Дэвид Стори - Сэвилл Страница 79

— Колин, а ты чего делаешь? Ты уже кончил? А то мне спать пора.

Шоссе загибалось влево. Впереди маячили два велосипедиста, но, когда он добрался до поворота, они скрылись из вида. Риген плелся где-то далеко позади — а может, даже и вообще отправился обратно, пришло ему в голову, когда он улегся в траву за кюветом и принялся жевать стебелек. Однако через несколько минут на середине шоссе показалась высокая нескладная фигура. Риген шел медленно, сунув руки в карманы, а когда увидел, что он ждет, посмотрел на него с полным равнодушием и ничего не сказал, даже поравнявшись с ним, — только сел рядом и вздохнул. Потом вытянул ноги и откинул тяжелую голову. Длинные темные пряди упали ему на лицо.

— Если хочешь, подождем автобуса на следующей остановке, — сказал Колин.

— Нет. Я ничего. — Риген закрыл глаза и, оттопырив нижнюю губу, попытался сдуть волосы с лица. Его худые щеки побагровели, ноздри расширились, на виске дергалась голубоватая жилка.

Некоторое время оба молчали, убаюканные тишиной, зноем и щебетом птиц. Издалека с полей донесся стук трактора, и Риген приподнялся, решив, что это автобус.

Но ничто не нарушало покоя уходящих вдаль полей и перелесков.

— Может быть, пойдем? — сказал Колин. — Часа через полтора начнет темнеть, а, по правде говоря, — добавил он, — я не очень представляю, где мы.

— Ну и что? — сказал Риген, снова растягиваясь на траве. — Вернемся поздно — так вернемся поздно. — Он закрыл глаза, выпятил губу и снова подул себе на лицо. — Что ты думаешь делать после школы? — сказал он потом.

— Не знаю, — сказал Колин. — Может быть, поступлю в колледж.

— А мне, наверное, в армию идти.

— Значит, ты ни в колледж, ни в университет поступать не попробуешь?

— А как? — Риген широко открыл глаза и уставился на листья у себя над головой. — Я же аттестата не получу, — сказал он. — Ну, да это мне все равно. Я считаюсь малокровным, так что в армию меня, может, и не возьмут.

— А как твоя школа, хорошая? — спросил Колин. Он изредка встречал Ригена на улицах города в темной фуражке с красной кокардой школы святого Доминика и в куртке с красными кантами, но в таких случаях Риген всегда старался ускользнуть или делал вид, будто не видит его.

— Ну, учат там хорошо, если ты хочешь учиться, — сказал Риген. — А нет, так на тебя никто внимания не обращает. В любом случае, — он медленно поднялся на ноги, — я могу поступить в оркестр какого-нибудь танцзала. Или даже организовать свой оркестр. Так для чего мне колледж!

— А где бы ты его организовал?

— В поселке. Или в Брайерли. Или в Шафтоне. Ну, где угодно! — Он взмахнул рукой, вытянув длинные тонкие пальцы. — Дома я про это не говорю. Мать хочет, чтобы я поступил в музыкальный колледж. Только, по-моему, он мало что может дать. Отец говорит, чтобы я попробовал устроиться на работу в совете графства или в какой-нибудь бухгалтерской конторе.

Колин встал.

— Пойдем все-таки.

— Ты в любом случае попадешь в армию, — сказал Риген. — И Блетчли тоже. Хотя, возможно, сначала получишь отсрочку. Мать потому и хочет, чтобы я и дальше учился музыке. Она думает, если я стану студентом, так через год-другой мне уже не надо будет опасаться призыва.

— Его что, отменят? — спросил он.

— Наверняка, — сказал Риген.

Они отправились на эту прогулку с утра. Днем расположились возле озера, по которому плавали две-три лодки, а потом решили найти путь домой покороче и пошли наугад. Шли они уже около двух часов, но вокруг все оставалось незнакомым. Однако Ригена как будто совсем не интересовало, заблудились они или нет.

— Видишь ли, танцевальных залов не так уж много. И можно давать уроки. Или открыть клуб. — Откинув назад длинные волосы, он проделал что-то вроде танцевального па. Его ноги, маленькие и изящные, легко постукивали по асфальту. — Я этому по книге научился. В общем-то, просто, надо только поймать ритм. В сущности, все сводится к тому, чтобы одна нога следовала за другой. — Ободренный этими планами на будущее, а может быть, просто отдохнув, Риген теперь шел чуть впереди. Он вскинул руки, прищурил глаза и с невероятной для него смелостью пританцовывал, мурлыча мотив, а потом поглядел на Колина и добавил. — И раз-два-три. И раз-два-три, — приглашая последовать его примеру.

Колин засмеялся — он редко видел, чтобы Риген бывал чем-то увлечен, — и через секунду точно так же вскинул руки и начал выделывать па, наклонив голову, чтобы точнее копировать движения Ригена. Они танцевали рядом, а потом сзади рявкнул клаксон, они отпрыгнули, и мимо промчался автомобиль. За стеклом мелькнули два удивленных лица.

— Вот видишь, это всем интересно, — сказал Риген, помахал вслед исчезающей в облаке пыли машине и снова вышел на середину шоссе. — Что скажешь, о Лотарио? Станцуем?

Колин старательно двигал ногами, следуя наставлениям Ригена, который глядел на него и смеялся, а потом прислонился к столбу и сказал:

— Нет, малый, некоторых учи не учи, все едино. — Тощая фигура с массивной головой, отягощенной выпуклостью на затылке, перегнулась пополам, руки бессильно повисли. Весь красный, Риген задыхался и стонал от хохота. — Ты будешь моим первым учеником, идет? А если найдутся еще такие, я в два счета разбогатею.

Но тут к Ригену вернулась его обычная застенчивость. Он пригладил волосы, и они пошли дальше.

Гулять на весь день с Ригеном его отправил отец. Возможно, он рассчитывал на благодарность мистера Ригена, который после национализации угольной промышленности пользовался, по слухам, особым влиянием на шахте в поселке. С тех пор как кончилась война, отец становился все неспокойнее. Одно время ввели карточки на хлеб. Не хватало одежды и продуктов. Он снова, как за три года до этого, попробовал перейти на шахту в поселке и подал заявление на место штейгера, но, насколько было известно Колину, ответа не получил. Вот почему, уступив настояниям отца, он и пригласил Ригена на эту прогулку. Сначала они отправились к озеру — главным образом потому, что, по сведениям Ригена, где-то там находилось кафе, принадлежащее знакомому его отца, и можно было рассчитывать на даровой обед. Однако сведения эти оказались на поверку если не ложными, то, во всяком случае, неточными. Кафе они нашли — деревянный домик у дороги, выкрашенный зеленой краской, но, когда они спросили хозяина, к ним вышла смуглая курчавая женщина, которая, когда Риген назвал себя, скосила глаза к орлиному носу и ядовито указала на доску с написанными мелом ценами. В конце концов они ушли, ничего не купив.

Ощущение ненужности и бесцельности становилось все сильнее. В павильоне у озера они купили себе поесть — самую малость, и мысль о том, чтобы вернуться в поселок новым, более коротким путем, была подсказана тайным желанием поскорее положить конец прогулке. Риген все больше уставал, и Колин ушел вперед в надежде найти какой-нибудь знакомый ориентир, но, так ничего и не увидев, уныло сел у обочины, дожидаясь своего спутника.

Однако теперь они шагали очень бодро. Риген насвистывал танцевальный мотив, а иногда что-то бормотал себе под нос, точно ему не терпелось признаться в чем-то, но он еще не знал точно в чем. Наконец он поглядел на Колина и сказал:

— А твои родители что для тебя наметили?

— Они считают, что мне лучше всего стать учителем. Да и какой у меня выбор?

— А чтобы ты в контору шел работать, они не хотят?

— Вроде бы нет. — Он мотнул головой.

— А что ты будешь преподавать?

— Язык и литературу. Может быть, географию. Все-таки самые интересные предметы.

— А меня ни один предмет не интересует, — сказал Риген. — Все они один другого стоят.

Они поднялись на холм.

Впереди протянулась равнина с перелесками, над которыми кое-где высились терриконы. Далеко справа, у самого горизонта, Колин увидел знакомый силуэт копра.

— По-моему, я знаю, где мы, — сказал он.

— И я знаю, — сказал Риген и, прищурившись, посмотрел туда же. — Мы совсем не в ту сторону пошли. И теперь до ночи не вернемся.

Но несколько минут спустя их догнал грузовик. Он остановился, и шофер спросил, не подвезти ли их.

— А, Риген! Брайен Риген. Я Брайена знаю, — сказал он, когда узнал, куда им нужно, и спросил, как их зовут. — Мне про твоего папашу кое-что известно, про что лучше не упоминать, — добавил он, повернувшись к Ригену. — Просто скажи, что тебя подвез Джек Хопкрофт, и погляди, какое у него будет лицо.

Полчаса спустя он высадил их у дороги, ведущей к поселку, и уехал, громко сигналя.

— Хороший был день, — сказал Риген, когда они вошли в поселок. С каждым шагом к нему возвращалась обычная неловкость. — Только ты не говори, про что я тебе рассказывал — про танцы и оркестр, ну, про все это.

— Конечно, — сказал он.

— Да я так, — сказал Риген. — Ведь, если отец узнает, на этом все кончится.