Макар Троичанин - Вот мы и встретились Страница 75

Наступили майские каникулы весны, труда на дачах, в садах и огородах и забывающейся Победы. Вертолётчики, забухарив, отказались лететь до просыхания, пришлось поневоле унять трудовой зуд, подчищая огрехи на базе. Вечерами лениво, от нечего делать, просматривал материалы к диссертации, отложенной из-за недостатка времени до пенсии. Веру не стал уведомлять о задержке, попытался читать Хемингуэя, но, окосев от частых вливаний его героев, отложил в сторону и вдруг позвонил:

- Мария Сергеевна?

- Вы? – и оба рассмеялись, услышав его восклицание в её устах.

- Забыл в прошлый раз спросить, чем вы занимаетесь? – с трудом нашёл более-менее удачную причину своего неожиданного звонка.

- Пою.

- Не по-о-нял, - протянул он удивлённо.

- Пою душераздирающие романсы на корпоративах в злачных местах, - объяснила она. – Надо же как-то существовать!

- А театр?

- Театр пока подождёт, - голос её увял, понизился.

- Что так? – ещё больше удивился он её отказу от любимой профессии.

- Всё очень просто и банально: я оказалась плохой актрисой для современного театра, - по тембру голоса чувствовалось, что она немного бодрится, давая себе негативную оценку, и, наверное, очень хочет, чтобы он не поверил. И он не поверил, хотя ни разу не видел её на сцене.

- Не верю! – Она тихонько рассмеялась, радуясь его горячности в защиту её таланта. – А как же ваш… - он хотел сказать: «муж», но сказал нейтрально: - …режиссёр?

Она уклонилась от ответа.

- Знаете, - продолжила объяснять добровольную отставку, - выяснилось, что я могу хорошо играть только то, что нравится мне, но, к сожалению, не нравится современному зрителю, и не могу, не в состоянии душевном играть то, что нравится зрителю, но не нравится мне. Вот потому мы и разошлись с театром.

Иван Всеволодович недолго помолчал, осмысливая услышанное и собираясь с мыслями, чтобы как-то помочь соскочившей с колеи вернуться на неё обратно.

- Мне думается, вы слишком требовательны к профессии лицедея. Не впадайте – боже вас упаси! – в гениальность, будьте проще, смиритесь и помните, что вы – для зрителя, а не зритель – для вас, и всё у вас наладится. А вообще-то, я бы посоветовал вам с вашим неспокойным, требовательным и лидерским характером освоить режиссуру. Уверен, что в тесной работе с актёрами и ваши актёрские углы и заусеницы сгладятся, и вы снова станете со зрителем одним целым. Не пойти ли вам на какие-нибудь режиссёрские курсы? Тем более что время есть. – Он пытался её чем-нибудь занять, отвлечь от неудачи, пережить её с наименьшими потерями.

Теперь Мария Сергеевна замолчала, переваривая предложение.

- Может быть, и попробую. Да ладно обо мне, неудачнице, вы-то как в своей Тартарии? Больше не закапывались?

- Мы-то в своей таёжной Шамбале чувствуем себя прекрасно, - бодро ответил, радуясь, что, похоже, угадал с советом. – Мария Сергеевна, а я нашёл-таки месторождение.

- Ну! – обрадовалась она его успеху. – Поздравляю, я рада за вас.

- И правильно делаете, - одобрил первооткрыватель, потому что я назвал его… отгадайте как?

Она, поколебавшись, включилась в угадайку:

- Наверное, что-либо вроде Юбилейного или Первомайского, а может, Путинское?

- Типун вам на язык! – с негодованием отверг он выгодное название. – Сдаётесь? А назвал я его… Марьинским.

- Вот как! – по голосу было слышно, что название ей понравилось, но строптивый характер и тут взял верх: - Жаль, что вы не астроном.

Он понял её и рассмеялся.

- Ничего, звёзды зажигают, к вашему сведению, не только на небе.

И она засмеялась, согласившись с ним.

- Иван Всеволодович, вы счастливы? – Её, конечно, интересовало, счастлив ли он после женитьбы, но он понял её интерес отвлечённее и шире.

- Сейчас счастлив, - ответил утвердительно и правдиво.

- Чем же вы так осчастливлены? – в голосе её прозвучали скепсис и недовольство.

- Чем? А тем, что лежу на диване, разговариваю с вами, и мне ничегошеньки не хочется.

- И не скучно? – пыталась она завести его и вывести из счастливого равновесия. – Для такого счастья большого ума не надо, да и вообще никакого не надо.

- Вы правы, - согласился, не обидевшись, Иван Всеволодович. – Дураки – самые счастливые люди на свете, я знаю это по себе: сейчас я одурел от того, что разговариваю с вами, и чувствую себя в этом состоянии по-настоящему счастливым.

Она засмеялась, прощая его дурачество.

- Да ладно вам клеветать на себя.

- А вы, Мария Сергеевна, вы-то счастливы по-умному?

Она опять то ли задумалась, то ли не знала, как ответить, то ли вообще не хотела отвечать.

- К сожалению, я не могу присоединиться к вам.

- Что так? – голос его стал участливым, озабоченным.

- Наверное потому, что я всегда чего-нибудь хочу. Сейчас мне, например, очень не хватает хороших друзей, с которыми я могла бы разделить свои несчастья. Надеялась, что есть один… - она не стала продолжать, но он и так понял, кого она имела в виду.

- Ну, знаете, - сказал сухо, - хорошими друзьями становятся по обоюдному влечению, не так ли?

Но она не захотела принять и малой толики вины за то, что у неё нет друзей.

- Что-то мы заговорились, так и вашей большой зарплаты не хватит. Всего хорошего, будьте счастливы не только сейчас, но и всегда. Звоните, не забывайте, хочу надеяться – друзей.

- Не удастся: на днях улетаю в тайгу.

- Ну, тогда хорошей вам погоды, ровных троп и новых открытий. Не сомневаюсь, что вам не придётся долго думать, как назвать новое месторождение, - это был тонкий и подлый укол в самое сердце, но Иван Всеволодович не стал отвечать тем же, пожалев хорошую знакомую, потерявшую душевный стержень.

- До свидания, Мария Сергеевна, - и отключил мобильник.

А она с силой треснула себя по дурной голове кулаком с зажатым в нём мобильником, бросила телефон на сиденье рядом и включила зажигание – телефонный звонок застал её в «Опеле» на выезде из гаража. Рывком тронула с места и, выруливая на улицу, задумалась, вспоминая, о чём говорили и, главное, как. О чём – не очень важно, а вот «как» её удручало. Не было в разговоре лёгкости и понимания, не чувствовалось, что он по-прежнему принадлежит только ей, а закончили и совсем плохо – скрытой неприязнью. И виной тому – она с её нервическими выкрутасами и ничем не подкреплённым самомнением. Зритель, видите ли, её не устраивает! Надо же до такой лжи дойти в тщеславии! Прима без театра!

Однако, зря она сетовала на то, что осталась без хороших друзей, - один всё же нашёлся. Как-то, возвращаясь после очередного безрезультатного объезда театров, где её отфутболили как какого-нибудь новичка по гнусной рекомендации маститого и мстительного режиссёра, она увидела знакомую фигуру, торопливо вышагивающую по тротуару с зачехлённой гитарой за спиной. Подрулила вплотную.

- Стас! Садись!

Он наклонился, чтобы разглядеть доброго водителя, узнал и быстренько влез в низкий «Опель», аккуратно положив инструмент на заднее сиденье.

- Куда спешим?

Старый хороший знакомый с улыбкой повернулся к ней, довольный встречей и тем, что его подвезут.

- На халяву. – Она взглянула на него с интересом. – Спарились с одним таким же любителем побренчать, как и я, и услаждаем дуэтом плебса в кабаках да в разных мелкотравчатых клубниках. Платят не густо, но слушатели добавляют на лапу и в горло, так что жить можно припеваючи. Скоро на приличную тачку насобираю. А ты? Ты как? Слышал, у Копелевича пухнешь от славы.

Конечно, он знал, что ценой тому было фиктивное замужество.

- Сбежала, - Мария Сергеевна ловко, не останавливаясь, достала из пачки сигарету, закурила, протянула пачку пассажиру: - Хватай!

Тот не отказался, и они задымили так, что пришлось открывать окошко.

- Ну и правильно сделала, - похвалил старую знакомую, отказавшуюся от пухлой славы. – Все знают, что он не только мерзко относится к артистам, но ещё и зажимает их гонорары.

Мария Сергеевна вспомнила, что так и не получила от Копелевича ни рубля.

- Ты знаешь, - пожаловалась, - оказывается, наш народ перестал любить Чехова.

Стас хмыкнул насмешливо и сплюнул в окошко, попав на проезжавший мимо «Мерседес».

- Не народ, - поправил, - ты ошибаешься. Народ сидит голодный у телевизоров без приличных штанов и бабок на театр. Смотреть на вас – смотреть, а не слушать – ходят плевела и мусор, всплывшие на воровстве, спекуляциях и мошенничестве. Ходят не потому, что любят театр больше кабаков, а ради понта, чтобы выпятиться, показаться интеллектуалами и вообще показаться себе подобным. Им не Чехов нужен, а они в театре. Он для них всё равно, что место для тусовки. Ты же видела, как они надуваются в первых рядах, то и дело что-то бормоча в беспрерывно трезвонящие мобильники. Терпеть не могу сволочей! – Стас выбросил окурок в окошко, попав в «Мазду», улыбнулся Марии Сергеевне: - Ты – классная актриса и, если хочешь остаться такой, наплюй на зрителей, играй, как тебе подсказывает душа и сердце, а иначе высокое искусство превратится в обыденное ремесло ради денег и популярности, что мы и видим в современном театре. – «Кого слушать?» - подумала Мария Сергеевна. - «Иван предлагает идти к зрителям, находить контакт с ними, а Стас – идти впереди них, не потакая низким вкусам. Кто прав?». – Настоящие мастера не оглядываются на массу, крикливое мнение которой никогда не бывает верным и справедливым. Вот, наговорил я тебе, как на лекции в Щуке.