Виктория Токарева - Ни с тобой, ни без тебя (сборник) Страница 8

Гузелька рассказала, что перезванивается с Франком. Он своей жизнью недоволен, но возвращаться не хочет. Типичная ситуация. Все недовольны, и все не хотят возвращаться.

Гузелька поделилась своей мечтой: родить от Франка мальчика. Получился бы татарин с евреем. Она назвала бы его Чингиз-Хаим.

– Так роди, – сказала Алла.

Гузелька смотрела перед собой. И Алла догадалась, что идея с Чингиз-Хаимом посещала ее давно, может, даже тогда, в Ялте. Но Алла стояла на пути. А теперь не стоит.

– Хочешь себе позволить – позволь, – вспомнила Алла.

– Кларка не хочет.

– А кто это? – не сообразила Алла.

– Его сестра. Он против сестры не пойдет.

Понятно. На пути стоит сестра. Ее не отодвинешь.

Чеховская ситуация. Чехов тоже не мог совместить свою жену Ольгу Книппер с сестрой Машей. Всех можно понять.

Михайло умел по шесть часов сидеть перед телевизором.

В прежние времена Алла опрокидывала на него ведра оскорблений. А теперь смотрела и думала: может быть, он прав? Лучше вот так сидеть и ничего не делать, чем взбивать коктейль из бесполезной деятельности. Тетка Галина всю жизнь колотилась, создавала единый могучий Советский Союз. Пришли неблагодарные потомки и в одночасье разрушили ее детище.

Так что лучше бы она вышивала подушки крестом.

А Чернобыльская АЭС. Тоже были задействованы большие умы. А чем кончилось? Убили Землю и людей. Возможно, поэтому заболел Славочка. Рвануло далеко, но прошли кислотные дожди… Может быть, не стоит торопить прогресс, не стоит загонять себя в ловушку. Так что сидит Михайло, уставившись в телевизор, как гусь. И пусть сидит.

Лень – это инстинкт самосохранения. Не исключено, что предки Михайлы так устали от крестьянских работ, вычерпав всю энергию рода, что потомкам остались крохи. И в результате – Михайло перед телевизором в трусах. Ноги кривые, лохматые. Неандертал.

Алла не выдерживала и напускалась на Михайлу по старой привычке.

– Если ты сейчас же не встанешь, я плесну под тебя кипяток.

– Лучше скажи «спасибо» за то, что я не отвез тебя в Видное, – беззлобно отбрехивался Михайло. – Сейчас бы плескала в другом месте.

Алла застывала на костылях, обдумывала сказанное. Потом произносила осознанно:

– Спасибо.

– Я без шуток, – уточнял Михайло.

– Так и я без шуток.

Какие там шутки. Она родилась второй раз. Впереди – большой кусок жизни. И не просто прозябание в песках, а именно – жизнь, какой ее задумал Бог.

Михайло достал современные костыли, швейцарские. Легкие, короткие, под локоть. Алла скакала на них легко и даже щеголевато. Могла добраться до ближнего ларька с рюкзачком на спине, чтобы руки были свободны. Ей нравилось быть самостоятельной.

Люди охотно с ней здоровались и пропускали без очереди. Родственники, включая племянников Оську и Ваську, тоже ласкали и сочувствовали. Мир расцветал лаской и улыбками. Казалось, будто изменился климат. Так что у калек есть свои преимущества. На двух ногах, конечно, лучше, чем на костылях, но и на костылях неплохо. Главное – двигаться.

Алла радовалась каждому дню. Иногда приходила мысль: а не предает ли она Славочку? Но разве Славочке лучше от ее непролазной тоски, от песка, в который проваливаешься по горло… Он, конечно, этого не знает. А вдруг знает? Вдруг они рядом, наши мертвые. Параллельный мир с иными физическими законами…

Боль и страдания – то, что остается вместо ушедшего сына. Вместо Славочки – живого и теплого – одна большая боль. Но ведь это лучше, чем совсем ничего. Боль – это напоминание. Настойчивое напоминание, и пусть оно будет.

Пройдет время. Боль не уйдет, но как-то приспособится, станет совместимой с жизнью. С ней можно будет жить.

Печаль и сожаление – то, что остается вместо ушедшей любви… Вместо Марека – светлая печаль. Было бы хуже, если бы не осталось ничего.

То, что есть в настоящем, – с нами. Но и то, что было, – тоже с нами неотступно.

…Маленькая девочка, щекастая и глазастая, протянула ручки.

Алла подняла девочку на руки, ощутила ее тяжеленькую попку.

– Ты кто? – спросила Алла.

– Яся, – ответила девочка.

– А ты чья?

– Твоя.

Алла открыла глаза. Знакомые стены. Михайло рядом, храпит с треском, как вертолет.

А где девочка? Она привиделась так явственно, что казалось – это не сон, а явь. К чему бы это…

Алла захотела пить. Пошла на кухню, прихватив один костыль. Налила в чашку воды. Но вдруг…

К горлу подплыла тошнота, голову стянуло холодным обручем. Алла знала эти приметы. Она беременна, вот что. Славочка послал девочку в утешение, вместо себя. А может, Бог послал. Или просто Михайло постарался…

В детстве она любила смотреть на солнце сквозь закопченное стекло. Свет сквозь тьму. Радость сквозь печаль.

Меньше чем через год откроется новая глава ее жизни под названием Яся.

Алле нравились имена, которые одинаково читаются в оба конца.

В дверях возник Михайло, пришлепал в мягких тапках.

Алла смотрела на Михайлу – глазастого, щекастого, преданного до последней капли крови. Прочный мужик, без затей и без предательств.

– Тебе плохо? – проверил Михайло.

– Нет. Мне хорошо.

Алла дернулась было сообщить оглушительную новость, но передумала. Боялась сглазить.

Ни с тобой, ни без тебя

Лариса Николаевна, для домашних – Лора, шла по берегу Мертвого моря. Она приезжала сюда каждый год лечить суставы, но не только.

Ее нравилась тугая теплая вода, в которую погружаешься, как в счастье. Ее завораживали горы, похожие на лежащих сфинксов. И очень может быть, что это были не камни, а соляные холмы, занесенные песком, – бежевые, древние. Они так же выглядели во времена Иисуса Христа. Возможно, он стоял здесь с учениками и смотрел. И о чем-то думал в этот момент.

Лора отмечала: в этих местах особое дыхание. Испарения Мертвого моря исцеляют бронхи, бром успокаивает нервы. Солнце не обжигает, поскольку котловина на 500 метров ниже уровня моря. Солнце ласкает и нежит.

И конечно же – общение. Лариса Николаевна любила общаться с русскими евреями. Просто висеть в море было скучно, а зацепишься языком – и время бежит незаметно.

Каждый человек интересен по-своему, как книга. Лариса Николаевна с интересом листает эти книги. Сюзанна из Франции. Тамара из Барнаула.

Лариса Николаевна – из Москвы. Сюзанна немного понимает по-русски.

– Вы живете в Париже? – спросила Лариса Николаевна.

– В Каннах.

– О! Там кинофестивали.

– Да, да… Каждый год.

– Вы их любите?

– Нет. Совсем нет. Вот мой фестиваль.

Сюзанна проводит рукой над водами Мертвого моря.

– Вы любите Израиль?

– Жить здесь – нет. У меня дом в Каннах и под Парижем.

«Неплохо», – подумала Лариса Николаевна.

К ним приблизилась Тамара.

Лариса Николаевна знала Тамару по прошлым приездам. И знала ее историю. История такова:

Тамара родом из Барнаула. Там она работала, там влюбилась в некоего Борю. Боря – умница, красавец и очень хороший человек. Все при нем, за исключением одного НО.

Боря – алкоголик. Когда он был трезвым, невозможно было представить его пьяным. И наоборот.

На Борю ушло пятнадцать лет жизни – с двадцати пяти до сорока. Тамара все это время надеялась, что он бросит пить, женится на ней и у них родятся красивые здоровые дети. Но не произошло ни первого, ни второго, ни третьего. Он не бросил пить и не женился. Жизнь не сложилась. Впереди жалкая перспектива: стареть в любовницах, а потом просто стареть.

Началась перестройка, демократия, антисемитизм.

Тамара продала квартиру и переехала в Израиль на постоянное место жительства. Ей достался город Холон, пригород Тель-Авива. Море – в десяти минутах ходьбы. Пальмы. Похоже на Сухуми. Курорт.

Соседи оказались дружественные, симпатичные. Приняли участие в ее жизни. Познакомили с нестарым вдовцом, турецким евреем. Тамара называла его Турок.

Они понравились друг другу и стали жить вместе.

Турок не мог нарадоваться новой жизни. В хорошие минуты он говорил Тамаре:

– Бог ударил меня по левому плечу, но погладил по правому.

Это значило: Бог наказал Турка потерей любимой больной жены, но дал другую – здоровую и молодую.

Тамара намекнула Турку: хорошо бы он повел ее под хупу. (По христианским обычаям это называется «под венец».)

Турок ответил:

– Верующий еврей женится только один раз.

– Но она же умерла, – возразила Тамара.

– Перед детьми неудобно, – сознался Турок.

Брак оставался гражданским. После смерти Турка Тамара ничего бы не получила. Осталась при своих. Но она не заглядывала так далеко вперед. А в настоящем – они были вполне счастливы. Жили беспечно и весело, как дети. Тамара часто задавалась вопросом: «За что мне такое счастье?» Видимо, судьба подарила ей компенсацию за Борю.

Лариса Николаевна впервые увидела Тамару в прошлом году, в этом же отеле. Отель – пять звезд. Жить в нем – счастье.