Михаил Вершовский - А другого глобуса у вас нет?.. Страница 67

Еще Герцены там всякие, Чернышевские, Добролюбовы с Писаревыми – тоже на своих посиделках, с самоварами и чаем жидким, на том настаивали, бороденками народническими тряся яростно и очки, от чая запотевшие, протирая. Все, дескать, от того, что среда. Отхлебнут, бывало, из блюдечка, на минуту задумаются – и опять. Среда, дескать, и все тут. Так оно по ихнему получалось, что выряди такого негодяя в костюм поприличнее, возвысь социально да своди его в Эрмитаж (хотя Писарев против последнего возражал крепко), с него тут же все негодяйство и слетит как шелуха.

Потом, конечно, когда Плехановы-теоретики да Ульяновы-практики над этим делом поработали, то не просто они Полиграф Полиграфыча социально возвысили, но подняли, можно сказать, до положения полного гегемона. Ну и что там такое с него вдруг слетело? В какую такую филармонию или там, скажем, Эрмитаж он сломя голову понесся? (Надо думать, именно в виду катастрофической невостребованности Эрмитаж этот пролетарское правительство с горя и затеяло распродавать – всяким вроде бы случайно подвернувшимся Хаммерам.)

Да нет, ничего, конечно, не слетало и слететь не могло. Так же и гадил Полиграф в прихожих, так же и тянул все, что плохо лежит – на предмет не столько воспользоваться, сколько, опять же, изгадить. И Швондеры – в массе своей откровенно уголовный и каторжный элемент – из банальных зэков в кресла наркомовские сиганув, тоже ведь не запорхали херувимами. Как подонками были, так и остались. Обзаведясь буквально вселенскими теперь уже возможностями для того, чтобы гнусности своей полный ход дать. Во главе с упомянутым практиком, который от откровенно гнидского мальчонки – что даже седенькая Мариэтта Шагинян подретушировать так и не сумела – развился-таки в невообразимо кровавое чудище. И почему-то никак не в обратную сторону, несмотря даже на разительную перемену в среде обитания. (Не до хрена и Бетховен помог…)

Не работает. Хотя и диссертации продолжают на том же тезисе произрастать густо, и книжки идиотские печатаются – при таком-то кризисе с зеленым массивом планеты. Особливо этой продукции на другом берегу Атлантики много – что, в общем-то, можно и понять, учитывая тот факт, что, в отличие от нас с вами, они до сих пор на относительно безопасном расстоянии от Шариковых со Швондерами пребывали.

А вот на другом полюсе этой баталии – насчет того, что и чего определяет – у нас Чезаре Ломброзо оказывается. (Он примерно в те же годы, когда наши отечественные народники самовар сапогом кирзовым раскочегаривали, в Италии на ниве психиатрии трудился.)

И вот ударился этот Ломброзо в совсем даже противоположную крайность, заявив, что уголовником никто и никогда не становится, потому как уголовниками – рождаются. Дескать, меняй ему среду хоть каждый божий день, как той рыбе в аквариуме – а все равно бандит. Вы, говорил, хоть даже на рожи их посмотрите. (В доказательство чего собрал целую галлерею физиономических типов, по его мнению хрестоматийно уголовных.)

Популярная очень была теория. В массы даже шагнувшая. Листал народ картинки в книжке и, допустим, с соседом сравнивал. Как там у него уши – прижатые или не очень? И вот это вот что: только ли прическа такая, или лоб и впрямь в полпальца высотою? И так вот народ этой неординарной теорией и развлекался.

Потом, конечно, сошла теория на нет. Тут и профессиональные жрецы богиньки Демократии на нее – из чисто, понятное дело, религиозных соображений, других-то у них быть не может – обрушились, и всякие прочие факторы, в виде хотя бы и парочки мировых войн да сотни-другой конфликтов менее глобального масштаба. А хоть бы и выжила до наших дней теория – все равно б телевидение ее прихлопнуло к чертовой матери.

Потому что с телевидением теперь любой невооруженным глазом видеть может: если даже насчет чего другого мог Ломброзо и прав оказаться, то по части рож уголовных поторопился несомненно. Иной ведь раз смотришь – и впрямь, те еще физиономии. По Ломброзо так бы и предположил, что репортаж какой из зоны особо строгого режима. А диктор говорит: саммит. Или там, заседание какого-нибудь отдельно взятого парламента. (Или даже так, что это в самой ихней телевизионной гостиной такой пугающего вида народ и собрался.)

А и наоборот – тоже сколько хочешь. Красавец какой-нибудь, дамы в обмороке, ах, кумир, и лоб высокий, и жесты отточенные, и пиджак до чего красивый клетчатый – а диктор говорит: вор. И так еще бывает, что не просто вор – а беглый. И тут получается, что вот вам, дамочки, и пиджак – а с ним и физиономическая часть ломброзовской теории.

Но Ломброзо ли, теоретические ли изыски либеральной социологии имени Шарикова (а чьего же еще, если основной посыл все тот же, «взять всех да и уравнять») – а проблема стоит. И ряды нимало не редеют. Напротив того – пополняются образом иногда просто угрожающим.

И если кто тут уже на ответ готовенький нацелился – дескать, тут же я его, с места не сходя, и выдам – так рот можно и закрыть. Ничего выдавать я не собираюсь, поскольку и фамилия моя не Ломброзо, и в социологах – да вот даже и в сводниках, что на мой взгляд гораздо почетнее – в жизни я не трудился. Посему потеть над ответом – коли так уж приспичило – предстоит, читатель, тебе самому. Я же тебе со своей стороны могу лишь подкинуть напоследок еще горсть соответствующим образом пристегнутых к проблеме историй. Как говаривал создатель бессмертного Штирлица – информацию к размышлению.

Вот вам хотя бы на этот предмет Джордж Джонас, не такой уже, прямо скажем, и юноша – шестьдесят все-таки лет. Профессиональный – и классный, между прочим – домушник. Сроков на нем было, что на Леониде Ильиче орденов с медалями. Гвардия, одним словом – не шпана.

И вот как-то во время очередной отсидки проняло его что-то. Как же, дескать, все люди как люди, жизнь себе посильно выстраивающие, семья там, дети, домишко, барахлишко… И вот он я, на весь их с трудом обустроенный раек глазом уголовным жадно зыркающий. Отчего в результате и им получается одно расстройство, и я раз за разом на нарах приземляюсь.

И так серьезно он на этакую тему задумался, что там же, на нарах, решил и завязать. Мало того, что письма свои стал подписывать «Джордж Джонас, мастер-домушник, В ОТСТАВКЕ», так еще и книгу сочинил – времени-то было навалом. Очень даже интересная получилась книга, красиво изданная, с картинками. Называвшаяся «Исчерпывающее руководство по предотвращению квартирных краж». В ней автор делился своими гигантскими познаниями о предмете, выложив все мыслимые и немыслимые воровские ухищрения, а равно и насыпав советов, как с этими ухищрениями бороться.

Конечно, тут уже и власть на него смягчившимся взором посмотрела. Последний-то срок на нем висел совсем уж угнетающий – тридцать лет. Ну, а поскольку такой тут процесс перековки состоялся, то полагалось, положа руку на сердце, дать «мастеру в отставке» шанс.

Выпустили досрочно – в новую, в доску честную жизнь. Тем более, что и гонорары ему на воле набежали, да и вообще авторитет – одними лекциями зарабатывать можно, и прилично к тому же. Ну вот, значит, выпустили его в 1992 году – а в том же самом году и взяли, на квартирной краже в не самом бедном американском городе Майами, что в штате Флорида. Так что сидеть теперь ему недосиженные четверть века от той тридцатки – плюс, конечно, и этот новый честно заработанный срок.

А вот вам другой возрастной полюс той же проблемы. В той же Флориде, в Форт Лаудердейл – в совсем уже в наше с вами время – выволокли на суд праведный двух уголовничков несовершеннолетних. Про фамилии их меня можете не спрашивать, потому как – в полном соответствии с теорией развитого либерализма – пресса их сообщать не имеет права, будь даже эти малолетки трижды бандитами и четырежды убийцами.

В общем, привели их на суд. Одному четырнадцать было, другому пятнадцать. С тем, чтобы судить за угон автомобиля, который, по данным полиции, был уже ДВАДЦАТЬ ПЯТЫМ их угоном за последние пару лет.

Судья, Ларри Зейдлин, отнесся к делу со всей полагающейся суровостью и – опять-таки в соответствии со все теми же либеральными теориями – отправил их домой. Но не раньше, конечно, чем устроил им словесный разнос, напугав, как он себе думал, до полусмерти.

Вышли мальчонки эти из здания суда. И тут раз уж судья сказал «домой» – домой они и собрались ехать. По карманам своим полезли – пусто. (На автобусный билет судья Зейтлин им почему-то не выделил – его судейское упущение.) В общем, денег на автобус нет – а ехать надо. И состоялся в этой ситуации угон номер двадцать шесть – причем за рулем оказавшись, не могли детишки себе в удовольствии отказать с ветерком прокатиться. Ну и расшмякали спертый автомобиль благополучно через всего-то сорок пять минут после сурового приговора.

И, между прочим, страшно мне даже и подумать, какой им теперь-то, на двадцать шестой раз, судья Зейтлин выговор вкатит. Прежде чем отправить домой.