Канта Ибрагимов - Сказка Востока Страница 72

— Малцаг, вставай, смотри. — В полутьме спросонья Малцаг вначале ничего не мог разглядеть. А протерев глаза, вскочил: капитан за руку тянет Седу наверх.

— А ну оставь! — рявкнул Малцаг, вырывая девчонку, с силой отталкивая капитана. — Это моя сестра.

— Ты что? Ты что, безухий? — вскричал испуганно капитан, быстро полез наверх и уже сверху: — Хе-хе, сестра. Скоро увидишь сестру.

На борту много воинов-мамлюков, и Малцаг с тревогой, чего-то ожидая, стал оглядываться, чтобы что-то предпринять для защиты.

Это кто-то иной, даже полжизни где-либо проведя, ничего так и не поймет, а Малцаг, пусть и гребцом-невольником, да около двух лет на море был, может, не все, но многое знает. Двухпалубный корабль мамлюков — редкость на море. Такой борт стоит до нескольких тысяч голов лошадей, и им могут обладать лишь очень богатые купцы, короли и султаны. Это судно с высокими бортами, с квадратным парусом, до ста гребцов, с большим водоизмещением, с такелажной оснасткой. Такой прогресс достигнут благодаря войнам: это крестоносцы впервые заказали такие корабли для перевозки морем тысячи людей и коней.

Такое судно выгодно для торговцев, но оно очень уязвимо, потому что из-за размеров маломаневренно. За такими судами охотятся в море многочисленные пираты, и на своих маленьких юрких гребных галерах атакуют купеческие корабли. Однако большой корабль, тем более с товаром, — это просто сокровище, и его тоже оберегают всеми возможными способами. Для этого используют не только воинов, но и остальной арсенал средств. Так, Малцаг после беглого осмотра быстро смекнул, что корабль не загорится: вся деревянная конструкция пропитана уксусом и мочой воняет, а мешки, на которых они сидят, наполнены горшками, в которых негашеная известь. Горшки бросают в противника и этим ослепляют его и травят. Остального Малцаг не видит, но оно тоже должно быть в арсенале такого корабля. Это прежде всего огнемет на основе «греческого» огня, мощные арбалеты, просто камни, стеклянные сосуды с мыльным раствором, а, может, учитывая, что с юга, и бочки со скорпионами.

Все это для обороны хорошо, но находиться в таком трюме, тем более детям, нельзя. И, несмотря на вероятную опасность, Малцаг всех своих вывел на палубу, ожидая всего что угодно от капитана. А тут не до них: чистый, свежий, упругий ветер играет с брызгами волн, море прилично штормит, но не сердится, а в небе от вчерашних свинцовых туч лишь брюхастые бело-серые облака, и они куда-то спешат, весеннему солнцу простор дают.

— Неужели это свобода? Какое счастье! — прошептал стоящий рядом с Малцагом доктор Сакрел.

— В этой жизни свободы нет, — его взгляд прикован к капитану, который руководит установкой паруса, и кажется, что он видит его впервые: это азартный игрок, лют, пьяница, развратник и гуляка, да прекрасно знает свое дело. Несмотря на резкий боковой ветер и большую волну, капитан, умело руководя гребцами и моряками, ловко развернул такую махину, меняя курс на юг, и корабль так устойчив, немного накренился. Этого хватило, чтобы дети Сакрела завизжали от испуга.

— В трюм! Все в трюм! — приказал капитан. А Малцаг притянул к себе доктора и на ухо:

— Ты за своим пациентом, эмиром Хаджибом, следишь? — и, видя непонимающий взгляд: — Надо следить. Он всю дорогу должен нуждаться в тебе.

— Все в трюм. Исполнять приказ капитана, — это палубный шкипер, помощник капитана, стал орать на семью Сакрела. Встретившись со взглядом Малцага, он явно осекся и чуть тише, со злобой добавил: — Посторонним в трюм. Либо за борт. Исполнять приказ!

Беглые рабы — женщины и дети — уставились на Малцага. У Малцага выбора не было, он знал корабельный устав: первым спустился вниз, принимая детей. Теперь одна надежда на доктора, который вскоре присоединился к ним.

— Как эмир? — бросился к нему Малцаг, словно это его заботит.

— Степняк, море не выносит, боль в животе, плох, — искреннее сочувствие в голосе Сакрела.

— Хе, это хорошо, — рад Малцаг. — Нам нужна связь с ним, мы здесь задохнемся. Дети заболеют. — Хоть и полумрак в этом трюме, а Сакрел видит ему знакомый дерзкий блеск глаз кавказца. — Он тебя вызовет… растереби рану.

— А если не вызовет?

— Будем соображать, — зловещие нотки в тоне Малцага.

— Надо головы мокрой тканью окутать, — как врач засуетился Сакрел. — Ты — наша сила, — первым делом он хотел было позаботиться о Малцаге.

— Отстань, — отстранил его ухаживания кавказец, — я к этому давно привык. — Нервничая, он стал вновь рассматривать содержимое мешков и вдруг ехидно ухмыльнулся: — Еще сутки потерпим, а опосля.

— Что? — зная нрав Малцага, встрепенулся Сакрел.

— Дам искру — все на дно пойдет либо.

— Только не это, — взмолился доктор. — Бог нам поможет. Действительно, помог. Вскоре Сакрела позвали кмамлюкскому эмиру. После его жалоб капитан уступил требованиям Хаджиба, и беглецам разрешили два раза, утром и вечером, по полчаса выходить на палубу, дали поесть. Эти уступки Малцага не удовлетворили, и ночью, благо их не охраняют, он самовольно поднялся на палубу подышать. Небо чистое, звездное, безлунное. Прохладно, ветер тот же, почти попутный, северо-западный. Да что за блажь: парус спущен, гребцы работают изо всех сил, идут поперек волн; по звездам видно: почему-то поменяли курс. Малцаг не лоцман, да в этих водах бывал не раз. По безопасности и гораздо короче идти на юг между материком и островом Хиос. А корабль с южного поменял курс строго на запад, там убежище пиратов — мелкие северные Эгейские острова и маленький необитаемый остров Псара, куда отсылают пожизненных каторжан.

Пораженный этим изменением маршрута, Малцаг к полуночи спустился в вонючий трюм и под легкую качку, ненавистный скрип весел и действия газов крепко уснул, так что на утреннюю прогулку его еле разбудили. А на борту еще большая блажь: гребцы все спят, парус наполовину поднят, курс вновь выверен на юг, вдалеке, в утренней дымке, как мираж, на горизонте бугорки островов, капитан лично за кормчего стал, видно, напряжен, озирается.

— Сакрел, Сакрел, — дернул доктора Малцаг, — иди быстро к своему эмиру, спроси, не богатство ль какое-либо они везут?

— А что? — встрепенулся Сакрел.

— А то, что капитан корабль явно подставляет.

— Не может быть!

— Может. Точнее, уже так. Вон, две точки — наверняка галеры к нам идут. — Малцаг прищурился, рукой козырьком прикрыл глаза, смотрел против солнца. — Сакрел, на море никакой пощады нет, и даже детей в плен не берут, всех, кроме гребцов, вырезают и за борт. Так что быстрей!

— А если они заодно? — ужас в голосе доктора. Бешенством исказились глаза Малцага, рванув грудки, он притянул к себе Сакрела и ядовито прошипел:

— Скальпель под сердце и сюда, я с этим разберусь, — издали уставился Малцаг на капитана. — Быстрее, Сакрел, твоих детей никто не пощадит.

К удивлению Малцага, доктор Сакрел появился очень быстро, а следом и свирепый бледный Хаджиб с костылем.

— Капитана ко мне! — пытался повысить голос больной эмир.

— Что за команда?! — на визг перешел капитан. — Я на борту командир.

— Эмир Хаджиб, ты все видишь, — бросился к главному мамлюку Малцаг. — Останови воинов, а этого подонка я усмирю.

— За борт его, за борт! — скор эмир, уже слышен дикий вопль с надвигающихся легких галер.

Малцаг выхватил меч у близстоящего воина, бросился к корме.

— Бунт на корабле, бунт! — закричал капитан.

Перед Малцагом неожиданно появился вооруженный шкипер. Сраженный, он вцепился в борт, с помощью Малцага полетел в море. Капитан и не посмел сопротивляться, в испуге от взбешенного вида огромного Малцага он попятился к краю.

— За борт, за борт, — кричал эмир. Однако Малцаг знает море и соображает, что без опытного капитана движение такого корабля невозможно.

— Связать его, в трюм, — теперь командует он. — Сакрел, в трюм. Все мешки сюда. Парус поднять! Грести! Грести! — он еще надеется увести огромный корабль, но скорость не набрать, он уже различает возбужденные лица пиратов.

Единственное их преимущество — это высокие борта, а в остальном все позиции проигрышные. Быстрые галеры идут с наветренной стороны, достигнув расстояния обстрела, они пустят тучу стрел, а против ветра стрелять — почти что впустую. Применять «греческий» огонь и негашеную известь против ветра тоже невозможно. И вновь кричит:

— Грести, грести! — И видит, как в гримасах ложных усилий исказились лица гребцов-невольников. Но он сам был таким и знает, что эти рабы жаждут любых перемен, с надеждой ждут даже кораблекрушения, не говоря уже о захвате пиратами, когда есть шанс изменить судьбу. Теперь они не гребут, а лишь делают вид, и это не сговор — это известная Малцагу психология невольника-гребца.

— Воины-мамлюки! — закричал Малцаг. — Слушай мою команду! Всех гребцов перебить, занять их места, сверху щиты. Вперед! Парус спустить! Спустить парус! Приготовить горшки! Приготовить дротики. Всем под щиты. Без команды не стрелять. Не грести. Стоять!