Алексей Слаповский - Большая книга перемен Страница 64

– Можно, Немчинов. Всем можно. А вот тебя, если будешь задавать глупые вопросы, исключим. Больше никого про это не спрашивай, ладно?

– Ладно…

На этот раз повод у сна был тоже вполне реальный. Позавчера позвонил Шмитов и сказал:

– Илья Васильевич, режьте меня, но я вас подставил.

И рассказал, что именно он сделал при встрече с Максимом Костяковым.

– Я ему все объяснил, – оправдывался Леонард Петрович. – Что я тайком скопировал у вас файл и решил использовать. Идиот, что с меня взять? А я вам советую, Илья Васильевич, если он потребует объяснений – еще не звонил?..

– Нет.

– Я вам советую, вы скажите, что вы просто выпили, гуляли, снимали, что придется, случайно сняли это – и все! Я ему так объяснил.

– Снял спьяну?

– Ну да.

– И принес вам тоже спьяну?

– Нет, но… Просто вам любопытно стало, что они говорят, опять же без всякой задней мысли. Зашли ко мне, мы знакомы, я посмотрел и коварно решил воспользоваться.

– Значит, там все-таки что-то такое было? Было чем воспользоваться?

– Да мелочи, пустяки.

– Не совсем мелочи, если вы решили его шантажировать.

– Илья Васильевич, я вас прошу, не надо лезть в подробности. И сотрите эту запись. Уверяю вас, там никакого компромата. Просто косвенная обмолвка о том, что могло быть, но неизвестно, было ли.

– Касается брата Леонида?

– Не обязательно. Честное слово, вам это ничего не даст, кроме неприятностей. А материала для журналистского расследования, вы ведь, наверно, этим хотели заняться? Профессиональная привычка, понимаю, никакого материала там тоже нет. Кстати, то, что я вам звоню, это нарушение слова, я обещал больше на эту тему… Но я не мог промолчать.

– Спасибо.

– Извините! И больше об этом не говорим, хорошо?

Немчинов понимал Шмитова: тому часть греха хотелось снять с души.

А на записи, наверное, все-таки что-то было. И черт с ней, с записью. У Немчинова дочь, жена. Они важнее, чем вывести на чистую воду подозреваемого. Причем подозреваемого в том, чему в обед сто лет. Да и само выражение «на чистую воду» устарело – где взять эту чистую воду в окружающем болоте? Из одной тины в другую перетащить, вот и все, что можно сделать, но зачем?

Немчинов ждал звонка Максима. Три дня ждал.

На третий день, под вечер, Максим позвонил и вежливейшим голосом просил зайти завтра к нему в здание областного правительства. Он сейчас с утра до вечера занят, сидит там, поэтому извините, что в официальной обстановке.

– С утра можете? Часов в девять?

– Да, конечно.

С утра обычно казнят, неожиданно подумал Немчинов. Интересно почему? Чтобы человек весь день не мучился. Но сообщают обычно заранее, все равно мучается… Или: сделал дело – гуляй смело?

О предмете разговора Максим не сказал, но и так ясно.

Поэтому полночи у Ильи была бессонница, потом короткое забытье, вот этот вот кошмарный сон и пробужденье в половине шестого утра.

А без пятнадцати девять он был возле здания областного правительства. Обычно учрежденцы любят размещать себя в исторических постройках: и красиво, и солидно, и чувствуется связь времен, ибо, как ни крути, при любом строе власть остается властью, чиновники остаются чиновниками. Но для огромного аппарата облправительства подходящего здания не нашлось, поэтому они использовали построенные в семидесятые годы два корпуса богатого НИИ прямого государственного подчинения, занимавшегося чем-то очень сложным, возможно, космическим, что теперь, впрочем, уже неважно: НИИ сначала перестало заниматься этим важным, потом сократили штаты, а потом и вовсе освободили помещение.

Выглядит, конечно, убого: никакой архитектуры, одни окна.

Чтобы хоть как-то украсить, над входом недавно смастерили мозаичное (из кусочков цветного кафеля) панно. Местный Сикейрос изобразил то же, что он намалякал бы (и наверняка малякал) тридцать лет назад – веселую группу людей, одетых по профессии: космонавта в скафандре, рабочего в спецовке, колхозницу в фартуке, со снопом, интеллигента в костюме, с логарифмической линейкой, с рулонами чертежей под мышкой – на фоне каких-то стропил, подъемных кранов, труб и знаменитого сарынского моста, который был длиннейшим в Европе на момент постройки, и, хоть прошло уже сорок лет и появилось в Европе не меньше ста мостов длиннее его, он все равно остается графическим символом города и обязательно присутствует на любой открытке, на любом значке, где значится имя города. В композиции сквозили ощутимые пустоты, заполненные чем придется. Угадывалось, что художник использовал свой старый советский эскиз и на месте пустот были знамена и транспаранты с лозунгами. Но, поскольку лозунгов сейчас никаких нет (или они явно временные), пришлось добавить лишних труб и подъемных кранов.

В просторном прохладном холле Немчинов, естественно, сразу же уткнулся в турникет, возле которого стояли с одной стороны милиционер, а с другой охранник, одетый в черную робу с нашивкой, что делало его похожим на арестанта. Милиционер взял у Немчинова паспорт, выписал пропуск, сказал:

– Не забудьте отметиться, когда будете уходить.

– У кого?

– У того, у кого будете.

– А где Максим Витальевич сидит?

Милиционер удивленно приподнял брови:

– На втором этаже.

Видимо, нечасто он видит людей, которые, приходя к Максиму Витальевичу, не знают, где сидит Максим Витальевич.

Пока милиционер выписывал пропуск, охранник молча взял у Ильи наплечную сумочку с ремешком, открыл, осмотрел. Телефон, бумажник, блокнот, ручки. Потом Немчинова пропустили через арку металлоискателя и вдобавок обвели широкой короткой палкой, идеально подходящей для игры в лапту.

И вот Немчинов в приемной. Там сидела молодая симпатичная женщина, Илья представился, она нажала на кнопку и сказала:

– Максим Витальевич, Немчинов пришел.

– Пусть входит, – послышался голос.

В кабинете, кроме Максима, находился Петр Чуксин. Он сидел в углу у окна, рядом со шкафом, где теснились какие-то подарочные фолианты. Одну из книг Петр листал – чтобы занять руки.

Максим Витальевич вышел из-за своего широкого стола, приветливо поздоровался, усадил Немчинова в кресло перед столом и вернулся на свое место.

В кабинете было свежо, работал кондиционер, но Илье казалось, что все-таки жарко – ему с утра так казалось.

– Ну что, Илья Васильевич? – спросил Костяков.

– А что?

– Книга двигается?

– Книга? Да, в общем-то… Понемногу.

– Что узнали о наших предках? Это же интересно!

Растерявшийся Немчинов с пятое на десятое рассказал то немногое, что он узнал.

– Да, – покачал головой Максим. – Ничего не храним, ничего не бережем. Обрезали свое прошлое, как ножиком. Но что-то уже написали?

– Так, какие-то наброски.

– Можно посмотреть? Не пришлете?

– Там все не систематизировано.

– Пару страниц хотя бы, – подал голос Петр.

– Да, – сказал Максим. – Хотя бы пару страниц.

– Извините, журналистская привычка – пока материал не готов, я его не показываю. Все еще будет десять раз переделываться.

– Прямо уж десять? – спросил из угла Петр.

– Ну, не десять, но…

– Вы что же, хотите всю книгу написать, а потом показать?

Вот тут бы и сказать: не будет книги. А аванс верну в ближайшие два месяца. Максимум три.

Но вместо этого Немчинов тяжело вымолвил:

– В принципе да…

– Долго ждать, – сказал Максим. – Я думал, вы главы три-четыре написали. Но, если далеко не зашли, это даже лучше. Художественную книгу давайте не будем писать. Все-таки ко дню рождения. Давайте в таком духе, – Максим взял со стола толстую книгу, подобную тем, что громоздились в шкафу, подал ее Немчинову.

Тот ощутил вескую тяжесть – такими бывают альбомы по искусству, с репродукциями на веленевой бумаге. Книга называлась «Сын Волги» – об одном из бывших губернаторов Сарынска. Фотографии – подписи, фотографии – подписи. Между ними совсем немного текста, восхваляющего личные и трудовые качества сына Волги.

– Фотографии у вас есть, – сказал Максим. – Вы их просто берите и пришивайте к ним какой-нибудь текст. Павел в школе, Павел на производстве, семья Павла. О нас совсем чуть-чуть, я знаю, он хотел, чтобы про всех, но мы посоветовались и решили, что это в другой раз. А пока – вот так. Задача облегчается, правда ведь? И придумывать ничего не надо. Я попросил свою помощницу собрать биографические факты, она вам их буквально через два дня пришлет. То есть чисто такая будет стилистическая обработка.

– За те же деньги, – уточнил Петр с интонацией попрека.

– За те же деньги, – подтвердил Максим, но без этой интонации, а даже наоборот, как бы успокаивая щепетильность Немчинова.

Илья сидел и молчал.

– Какие-то вопросы?

– Да нет…

– Тогда всего доброго. Не забудьте у Лизы пропуск отметить.

Максим нажал на кнопку:

– Лизочка, есть кто-то еще?

– До десяти никого не будет.

– Вот и славно. Вас подвезти? – Максим посмотрел на Петра, тот отложил книгу и приготовился встать.