такой же, извини за откровенность, умный и сильный, я бы слегка задумался. А ты кто? Ты сейчас только и мечтаешь выйти отсюда – и к жене, к семье. Или в газету свою. Чай пить, статейки писать.

Попал, подлец. Именно этого хотел Немчинов больше всего: оказаться дома или в редакции. И именно выпить чаю. И отбросить, забыть этот дурман, невнятный, но имеющий свою поганую логику.

– Поэтому, – продолжил Максим, – терпеть не могу, когда вы лезете во взрослые дела. Право надо иметь, а у вас его нет. Не дают? Не берёте! Вот и всё. Кровь мы сосем, видите ли. Мы работаем, а вы работать не хотите – если не врать. Вот сел бы ты на мое место?

– Нет. Но по другим причинам.

– Да ладно, по другим. Тут у тебя не будет времени чай пить и о каких-то купцах писать в свое удовольствие. Короче, книгу делаем?

– Да.

– Тогда забирай и иди, мне уже некогда с тобой.

Максим пододвинул Немчинову фолиант.

– Нет. Я другую книгу буду писать. Не о вас, не беспокойтесь. И не про вашего брата.

– А про кого? – насторожился Петр.

– Выдуманную книгу, – ответил ему Немчинов, чтобы он успокоился. – То есть художественную.

– А аванс? – не понял Петр.

– Пусть остается, – великодушно сказал Максим. – Должны же мы помогать творческим писателям писать художественные книги. О времени и о себе, правильно я понимаю?

– Да.

– Я так и думал. Мы его, Петя, наверно, вдохновили. Он хочет написать эпопею о том, как злые люди типа нас погубили Россию. Только не забудь написать, как вы нам помогли. А я потом, найду время, напишу книгу, как злые люди Россию спасли. Потому что злые они были на тех лохов, которые тыкаются из угла в угол и не понимают, что делать. О чем ты будешь писать, Илья Васильевич? Повторяю разницу: мы знаем всё, вы не знаете ничего! Вот навскидку назови мне хотя бы одного из главных людей в Сарынске.