Майк Телвелл - Корни травы Страница 69

Чин ничего не сказал.

—Слушай, — сказал Хилтон Айвану, — подойди поближе. Я человек справедливый. Тебе не нравятся наши условия? Жаль, что мы не обсудили их раньше. Но… если не разбить горшок, молоко само не прольется. Не нравятся условия — не подписывай. Можешь сам все устроить. Ты можешь купить пленки и сам заняться микшированием, так ведь? Пятьдесят долларов стоит час студийного времени, пятнадцать долларов в час придется заплатить сессионным музыкантам. Уверен, что ты преуспеешь в своем бизнесе — ты и сам можешь все это поднять, правда? А я тебе все отпечатаю. Тысячу экземпляров по полтора доллара каждый. Свыше тысячи — по доллару. Что может быть честнее, чем это? Сколько ты собираешься продать — тысячу, две, три? Решись на это и высылай их наложенным платежом, о'кей? Помести объявление. Деньги вперед… Ты не хочешь помещать объявление? Чо, ман, ты меня разочаровываешь. Но подумай сперва хорошенько — ты ведь теперь знаешь, как меня найти?

Листок с контрактом выпал из рук Айвана, и он пошел к дверям. Важность слетела с него, и теперь он шел, как слепой, на ватных ногах, совершая движения автоматически, как боксер, побитый и продолжающий двигаться только благодаря рефлексу.

—Будем его микшировать и выпускать, сэр? — спросил Чин, глядя на ботинки Хилтона.

—Да, только небольшим тиражом. Ничего не делайте, пока я не скажу.

—Хорошо, мистер Хилтон, — тихо сказал Чин. Черт возьми, скоро он вернется — через день, самое большее через два, подумал Хилтон. Возможно, придет обиженный, дерзкий, но, скорее всего, станет извиняться и заговорит о новой записи. Ладно, он может на меня рассчитывать — месяцев через шесть, после того как подучится хорошим манерам. Уж чего-чего, а дефицита в этих подающих надежды певцах нет. Впрочем, надо бы еще раз прослушать эти записи. В парне есть что-то экстраординарное — какой-то особый дух, особое чувство, не так просто определить. Но в любом случае — даже если он кому-то еще понравится — все равно придется вставать в общую очередь. Его следует укрощать, как скаковую лошадь или молодую девушку.

Прошла неделя, а Айван так и не появился. Хилтон верил своему инстинкту. Парень ужасно хочет услышать, как его имя произносят по радио, как его голос звучит на дискотеках, это было видно по нему с первой секунды. Но все может случиться — он так разозлился, когда уходил, что мог наделать глупостей и попасть в руки полиции. Как его зовут-то? Айван, а дальше? Надо проверить. Черт возьми, он даже не спросил. Ладно… Дадим ему еще месяц и, если он не проявится, в любом случае выпустим пластинку. А потом, когда появится, купим его. Не в первый раз.

Месяц уже почти истек, когда Хилтон увидел Айвана в очереди у ворот студии. Выражение обиды на его лице говорило о том, что он не научился ровным счетом ничему.

—Что тебе надо, сынок? Хочешь сделать еще одну запись?

—Нет.

—Тогда чего ты хочешь?

—Получить деньги, — тихо пробормотал он.

—Что ты сказал? Говори громче, ман, я тебя не слышу.

—Я пришел получить деньги за запись.

— Какие деньги? Какие деньги, ман? Говори громче. Ты имеешь в виду сорок долларов?

Айван посмотрел на него. Что-то блеснуло в его глазах, но быстро сменилось выражением упрямой отверженности.

—Я должен ее выпустить, — сказал он мрачно.

—Конечно, должен, ман. — Хилтон вынул из кармана деньги. — И ты еще счастливчик. Но с тобой я больше бизнесом не занимаюсь. Теперь скажи мне свое полное имя.

—Айванхо Мартин.

—Айванхо кто?

—Мартин.

—О'кей. Распишись здесь, и — на будущее — когда будешь в следующий раз записывать пластинку, помни, что весь музыкальный бизнес в этом городе контролирую я. И еще кое-что — я делаю хиты. Не публика и не ди-джеи. Хиты делаю я, ты понял?

Но Айван его не слушал. Отвернувшись, он сунул банкноты в карман, даже не глянув на них.

—Нет, сынок, ты все-таки пересчитай! Так-то лучше. Как видишь, я накинул тебе десять долларов сверху. Не надо было этого делать — но я не хочу, чтобы ходил слух, будто Байси Хилтон несправедливый человек.

И, усмехнувшись, он ушел.

Каждый день во время ланча Чин курил один-единственный сплифф, для лечения, как он утверждал, своей астмы. Он поднял свои ничего не выражающие глаза, когда вошел Хилтон.

—Помнишь того парня, который не хотел подписывать контракт? Теперь можно выпускать запись.

—Он подписал? — голос Чина был нейтральным.

—Да, только вели ди-джеям его не продвигать.

—Но ведь запись отличная, сэр. — Чин взглянул так, словно сам удивился своим словам, и пожалел, что они слетели с его губ.

—Пусть так, но я не хочу видеть его в чартах. Нет смысла продвигать этого бвая. Слишком наглый — с ним бед не оберешься. Чертов бедолага.

Глава 14. И кто бы яму не рыл

И кто бы яму ни рыл,

Тот упадет о нее,

Упадет в нее,

Упадет в нее.

И если ты большое дерево,

Я — маленький топор.

Густая стена разросшихся кустарников окаймляла железнодорожную насыпь и скрывала все, кроме синего неба и протянувшихся вдаль пустых путей. Это место, захватывающее своей пустынностью и ограниченностью, не могло предложить тем, кто искал абсолютного одиночества, ничего, кроме временного убежища. Маленький мальчик, весь съежившись, неподвижно сидел на корточках возле шпал, добавляя в общую картину некое гнетущее впечатление. Он был болезненно хилым и еще совсем ребенком. Сморщенное личико под густой короной дредов казалось лицом старика.

Появившийся там мужчина усилил впечатление изоляции и пустынности этого места. Он был увеличенной копией мальчика. Глубокие задумчивые глаза и башня дредов придавали ему вид слегка помраченного в уме аскета. Он был худым, но не тощим, как мальчик, и его лицо, несмотря на всю напряженность и интеллигентность, не несло на себе печати присущей тому старости-не-по-годам. Когда он подошел к мальчику, его глубоко посаженные глаза увлажнились и омрачились, словно он сдерживал какую-то глубокую внутреннюю боль.

Мальчик не подал вида, что услышал медленные шаги, даже когда тень мужчины упала на него.

Мужчина ласково положил руку на тонкое плечо мальчика.

—Пошли, Ман-Ай, идем домой.

Мальчик повернул голову, чтобы взглянуть на отца, и отец погладил его по щеке.

—Пойдем, — сказал мужчина, ласково обнимая его за плечи. — Теперь мы одни остались, ты да я. Пойдем домой.

Слезы мгновенно наполнили глаза мальчика я покатились по щекам, а лицо на мгновение помолодело. Он встал на ноги, взял отца за руку, и они медленно и молча побрели вместе по шпалам по направлению к городу.

«Хонда» Жозе, лавирующая среди автомобилей, обогнала и «Форд Кортину». Водитель выругался и погнался за ним, нажимая на сигнальную сирену. Он осадил мотоцикл Жозе и велел ему прижался к тротуару.

—Полиция, — сказал водитель. — Остановись и покажи руки.

Жозе слез с мотоцикла и, расставив ноги, положил ладони на крышу автомобиля. Водитель обыскивал его, не обращая внимания на притороченный к сиденью «Хонды» мешок с ганджой.

—Черт возьми, у тебя что-то случилось, Жозе?

—Беда, Маас Рэй, большая беда, сэр. — Жозе был весь в поту, и его взгляд выражал неподдельное горе.

—Что за беда?

—Утром в деревне застрелили жену Педро, сэр.

—Кто застрелил?

—Солдаты, Маас Рэй.

Полицейский снова выругался

—Она мертва?

—Да, так говорят.

—При ней была ганджа?

—Педро ушел с ганджой, сэр.

—Ладно, предоставь это мне. — Он направился к машине.

—Но, Маас Рэй, что я скажу нашим торговцам?

—Ничего не предпринимать, ждать от меня команды.

—Но, сэр… — По его голосу было понятно, что Жозе тяжело. Полицейский остановился и смерил его холодным взглядом. — Послушайте, сэр, — продолжил Жозе после паузы. — Они оплачивают защиту, понимаете, сэр, и сейчас одна из них мертва. Как же так получается?

—О'кей, это проблема, я согласен. Но предоставь все это мне. Просто вели им подождать, пока я тебя не позову. Не беспокойся.

—А как быть с женой Педро?

—Что ты имеешь в виду? Делай, как сочтешь нужным. Найди надежного человека, который ее заменит. И поддерживай со мной связь таким же образом.

Когда Маас Рэй садился в автомобиль, он был вне себя от раздражения. Да, это проблема, и не ясно еще, во что она выльется. Эти долбоебы, ковбои армейские, неужели они нарочно начали разрушать его каналы? Нечего им, что ли, больше делать, кроме как бегать по травяным плантациям и пулять из своих игрушек? Или жужжать на вертолетах над горами и делать все возможное, чтобы разрушить крестьянскую экономику? Нет, нужно держать их в казармах и выпускать только на парады. Пусть трубят отбой и маршируют под своими знаменами. Несчастное правительство считает, что стране таких размеров нужна своя армия, и это не укладывается в его голове. Если все дело в национальной гордости и эти дураки рвутся в бой, почему бы не послать их в Родезию, а еще лучше в Южную Африку, где буры как нельзя лучше надерут им задницы? Какое право имеют они вмешиваться в дела внутренней безопасности? В каком тогда свете выглядят полицейские подразделения? Более или менее успокоившись, он связался по рации с главным штабом армии.