Майк Телвелл - Корни травы Страница 70

—Джонс на проводе. Соедините меня с комиссаром.

Старый пердун будет мычать и мямлить, но ничего толком не предпримет. Это был тип из старой гвардии и к тому же первый черный, получивший это назначение. Следовательно, он особо чувствителен к любой критике и к малейшему намеку на то, что его престиж падает. Кроме того, он купается в иллюзиях, что отношения между двумя службами — нечто вроде сердечного союза, усиленного веселым и бодрым соревнованием во имя национальной безопасности.

—Да, господин комиссар. Джонс на проводе, сэр. Меня только что проинформировали, что солдаты снова прочесали местность и убили одного из моих людей.

—Да, мне об этом уже известно. Одного из ваших людей? Никто мне об этом не сообщил…

—Нет, сэр, не офицера. Одного из моих осведомителей в торговле ганджой.

—А… — Голос на другом конце, казалось, зазвучал легче, хотя в нем слышалось нетерпение. — Очень жаль. Да, мы немного прошлись по той территории. Но я не могу поднимать из-за этого шум. Нам просто ответят, что не в их компетенции отслеживать, кто из нарушителей закона является полицейским осведомителем.

Капитан Джонс глубоко вздохнул. Как всегда, никакой поддержки. Старый манекен, и точно таким же он был, когда работал в полиции…

—Я понимаю вас, сэр. У вас щекотливое положение. Но, когда мои информационные каналы перекроются и уровень преступности станет расти, никто не обвинит в этом армию, сэр.

Джонс услышал, как он и рассчитывал, раздраженное мычание. Но ему было наплевать. Комиссар заговорил голосом, исполненным холодной формальности:

—Господин капитан, как мне расценивать ваши слова?

—Так и расценивайте, сэр. Конечно, нам это не особенно нравится, но уровень законности в Западном Кингстоне непосредственно зависит от помогающих нам людей, которые вступают в контакт с самыми нежелательными элементами. Если мои операции будут и дальше страдать от вмешательства военных сил, случайных или нет, эффективность присутствия полиции во всем Западном Кингстоне будет поставлена под сомнение. Уже… — Джонс решил хорошо продумать дальнейшее.

—Да, Джонс? Что «уже»? — голос комиссара мягко подталкивал его досказать свою мысль.

— Я приношу извинения, сэр, за свои слова, но вы должны это знать. За последние две недели мои парни схватили трех преступников, находившихся в розыске. И, сэр, всякий раз, когда у нас появлялась возможность допросить их, нежданно-негаданно объявлялись офицеры из Министерства обороны, размахивая разрешением от министра и болтая о национальной безопасности. (Проглотите это, мистер Долбоеб.)

—От министра? Вы уверены…

—К сожалению, это так, сэр. Формируется сообщество известных преступников, получившее от армии что-то вроде статуса неприкосновенности. Я так и не смог понять, в чем смысл этой игры. Зачем высшим армейским чинам влезать в наши уголовные расследования. (Что на это скажете, господин комиссар? Бандиты орудуют в моем районе под покровительством твоего школьного дружка, министра.)

—Хорошо, капитан, я переговорю по этому вопросу с министром. Но вряд ли можно дать реальное объяснение тому, что торговцы ганджой должны находиться под нашей, гм-м, защитой.

—Я понимаю вас, сэр. Но для нас будет неоценимой помощью, если будет поставлен на вид тот факт, что силы спецназа контролируют то, что происходит в их районе, и это очень деликатная, очень тонкая ситуация, где постороннее вмешательство недопустимо. Да, сэр. Спасибо, сэр.

Капитан Джонс повесил трубку и нахмурился.

—Ты прав, черт побери, да-сэр-спасибо— сэр, — пробормотал он. — А иначе начнется настоящая война. Вооруженные силы мочат одного нашего — мы мочим двух из Вооруженных сил.

После чего премьер-министр будет засыпать их письмами и жалобами… Силы спецназа не пророчат блаженства ни одному грязному бандюгану.

Он задумался, нахмурившись, и забарабанил костяшками пальцев по приборной доске. Маас Рэя выводило из себя расстройство его планов. В таких случаях по его лицу пробегало раздражение, а сам он напоминал надутого школьника. Он снова взял трубку жестом человека, принявшего смелое решение.

—Это опять я, дайте мне сержанта Филлпотса из Отдела особой службы. Ау, Фогги? Как проходит наблюдение? Хорошо. Четыре человека? А кто там еще? Ладно, это не важно. Слушай, возьми тактический отряд из Хармонских казарм и хватай их. Нет, лучше отрядом из десяти человек, при полной экипировке, не оставь им никаких шансов. Я хочу, чтобы их взяли сегодня! Не беспокойся, я все улажу. И еще вот что, они должны ответить на несколько вопросов, а если нет, что ж. Такова жизнь. Но это не имеет значения, если вы их возьмете. О'кей? Нет, нет, вы в полной безопасности. Всыпьте им хорошенько, черт возьми.

Эй, но ведь это айрэй и всего за пятнадцать долларов, — Эльза разозлится, конечно, но вещь стоит того. Он отступил на шаг от зеркала и сделал несколько ликующих пируэтов, чтобы посмотреть, как сверкает золотая вышивка. Айрэй, айрэй, айрэй! Мальчик-звезда, черт возьми! Сегодня моя ночь. Чо, уже поздно, где же Эльза?

Почему ее до сих пор нет? Он надел черную жилетку из кожзаменителя поверх золоченой рубашки. Сегодня моя ночь, и я готов. Да, этот бвай начинает движение. Между кроватью и вешалкой не хватало места, чтобы двигаться, не говоря уже о том, чтобы танцевать, но Айван не мог усидеть на месте.

Чо, только бы Эльза правильно повела себя сегодня. Я тоже удивляюсь ей! Только бы она оставила сегодня все свои глупости — святость, очищение… Бвай, этот чертов пастор накачал ей голову порядочным дерьмом. Все пугает ее, куда ни посмотри — везде одни грехи…

Но все-таки девчонка эта — львица. Как она взяла на себя все, когда у меня спина болела, и я даже не знал, где я и что со мной. И когда меня опустил этот пес поганый Хилтон, ворюга желтолицый, я же совсем с ума сошел, когда понял, что все кончено. Снова в кровать слег — и двинуться не мог много дней. Она тоже была в шоке, но пыталась все скрыть и делать все так, словно ничего не произошло. И ни слова больше о том, что «сначала жениться надо», ничего такого, легла рядышком, обняла и прошептала: «Мы ведь и так всегда были друг с дружкой, Айван». Просто пришла ко мне, ласковая такая и голенькая — хорошая-хорошая девочка. Во всяком случае, дело сделано. Сегодня выходит пластинка, и никто уже меня не остановит. Ни Хилтон, ни пастор Рамсай, никто.

И, как солнце мне сияет наяву, Я возьму свое там, где его найду.

Он услышал ее шаги за дверью и с нетерпением ждал, когда она откроется. — Эй, Эльза, угадай что было?

—Что Айван? — Она устало прошла к кровати, тяжело опустилась и стала снимать туфли. — Эти ноги убьют меня. — Эльза была так поглощена своими ногами, что не заметила ни его новой одежды, ни вдохновенного вида. Но… как устало она смотрит: на лице и в глазах тяжесть, подумал Айван. Ладно, подождем, когда она услышит новости. Тогда она лучше себя почувствует. И все с сегодняшнего дня должно пойти к лучшему. Грядут лучшие времена.

—Эльза, пластинка! Она вышла! — Он ждал, когда на ее лице загорится радость.

—Правда? — вымолвила она.

—Слушай, Эльза, надо отпраздновать, понимаешь? Это для тебя.

—Для меня? — Она устало подняла глаза, с полным непониманием глядя на коробку, которую он распаковывал. — На что ты деньги свои потратил? Ты купил еду, как я тебя просила?

Айван старался не впасть в раздражение, услышав ноту осуждения в ее голосе и увидев, как она отодвигает коробку.

—Чо, забудь о еде, ман. Открой ее. Сегодня великая ночь!

Он сорвал с коробки крышку и достал оттуда кусок материи смелой расцветки.

—Мини, ман. Последний писк. Сексуально, а?

Эльза взглянула на юбку, чуть-чуть загоревшись его энтузиазмом, но вскоре ее лицо опять помрачнело.

—Айван, ты ведь знаешь, я это никогда не буду носить. Неужели ты думаешь, что я такое надену?

—А почему бы и нет? Это же последний писк. Надень ее, ман, будешь самой сексуальной девочкой Кингстона, и мы отпразднуем выход пластинки.

—Что праздновать? Ты продал Хилтону запись за пятьдесят долларов, у тебя нет больше денег, ты сам знаешь. У тебя хоть что-то осталось?

—Да, но… когда другие продюсеры про нее услышат и когда она станет хитом, я еще денег получу, и даже сам смогу заработать. Бвай, мы завтра съезжаем с этого места. Давай одевайся, ман.

—Айван, я устала. Я весь день ходила и искала работу.

—Чо, пойдем со мной, ман, смотри, если не захочешь, можешь не танцевать…

—У нас нет даже денег на это. Я хочу купить какой-нибудь еды и опять пойду работу искать, а в воскресенье схожу в церковь.

—Ага, вот оно что! Ты хочешь, чтобы и я пошел клянчить у богатых людей работу? Неужели ты ничего не понимаешь? У меня пластинка вышла. И с этим теперь покончено.

—А у меня не покончено. Я ноги стерла в кровь, а ты о танцах говоришь?

—Вот ты куда клонишь, за дурачка меня принимаешь? Ты не веришь, что я все как надо сделаю? Не веришь?