Юлия Меньшикова - Лунные истории для тех, кто не спит Страница 7

Последнюю фразу она произнесла, глядя на следующего клиента, как будто рассчитывала на его поддержку. Металлический паук-брошка на ее серой вязаной кофте зловеще зашевелил лапками. Я быстро отошла от прилавка, чтобы не расплакаться от обиды. Почему на мое замечание, что я не узнала себя на фотографиях, она ответила оскорблениями?

По дороге домой навязчивые мысли не давали мне успокоиться. «У такой злобной паучихи не может быть друзей, она даже не умеет улыбаться…» – с обидой думала я. Несколько раз машинально доставала из конверта свои фото: большая контрастность, черные тени, чужое лицо с окаменелым взглядом. «А вдруг паучиха права? – холодело у меня внутри. – И фотографии отражают то, что есть – горькую правду?»

Очутившись дома, я подбежала к зеркалу. Пытливо вглядываясь в свое отражение, я сверяла его с полученными фотографиями, опровергая обидные слова администратора. Из всех моих знакомых только Михаил мог бы легко объяснить причины такого оптического эффекта. Он – хороший фотограф. Если бы он не уехал по делам в другой город, я пошла бы фотографироваться к нему. В студии Михаила нет неприятных грубых паучих, которые обижают клиентов.

– Михаил, почему вы не отвечаете? – громко спросила я, стоя на пороге его фотостудии.

Наконец из глубины студии послышалось: «Проходите! Я сейчас!» Еще несколько мгновений, и передо мной возникла внушительная фигура Михаила, напоминающая белого медведя.

– Вот, посмотрите, что сделали ваши коллеги! – Я с возмущением протянула ему снимки. – Согласитесь, мастерство фотографа в том, чтобы подчеркивать лучшие черты человека и маскировать недостатки. Неужели этому сложно научиться?

«Зачем я высказываю свои претензии Михаилу? Он же не виноват. Надо было сказать их администратору фотоателье», – запоздало подумала я.

Михаил невозмутимо пожал плечами.

– Сложно ли научиться? Попробуйте сами. Вы не пожалеете.

Я подумала, что он шутит. Но настроения шутить у меня не было, и я неуверенно возразила:

– Я же не фотограф.

– Все мы немного фотографы, – философски заметил Михаил. Он посмотрел на меня серьезным, немного грустным взглядом. – Только не желаем осваивать необходимые навыки и правдиво отображать жизнь.

– Но я не хочу правдивой фотографии, я хочу красивой. И еще не хочу, чтобы мне всякие паучихи говорили об умении принять горькую правду. Почему все думают, что правда – это горько и неприятно? Лично я – за сладкую правду!

Михаил слушал меня улыбаясь и согласно кивал головой.

– Итак, начнем! – воскликнул он, когда иссяк поток моих восклицаний. – Для начала расскажите мне, что вы знаете об искусстве фотографии.

Как школьница на экзамене я произнесла:

– Если перевести дословно, то фотография – это рисование светом.

Михаил удовлетворенно потер руки.

– Так, так. И что из этого следует? – Ему понравилось ощущать себя в роли учителя.

– Значит, нужно правильно поставить свет! – сделала я радостное открытие.

– Если вы умеете правильно ставить свет, то остается только нажать кнопку, – Михаил развалился в обшарпанном кресле с видом человека, уставшего от трудной работы. – Теория закончилась. Осталась – практика.

– А фон? – разочарованно спросила я и показала на громадные рулоны. – А ракурс? Например, я получаюсь плохо в определенных ракурсах. А композиция?

– Это тоже важно, но свет важнее всего! Запомните это. Можете даже записать, – категорично заявил Михаил. – Теперь приступаем к практике!

– Кого мы будем снимать?

– Сегодня мы будем снимать мою модель!

– Михаил проворно вскочил с кресла и стремительно вышел из студии. Вскоре он вернулся не один.

– Знакомьтесь: волшебная фея, – он выразительно взглянул на свою спутницу, затем перевел взгляд на меня. – Впрочем, мне кажется, вы уже знакомы.

Я застыла от удивления. Передо мной стояла администратор фотоателье. Как загипнотизированная я смотрела на металлического паука на серой кофте модели. Паук зашевелил лапками и недобро блеснул черными стразами глаз.

Михаил как будто не заметил моего замешательства. Он усадил модель в свое кресло и начал говорить, оживленно жестикулируя:

– Фотограф как сапер – идет осторожно, чтобы выявить внутреннюю улыбку модели… Прежде, чем снимать, возьмите источник света и осветите модель со всех сторон – сверху, справа, слева. – Рекомендуемые действия он наглядно демонстрировал, держа в руках воображаемую лампу. – Внимательно приглядитесь к человеку, к его проявлениям. И вы убедитесь, что образ полностью меняется. Только тогда, когда он примет комфортную для себя позу, ставьте рисующий свет. Дайте себе свободу рисовать светом – формируйте нужный вам образ. Всякий раз, когда модель меняет позу, мы должны перенастроить свет. И возникнет уже другой образ.

Рассеянно слушая Михаила, я расставляла лампы, устанавливала штатив и старалась не встречаться взглядом с паучихой. «Ваша модель недостойна хороших снимков! Пригласите другую!» – хотела я крикнуть Михаилу. Но он говорил так увлеченно, что было сложно прервать его лекцию.

– Возьмите эту большую круглую штуку, – продолжал Михаил, показывая в угол студии. – Это портретная тарелка, которая усиливает блеск глаз. В глазах должен отражаться источник света – красивый круглый блик, как доброе солнышко. Да-да, солнечный взгляд модели – в вашей власти. Не удивляйтесь.

– Михаил, мое терпение заканчивается! – воскликнула я. – Знали бы вы об этом человеке все, что я знаю, вы бы не стали рассуждать о солнышках.

– Если не хотите меня слушать, пригласите модель и просто нажмите кнопку, – безнадежно махнул рукой Михаил.

Модель молча вышла в центр студии и вызывающе посмотрела на меня. Я быстро щелкнула кнопкой фотоаппарата, потом с любопытством посмотрела на его дисплей. С дисплея на меня уставилась злобная паучиха. Я в ужасе отскочила от штатива с фотоаппаратом и беспомощно посмотрела на Михаила.

– Ладно, я сам, – снисходительно сказал он. Не отрывая взгляда от модели, Михаил поправил софтбоксы, установил портретную тарелку, поколдовал над фоном и освещением. Затем подошел к камере и сделал снимки.

– Ну вот, добрая фея готова. Убедитесь сами – совсем другой человек, если правильно поставить свет.

Взглянув на дисплей, я с удивлением увидела теплый понимающий взгляд и мягкую улыбку. Молодая женщина на фотографии как будто сама излучала солнечный струящийся свет.

– Михаил, куда делась ужасная брошка-паук с ее кофты?

– А вы разве не заметили брошь в виде роскошной розы? – Он подошел к софт-боксам, взял один и поставил его около меня. Его голос стал мягким и протяжным. – У каждого есть свой свет. Только светом можно рисовать свой образ и образы других. И получается, что для кого-то наша модель – злой администратор, а для кого-то – сестра.

– Сестра? Она ваша сестра? – от удивления я не находила слов. Я оглянулась на нашу модель, но она куда-то исчезла. Паучиха… Добрая фея… Сестра… Я поняла, что совсем запуталась.

…Я запуталась в одеяле, подушка упала на пол.

Почему так темно? Почему образы людей могут вызывать обиду и раздражение? Потому, что я сплю. А утром, когда проснусь, будет уже светло. Или станет светло оттого, что я проснулась? Какая разница! Главное – когда мы просыпаемся, становится светло. Чтобы увидеть настоящий, правдивый образ человека, необходим свет. Нужно только поставить его правильно.

Выгодный обмен

Твоя уникальность

может утолить чью-то боль.

Не об этом ли шепчет

тихий голос призвания?

Шум толпы был похож на рокот прибоя в штормовую погоду. Видимо, весь народ собрался на центральной площади. Что заставило людей прийти туда? Чем они так взволнованы? Я пошла по узкой улочке незнакомого средневекового города. Кованые фонари освещали мне дорогу в вечернем сумраке. Людской гомон звучал все ближе, и вскоре я оказалась на площади, в центре которой была установлена сцена. Над сценой, ярко освещенной софитами, висел огромный плакат «Идеальная пара, или Выгодный обмен».

– Подходите! Участвовать могут все желающие! – громко кричали зазывалы в старинных костюмах.

Люди, облаченные в одежду разных стран и эпох, оживленно переговаривались, поглядывая на сцену. «Видимо, здесь снимают реалити-шоу», – подумала я и решила подойти поближе к месту его проведения.

– Занимайте быстрее очередь! – воскликнул, обращаясь ко мне, мужчина в строгом черном костюме, похожий на английского аристократа. Он стоял рядом со мной, поблескивая своим моноклем.

– Куда? – выкрикнула я, стараясь быть услышанной в общем гомоне.

Вместо ответа он показал на пеструю группу женщин, толпящихся рядом с подмостками. В это время от группы отделилась пепельная блондинка. Высокая, длинноногая, в голубом сверкающем платье и серебряных туфлях-лодочках, она поднялась на сцену, подошла к трибуне с микрофоном, обвела зрителей надменным взглядом и улыбнулась. Несмотря на улыбку, ее взгляд оставался холодным. Выдержав небольшую паузу, она произнесла: