Монахиня Евфимия - Испытание чудом. Житейские истории о вере Страница 8

Впрочем, еще некоторое время после закрытия мечеть просуществовала в статусе клуба национальных меньшинств. Затем в ее здании разместили детский сад для детей сотрудников НКВД, затем конвойную роту УФСИН… Шли годы, одна организация сменяла другую, не заботясь о ремонте занимаемого ею помещения. В итоге, когда в конце девяностых годов городская общественная организация «Татарская слобода» обратилась к властям Михайловска с просьбой о передаче ей здания бывшей мечети, это не встретило никакого сопротивления – деревянное строение настолько обветшало, что размещать в нем какое-либо государственное учреждение было просто-напросто опасно. Однако новым владельцам было предписано восстановить переданный им объект в первозданном виде. Ибо он являлся памятником архитектуры. А стал яблоком раздора…

На другой день после визита Фархада к Жоху, около полудня, по улицам Михайловска проследовал весьма своеобразный кортеж. Впереди, в новенькой черной «тойоте» с тонированными стеклами ехал сам господин Мамедов. Рядом с ним на сиденье примостился Жох. За «тойотой» следовал синий армейский уазик, который вел плечистый русобородый мужичок средних лет с хитрым прищуром бегающих серых глаз и багрово-сизым носом. То был Михаил Попов, начальник бригады плотников, рубившей по всей России-матушке храмы, коттеджи, дачи – одним словом, любые деревянные постройки в зависимости от желания и фантазии очередного заказчика. Замыкала кортеж «Волга» 21 модели[14], перекрашенная в темно-синий цвет. Впрочем, сквозь синюю краску кое-где предательски проглядывали бежевые пятна.

Свернув на бывшую улицу Энгельса, а ныне – Англиканскую, все три машины остановились возле невзрачного на вид двухэтажного здания, обитого некогда голубой вагонкой. Однако от времени и дождей шаровая краска выцвела так, что приобрела тот унылый белесо-серый оттенок, какой в ненастную осеннюю пору имело небо над Михайловском.

Фархад с Жохом вышли из «тойоты». Вслед за ними из кабины своего уазика выбрался Михаил Попов. Однако пожилой смуглый мужчина, сидевший за рулем «Волги», присоединился к ним лишь после того, как нашарил в дырявом кармане своей синей китайской куртки прозрачный пластиковый пакетик, извлек оттуда черный бархатный каляпуш[15] и водрузил его себе на голову. Человек, возрождающий вековые традиции предков, должен выглядеть соответственно оным традициям!

– Познакомьтесь, Борис Семенович, – произнес господин Мамедов, представляя Жоху незнакомца в черном каляпуше. – Тагир Ипатов, руководитель общественной организации «Татарская слобода». И староста нашей мечети.

– Здравствуйте… рад знакомству… очень приятно… – затараторил Тагир Ипатов, кривя тонкие губы в подобии любезной улыбки и по очереди пожимая руки Фархаду, Жохову и даже Михаилу Попову, в расстегнутом вороте рубашки которого виднелся массивный серебряный крест-мощевик. Завершив церемонию приветствий и рукопожатий, староста простер руку в сторону здания и тоном радушного хозяина произнес:

– А теперь пройдемте внутрь!

Едва окинув взглядом внутренность бывшей мечети, Жох понял: строение донельзя обветшало. Вон как перекошены дверные коробки! Значит, фундамент здания «поплыл». Вовремя, однако, к нему пришел господин Мамедов – здесь можно заработать. Причем весьма неплохо.

Словно в подтверждение этому до Жоха донесся басовитый голос Михаила Попова:

– Да-а… здесь со свайного пола начинать надо…

– Что вы имеете в виду? – спросил Фархад. – Объясните.

– Придется вскрыть весь фундамент, – пояснил бригадир. – Обломать все сваи, поставить городки, потом поднимать объект на домкрате, выпилить и поменять нижние венцы, разобрать все полы и межэтажные перекрытия…

– Зачем? – недоуменно вопросил господин Мамедов.

– Чтобы облегчить здание. Как иначе его удастся поднять? Конечно, было бы проще его сломать и построить новое. Не так ли, Фархад Наилевич?

– Что?! – возмутился доселе молчавший Тагир Ипатов. – Нет! Ни в коем случае! Это же старинное здание, намоленное нашими предками! Это же святое! Как можно поднимать на него руку?! Нет, ремонт, только ремонт! А что до денег (с этими словами он покосился в сторону директора рынка) – во славу Аллаха никаких денег не жаль! Не так ли, Фархад Наилевич?!

– Что ж… – промолвил господин Мамедов тоном человека, уставшего беспрестанно слышать одно и то же. – Полагаю, что дальнейший осмотр здания не имеет смысла. Михаил, подсчитайте стоимость предстоящего ремонта. Только все учтите, чтобы потом не случилось, что всплывут какие-то дополнительные работы. А потом вы, Борис Семенович, представите мне подписанную смету. Пока же мы с вами обсудим некоторые моменты…

Обсуждение «некоторых моментов» состоялось в средоточии владений господина Мамедова – в главном здании городского рынка, где, как обычно, шла шумная и бойкая торговля. Однако в директорском кабинете царили тишина и прохлада. А монументальная ваза с отборными фруктами на столе соседствовала с бутылкой «Хеннесси» и прозрачными чайными стаканчиками-армудами[16], над которыми струился благоуханный дымок. Впрочем, как Жох, так и господин Мамедов предпочитали пить не чай, а коньяк…

– Фархад, ты хоть представляешь себе, сколько будут стоить эти работы? – вопрошал Жох, раскрасневшийся то ли от волнения, то ли просто от выпитого. – Ведь реставрация – это не строительство. Извини за грубость, я понимаю, что мечеть – это храм… Но сейчас это здание представляет собой именно то, о чем ты говорил в прошлый раз: сарай. Да еще и насквозь прогнивший. Проще и выгодней построить все заново…

– Борис, я понимаю все это не хуже тебя, – ответствовал Фархад, отправляя в рот сочную ягоду кишмиша. – Но как видишь, мне приходится иметь дело с весьма недалекими людьми. Я бы даже сказал иначе – с фанатиками. Поверь, мне надоело слышать от них все эти глупые сказки про намоленные стены и про память о предках. Какие там предки?! Дед этого Тагира на лесозаводе бревна ворочал. А сам он кто был? После дела много храбрецов находится… Но что я могу с ними поделать?

Могла ли старая деревянная мечеть сравниться с этим монументальным каменным сооружением, где могло бы свободно разместиться все мусульманское население города?

Держатся за свою старину, как будто можно прожить вчерашним днем. Однако я мыслю шире и смотрю вперед. Как ты знаешь, большинство моих земляков и единоверцев, в том числе сотрудники моей компании, живут в Ижме. Пока это окраина Михайловска, но весьма перспективная. Недавно я построил там крупный торговый центр. Но я не намерен ограничиться этим, Боря. У меня есть свои планы насчет этого района. И ты должен знать их.

Фархад направился к небольшой двери в глубине своего кабинета и исчез за ней. Вскоре на столе перед изумленным Жохом уже возлежал массивный том в темно-зеленом переплете, на котором золотыми буквами было начертано: «Проект строительства мусульманской мечети в Ижемском районе г. Михайловска».

Внутри оного тома находились выполненные по последнему слову компьютерной техники цветные изображения величественного трехэтажного здания с куполом, способным соперничать в голубизне с небесным сводом, увенчанным золоченым полумесяцем. По сторонам здания гордо высились два минарета. Могла ли старая деревянная мечеть на Англиканской улице сравниться с этим монументальным каменным сооружением, где могло бы свободно разместиться все мусульманское население Михайловска с перспективой его прироста на ближайшее столетие?! Что ж, это в очередной раз свидетельствует о дальновидности господина Мамедова…

– На первом этаже будут духовно-просветительский центр и медресе, – пояснял Фархад, явно довольный впечатлением, который его проект произвел на Жоха. – На втором – основной молитвенный зал. На третьем – помещение для женщин. Эту мечеть я назову в память своих родителей – Наильайда[17].

– Но ведь это будет стоить немыслимых денег! – вырвалось у Жоха.

– Боря, Аллах велик! – пророческим тоном произнес директор рынка. – Мои друзья и единоверцы не только из России, но со всего мира с радостью дадут деньги на строительство этой мечети. Ведь это будет самая северная мечеть в России!

– Но зачем же тогда тратить силы и средства на ремонт этого…

– Я уже тебе говорил, Боря, это – памятник архитектуры, – в голосе господина Мамедова послышалось то же самое скрытое раздражение, что и после давешней пламенной тирады Тагира Ипатова о намоленных стенах и благочестивых предках. – Никто не позволит нам его снести. И ни один мусульманин не поднимет руку на дом Аллаха. Пусть даже его вид позорит нас перед Небесами. Поэтому, Боря, я и обратился к тебе.