Борис Рыжий - В кварталах дальних и печальных Страница 7

Суждения

* * *

Век на исходе. Скоро календарьсойдет на ноль, как счетчик у таксиста.Забегаешь по комнате так быстро,как будто ты еще не очень стар.Остановить, отпразднуем сей день.Пусть будет леньи грязь, и воздух спертый.Накроем стол. И пригласим всех мертвых.Век много душ унес. Пусть будут простопустые стулья. Сядь и не грусти.Налей вина, и думай, что онипод стол упали, не дождавшись тоста.

1.

Летний вечер в окне,словно в перепроявленном фото.Нависает звезда. Старый город во сне.Дождь исходит на нем вместе с собственным потом,И спешат фонари за закатом вослед.Я полсвета объехал верхом на осле.Созерцал, как несчастны счастливые люди.Завершилось стремленье. Окончилось чудо.Как плохое сукно,Мое сердце распалось на части.Но я счастлив вполне от того, что несчастлив.Я гляжу за окно.

2.

Скоро осень придет.На Урале дожди ядовиты.Выйду в улицу, стану слоняться, сырой пешеход.И дожди расцелуют дома, как могильные плитыотцов — сыновья.Здесь родная земля.Я с дождями уйду в эту землю.Или просто пойду и совсем облысею.И, нелепый старик, не успевший познатьничего, кроме водки и хлеба,буду всем говорить: «То, что сыплется с неба,не всегда, благодать».

3.

Я везде побывал.Я держал горизонт, как перила, в руке.Я имел миллионы. Пришел налегке —Все бродягам раздал.Ничего не имея,ни о чем не жалею.Только смена пейзажей натерла зрачкидо зеленого цвета. И если в ночия устало стою у окошка,при никчемной луне проклиная судьбу,наполняя округу, подходят к окнуодичавшие кошки.

4.

Как порой тяжело.Открываешь глаза и вдруг видишь — чужоевсё: и небо, и звезды, и червь в перегное,не несущий тепло.Понимаешь, что сам не уйдешь, уведут подконвоем.Слава Богу, стихи — это нечто иное.Мое тело висит, словно плащ — на гвозде,на взгляде, который прикован к звезде.Я ищу в себе силыне сдаваться и ждать.Но в округе до черта камней. Каждый третий —кидать.Или строить могилы.

5.

Я забыл шелест книг.Я листаю оконные стекла.И свеча освещает нетронутый ужасом лик.И, как будто меж строк, я читаю меж улицпромокшихто, что не передать, ибо это инаякнига, нежели те, что обычно читают.Это книга ветров,судеб, звезд негорящих, несказанных слов.Пусть мне хочется спать,но рука не дрожит. Пусть до боли тревожно,надо еле дышать, и листать осторожно.Можно вены порвать.

6.

Суета городов.Тихий ропот и шепот печальный.Бесполезное время. Над струнами линийтрамвайныхнотный стан проводов…Ноты спящих воронне метнулися вон,но расселись для вальса.и ты тянешь к луне онемевшие пальцы,И, как пары, на небе кружатся звезды.Будто раз и навеки забыто ненастье,будто вдруг разглядишь невеликое счастьечерез линзу слезы.

7.

Дорогая, когдаобрастут крыши зданий зарею,словно львиною гривой, расстанусь с тобою.И умру, как солдат,не понюхавший боя.Будет небо седое.И, как мины морские, сгоревшие звезды на нем.Кто-то скажет: «Нальем!Хоть он не был солдатом, но ведал о том,что и смерть — лишь обыденный дембель.Пусть согреет свою двухметровую землюуходящим теплом».

8.

Стеклодувы на небевыдувают стоваттную лампу луны.Засыпая, я вижу прекрасные сны,разноцветную небыль.Все плохое, что было вчера, позабылось сегодня.Так всевышним угодно,чтобы мы не привыкли к ударам судьбы,чтобы новый удар был внезапен, но мыне сдавались и жили.И дрожат за окном миллионы огней.Я пишу ни о чем. Да имей ты хоть сотню друзей,одиночество — в жилах.

9.

Никого не виню,что порой легче тело содрать, чем пальто.Все гниет на корню.Я не ведаю, что я и кто.Я, как жгут, растянул окончания рук, я тянулсяк звезде.Мне везде было плохо и больно. Везде.От себя не уйти.Что-то колет в груди.И качаются тени.На стене. И закат непохож на рассвет.Я, войдя в этот мир, оказался в чужом сновиденье.Пробуждения нет.

10.

Летний вечер в окне.Словно лошади, яблони в мыле.Прискакавшие с мест неизвестно какихпо туману и пыли.Мое сердце в огне.Черной шалью на плечинакинувши вечер,я гляжу за окно. Итечет по ладонизакатом разбрызганный розовый яд.Ветер в улицах бродит, как в венах — излишествокрови.И от серых разводов луна вытирает себяо стиральные кровли.

* * *

На зрачок соскользнувший фонарик луныс опустевшего черного синего небавялым веком укутав, как милую — пледом,посвящаю ему все грядущие сны,что плывут надо мноюпо белому морюпреждевременной ночи,и расчетливо оченьумоляю того, кто стоит надо мной,не сложив на груди предварительно руки:«Дай не смыть очертанья последнего другапроступившей внезапно соленой слезой».

«Клочок земли под синим небом…»

Клочок земли под синим небом.Не приторный и чистый воздух.И на губах, как крошки хлеба,глаза небес: огни и звезды.

Прижмусь спиной к стене сарая.Ни звука праздного, ни тени.Земля — она всегда родная,чем меньше значишь, тем роднее.

Пусть здесь меня и похоронят,где я обрел на время радость.С сырым безмолвьем перегноянам вместе проще будет сладить,

чтоб, возвернувшись в эту небыль,промолвить, раздувая ноздри:«Клочок земли под синим небом.Не приторный и чистый воздух».

Кальян

Так и курят кальян —дым проходит сквозь чистую воду.Я, сквозь слезы вдохнув свои годы,вижу каждый изъян.

Сколько было всего.Как легко забывается детствои друзья. Я могу оглядеться,а вокруг — никого.

Остается любовь;что останется той же любовью,только станет немного бессловней,только высохнет кровь.

А стихи, наконец,это слабость, а не озаренье,чем печальнее, тем откровенней.Ты прости мне, отец,

но, когда я умру,расскажи мне последнюю сказкуи закрой мне глаза — эту ласкуя не морщась приму.

Отнеси меня в леси скажи, в оправдание, птицам:«Он хотел, но не мог научитьсяни работать, ни есть».

Завещание

В.С.[15]

Договоримся так: когда умру,ты крест поставишь над моей могилой.Пусть внешне будет он как все кресты,но мы, дружище, будем знать с тобою,что это — просто роспись. Как в бумагебезграмотный свой оставляет след,хочу я крест оставить в этом мире.Хочу я крест оставить. Не в ладахя был с грамматикою жизни.Прочел судьбу, но ничего не понял.К одним ударам только и привык,к ударам, от которых, словно зубы,выпадывают буквы изо рта.И пахнут кровью.

Костер