Илья Эренбург - 10 л. с. Страница 7

— Сволочь!..

Лепона все ненавидят. Ситроен — далеко, это почти миф, это вроде господа бога или председателя совета министров. Трудно ненавидеть инженеров. У них свои резоны. Разве они знают, что такое ввинчивать весь день винты?.. А Лепон свой, рабочий, он получает всего на один франк в час больше других. От него вся беда. От него лента. От него секунды. От него вечером проклятая одурь, когда нельзя ни посмеяться, ни даже уснуть.

Офицерам отдают честь, имена знаменитых актеров печатают на афише крупным шрифтом, хорошего инженера то и дело вызывают в кабинет директора. Жозеф Лепон живет среди рабочих, и рабочие его ненавидят. Он работает, как они, — даже больше; он создает новые рекорды; он изумляет инженеров. Он может простоять на одном месте, не двигаясь, десять часов подряд. Он может проработать весь день, не выходя до ветру. Он может не есть и не спать. На руках его, кажется, не пальцы, но зубила, щипцы, кусачки, сверла, коловороты; внутри же вместо сердца — мотор. Он не помнит своего детства. О его человеческом происхождении свидетельствуют только метрика и родимое пятно. Он столь же нов и божествен, как автомобиль. Но здесь-то и начинается несправедливость. Об автомобиле мечтают все; даже рабочие, выходя из мастерских, с завистью посматривают на машины старших инженеров; даже рабочие боготворят автомобиль. Но, встречаясь с Лепоном, они сердито отплевываются. Оказывается, Лепон еще не совершенен: внутри у него, помимо мотора, архаические чувства, он способен кривиться от обиды.

Вот он вышел из ворот. Он подзывает Дюрана, приемщика:

— Зайди-ка, опрокинем по рюмочке!

Угощает, конечно, он.

Но Дюран бормочет:

— В другой раз. Я сегодня спешу…

Дюран любит ром, но он боится, как бы товарищи не увидели его с Лепоном. И Лепон понимает это. Он тихо ругается. Уныло идет он по улице. Спешить больше незачем. Теперь вечер, сон некому показывать, все сами умеют спать. Он заглядывает в зеркало возле булочной. Обыкновенное лицо. Рыжие усы. Каскетка. Ну да, он самый обыкновенный человек. Но когда он подходит к рабочему, зрачки рабочего ширятся от ужаса, как будто к нему подходит смерть. Лепон не раз это видел. Нечего сказать, веселая должность — изображать смерть!

Он заходит в кабачок. У стойки незнакомые рабочие. Он заговаривает. Он выставляет по рюмке. Трогательно жмет он руку каждому. Он глотает ром медленно и мечтательно. Он старается всем сказать что-нибудь приятное:

— Вот и весна… Совсем потеплело…

Он показывает на проходящую мимо девушку:

— Шляпка-то какая!..

Он жалуется:

— Устал я… Ну и работа!..

Но тогда он слышит, как один из собутыльников говорит:

— Это демонстратор из сборочной… Известная гадина!

Лепон швыряет монеты на стойку и молча уходит. Он идет вдоль пустынной набережной. Неприязненно поблескивает вода. В нее кидаются люди. А в окнах свет. Там уют — патефон и карты. Черт бы их всех побрал! Пусть лучше бросаются в Сену! Может ли ром развеселить Лепона? Если он снова зайдет в кабак, снова все выпьют и выругаются. Возьмет девушку — чего доброго, та тоже скажет: «Эх ты, демонстратор!..» И потом, он так устал! Надо спать. Завтра он будет показывать, как в тридцать секунд подвешивать кольца. Но он не заворачивает в улицу направо. Он не идет домой. Он никуда не идет. Он стоит на мосту и смотрит вниз. Вода все так же злобно посвечивает. Жозеф Лепон обыкновенный человек. Он не может жить. Он очень несчастен.

Полицейский заметил человека на мосту. Полицейский знает, что внизу не ловят рыбу и не разгружают баржу. Внизу только холодная вода. Полицейский стоит на этом углу уже четыре года. Он хорошо знает, почему люди смотрят так пристально вниз. Привычными шагами он направляется к Лепону.

Господин Андре Ситроен читает: «Наше дело, как мы и предвидели, развивается вполне удовлетворительно. Действительно, в отчетном году оборот равнялся 1 210 000 000 франков при 73 802 выпущенных автомобилях, против 1 005 000 000 за предшествующий год…»

Господин Андре Ситроен тяжело дышит: от духоты и цифр. Июньский горячий день. За окнами ревут, пищат, хрипят, задыхаются тысячи машин. В их хрипе все: ночь лотарингских рудокопов, зной каучуковых плантаций, тяжелое зловоние нефтяных промыслов где-то далеко, в Венесуэле, н визг железной ленты, той, что здесь рядом. В хрипе машин агония миллионов людей, которые жили и умерли ради одного: чтобы сделать эти автомобили. В их хрипе и задержанное дыхание г-на Андре Ситроена, и чахоточный присвист шлифовщика. Автомобили за окнами надрываются.

Отдышавшись, г-н Ситроен бесстрастно продолжает: «…и против 872 000 000…»

4. 18 000 000 франков и 34 пальца

У фермера давно своя машина. Доктор перед пасхой купил кабриолет. Вчера, наконец-то, сдался и булочник: он подписал бланк, поднесенный ему красноречивым агентом. При этом он загадочно улыбался, точь-в-точь как Фауст. Впрочем, это самый обыкновенный булочник из местечка Монтрей.

Господин Ситроен мужественно выполняет свою миссию: скоро автомобиль будет даже у чахоточного шлифовщика. Бедняга поймет, умирая, зачем он жил на этой земле.

Но чем дольше играет игрок, тем дальше неведомый розыгрыш. Во Франции один автомобиль на 42 жителя, в Америке — на 5. Игрок берет новую карту: апостол снова идет к упрямым язычникам. У него нет ни чудодейственных исцелений, ни раскатов грома, ни стигматов. Зато он находчив и упорен. Как никто, умеет он прославлять своего нового бога.

Говорят, что в Париже палата депутатов и Венера Милосская, египетский обелиск и Поль Валери, замечательные портные и премудрая Сорбонна. Чужестранец, приехав впервые в этот город к вечеру, когда спят и Венера и профессора Сорбонны, видит перед собой одно только слово; оно пылает на Эйфелевой башне саженными буквами: это визитная карточка г-на Андре Ситроена. Великое имя сияет. Вокруг него извиваются молнии, и от земли к небу рвутся языки мистического пламени. Это 200 000 электрических лампочек и 90 километров проводов. Это также новое откровение, скрижали Синая: опомнитесь! Приобщитесь! Вы должны немедленно приобрести — 10 сил, новая модель!..

Господин Ситроен поясняет: это не реклама, это только посильное участие заводов Ситроена в Международной выставке декоративных искусств. Рекламировать можно мыло и сигареты. Владелец автомобильного завода — поборник культуры. Г-н Ситроен строит, например, автомобили с гусеничной передачей. Нечестивцы заверяют, будто эти гусеницы выращиваются для очередной войны. Они шепчут о польских заказах. Они забывают, что г-н Ситроен прежде всего апостол. Его гусеницы переползли через пески Сахары.

Это была чрезвычайно романтическая экспедиция. Завидев автомобили Ситроена, львы и негры падали ниц. Писатели написали замечательные книги. Художники привезли из Африки экзотические полотна. Во всех кино мира шла картина «Черный переход». Г-н Ситроен привез этот фильм даже в палату депутатов. На экране львы и негры падали ниц. На экране трепетало заветное имя: «Ситроен, Ситроен, Ситроен…»

Господин Ситроен пригласил восхищенных депутатов к себе в гости: осмотреть его заводы. Почтенные законодатели, радикал-социалисты и социал-радикалы, увидели американские прессы, а также знаменитую ленту. Это было куда сложнее всех законопроектов и перебаллотировок. Депутаты поняли, что г-н Ситроен действительно великий гражданин: он не произносит речей, он молча строит автомобили. Впрочем, в честь столь красноречивых гостей г-н Ситроен произнес небольшой тост; он произнес его, разумеется, во время десерта, с традиционным бокалом в руке:

— Я полагаю, что тем, кто призван управлять страной, кто призван поддерживать гармоническое равновесие всех ее жизненных сил, небезынтересно ознакомиться с рациональным устройством автомобильного завода…

Один из депутатов, радикал-социалист или социал-радикал, вспомнил шеренги рабочих и от страха зажмурился. Уж не предлагает ли этот Ситроен перевести всю жизнь на конвейер? Например, он, депутат, говорит с трибуны, другой в это время вносит поправки, третий голосует, четвертый апеллирует к стране, пятый в буфете пьет лиловый чай, шестой… Впрочем, может быть, влиятельный депутат зажмурился от чересчур плотного завтрака.

Отвечал г-ну Ситроену г-н Ле Трокер, бывший министр общественных работ и товарищ г-на Ситроена по Политехнической школе.

— О, это не цепь, которая порабощает человека! Нет, это дорога к социальному совершенствованию!.. Позволь же, дорогой друг, поздравить тебя…

Речь г-на Ле Трокера, как и его портрет, были тотчас воспроизведены в «Газете Ситроена». Внизу значилось: «Новые цены! Кредит на 18 месяцев!»

Кто только не приходит на заводы Ситроена! Студенты из Бухареста и «содружество автомобилистов-пулеметчиков кавалерийского дивизиона», польские конькобежцы и «лига журналистов», певцы, боксеры, делегации хоровых обществ, члены дипломатического корпуса, даже карнавальные королевы. Как хозяйка светского салона, г-жа Ситроен не пропускает ни одной знаменитости. В Париж прилетел Линдберг. Линдберг — герой Парижа. Следовательно, Линдберг должен посетить заводы Ситроена. И г-н Ситроен привозит в автомобиле застенчиво улыбающегося летчика. Он показывает Линдбергу: вот лента. Рабочим он показывает: вот Линдберг. Завтра об этом посещении напишут во всех газетах. В проспектах Ситроена будет указано: «Заводы Ситроена (крупным шрифтом) стали символом французской индустрии. Герой Атлантики Линдберг (тоже крупным шрифтом) передал им привет от индустрии Америки». Если до сих пор люди не знали, зачем именно отважный летчик перелетел через океан, теперь они наверное догадаются: как же, чтобы передать привет заводам Ситроена!..