Ева Хорнунг - Дог-бой Страница 9

Впервые за много месяцев Ромочка увидел других людей. По горе рыскали мужчины и женщины. Низко опустив головы, они ворошили мусор палками и самодельными тяпками. Дети тоже рылись в мусоре или сидели на закорках у родителей. На Ромочку никто не обращал внимания. Мамочка вела его и Коричневого в обход, она старалась держаться от людей подальше. Ромочка понял, что люди тоже охраняют свою территорию и у них есть свои открытые и закрытые тропы. Мамочка опасалась людей. Ромочка тоже помнил, что люди — чужаки, а с чужаками нельзя разговаривать. Обе его матери учили его одному и тому же.

Обогнув гору. Мамочка направилась к березовой роще, за которой вырос трущобный поселок. Ромочка даже приплясывал от волнения. Коричневый задрал распушившийся на ветру хвост. Время от времени он взлаивал — просто так, от избытка чувств. Мамочка двигалась целенаправленно, молча, и они следовали за ней, подпрыгивая и время от времени схватываясь понарошку.

Впереди перекрикивались четверо оборванцев; они били тяпками и палками по чему-то, лежащему у их ног. Их жертва орала, шумно сопела, со свистом втягивала воздух и шевелила конечностями. Сначала Ромочка подумал, что они забили какого-то крупного зверя, которого хотят съесть, — а может, зверь первый на них напал. Но, когда оборванцы вдруг бросили палки и ушли, он заметил на куче мусора еще одного человека, такого же, как те, кто его бил. Проходя мимо, Ромочка втянул носом запах, напомнивший ему о дяде. Он ускорил шаг. Мамочка не обратила на оборванцев ни малейшего внимания.

Вокруг трущобного поселка рыскало множество собак. Некоторые были на веревках — они сидели на одном месте и охраняли хибары своих владельцев. Другие относились к людям вполне дружелюбно, но их нельзя было считать домашними животными: это были бродячие собаки, которые нашли добрых людей, собаки, которые изголодались по взаимным теплу и любви. Они сохраняли свою свободу, хотя и любили людей. Люди, в свою очередь, радовались тому, что собаки к ним ластятся, и щедро делились с ними объедками. Но бродячие собаки не признавали над собой хозяев. Дороги собак и людей могли разойтись в любой миг — так же внезапно, как и сошлись. На задворках жалких лачуг рыскали испуганные, больные, увечные псы. Они с трудом ползали в грязи, надеясь, что какая-нибудь добрая душа кинет им объедки. Еще одну разновидность составляли такие собаки, как Мамочка и Коричневый; дикие, живущие стаями.

Все здешние прекрасно знали друг друга. Все знали, какая стая сильная, — а какая — слабая. К кому нужно относиться почтительно, а на кого не грех и огрызнуться, чтобы знали свое место. Домашние и одичавшие псы обитали возле мусорной горы более-менее постоянно. Другие приходили и уходили.

Трущобный поселок и лес за ним считались общей территорией. Ни одна стая не установила контроль над «жирным куском». Здесь всегда можно было разжиться съестным. Вместе с тем здесь было неспокойно. Время от времени поселок и лес прочесывали люди в форме. Они ломали жалкие лачуги, у людей отнимали деньги или увозили с собой, а собак убивали. Правда, через день-другой местные жители отстраивали свое жилье из подручных материалов, которых на свалке было в избытке.

В тот первый раз Мамочка не позволила щенкам долго оставаться во внешнем мире. Они обежали поселок и увидели много собак и людей. Ромочка заметил слепую собаку, собаку на трех ногах, четверых-пятерых несчастных псов, сидящих на веревке.

Мамочка разъяснила, что некоторых встречных собак надо бояться, а некоторых нет, но он пока не понимал почему — как и Коричневый.

Среди чужих собак друзей не бывает. А люди опасны.

Поход заставил Ромочку о многом задуматься. Он лежал в логове рядом с братьями и сестрами и снова и снова вспоминал, как недружелюбны собаки, которых они встретили наверху. И как четверо людей избивали такого же человека, как они сами. В ушах звенели обрывки чужих фраз, доносившиеся из лачуг:

— Алеша! Принеси от Кирилла мясорубку!

— Ужас, Володя! Иди искупайся в пруду!

— Я с тебя шкуру спущу!

— «Черный во-орон, что ты вье-ошься… ла-ла-ла-ла… головой…»

В трущобном поселке жили и женщины, и маленькие дети. Все занимались своими делами, и от него, Ромочки, их как будто отделяла невидимая стена. Детей постарше в трущобах он не видел.

Мамочка водила всех молодых собак в поселок по очереди — она учила их обращаться с другими собаками и людьми. Поскольку Ромочка ходил только с ней, он выбирался на гору и в поселок без перерывов. Там водилось много крыс, хотя за пойманную добычу приходилось драться с другими. С Мамочкиной помощью им обычно удавалось сохранить крысу за собой, но иногда Мамочка уклонялась от драки и учила этому щенков. Ромочка ужаснулся, впервые увидев, как Мамочка, на которую напал большой черный пес, бросила крысу и, напружинившись и ощетинившись, отошла прочь. Постепенно он учился различать отдельных собак из лесной стаи. Лесная стая была очень старая; ее логово находилось где-то в лесу. Мамочка никогда не вступала на их запретные тропы. Она ощетинивалась всякий раз, когда видела или чуяла их тропу, и постепенно Ромочка научился тоже распознавать такие тропы и осторожно обходил их стороной. Потом при виде чужаков у него на затылке тоже волосы вставали дыбом. Скоро он разобрался, где проходят границы чужих территорий.

К концу первой недели таких «выходов в свет» Ромочка пал духом. Оказывается, он никудышный пес! Здесь, наверху, он снова всецело зависел от четверых своих братьев и сестер. Только с их помощью он мог отличать, что хорошо, а что плохо. Мамочка не отпускала его охотиться одного, но всегда брала с собой — она считала, что он не способен постоять за себя. Если Ромочка нарушал правила, валял дура-ка, заигрывался или пытался подбить на игру остальных, она его кусала.

Хуже всего, на охоте от него почти не было толку. Лежа в логове без сна и сокрушаясь, Ромочка вспоминал свои промахи. Он так и видел перед собой всех четверых щенков из своего помета. Они бежали, опустив носы к земле. Они знали то, чего он не мог ни видеть, ни учуять. Ромочка видел, что они то с интересом обнюхивают траву, то чему-то радуются, то недоумевают, то пугаются, то беспокоятся, то оживляются. Иногда они замедляли бег, обходили невидимые Ромочке преграды, поворачивали назад или ускоряли шаг, останавливались и прислушивались ко всему, что сообщал им нос. Его молочные братья и сестры хорошо охотились: выслеживали добычу, выманивали ее из нор. Правда, он уже понимал по их поведению, когда они забредали на чужую территорию. Он и сам догадывался, что охотиться на участке чужой стаи опасно. Но его нос не чуял ничего. Как-то Ромочка пробовал выследить Коричневого на их площадке для игр. Ему казалось, что в знакомом месте найти братца не составит труда. Обернувшись через плечо, он увидел, что Коричневый нашел его первым.

Как сумеет он охотиться как следует без обоняния? Ромочка ощупал свой нос и свои маленькие зубы и разозлился на себя. Он растирал безволосые предплечья. Ладони у него стали шершавыми, мозолистыми, а длинные обломанные ногти — очень острыми.

От первого места встречи много троп вели через пустырь и болото к горе, кладбищу, лесу и городу. Общие тропы не менялись. Стая обходила запретную территорию других собачьих кланов. На горе, на краю кладбища и в лесу находились другие места встречи. Дорога домой или из дома всегда проходила мимо них, и все, кроме Ромочки, давным-давно научились распознавать, где безопасно и где есть добыча.

Ромочка изучал гору, край кладбища и лес, но не город. Он даже не знал, какая дорога туда ведет — хотя сам когда-то давно пришел по ней сюда. Он научился обходить жилые дома, заброшенные стройплощадки и складские помещения, которые находились между ними и городом, упираясь в шоссе с той стороны кладбища. Жилые дома, облицованные синей плиткой, и дворы с детскими площадками и молодежными бандами считались общей территорией. Там не жила ни одна стая, зато жили многие домашние собаки. Со временем Ромочка понял, что загадочные запретные территории вокруг людей непредсказуемы и что бандиты — очень страшные враги.

Он узнал, что на заброшенных складах, стоящих ближе к их участку, и в проходящих под ними теплотрассах живут дети постарше, и научился обходить их стороной. Тамошние дети неплохо относились к одичавшим собакам и даже подкармливали их, зато со своими сверстниками и чужими взрослыми вели себя как настоящие звери. Логовища таких одичавших детей и их места встреч легко было опознать даже Ромочке; повсюду валялись целлофановые пакеты, которые дикие дети надевали на головы. Однажды Ромочка подобрал такой пакет возле склада. На дне скопилось что-то серое, липкое; из пакета пованивало сладковатым, химическим — даже приятно. Ромочка стал собирать такие пакеты и нюхать их содержимое — он видел, что так поступали одичавшие дети. Потом перестал, потому что сделал открытие: всякий раз после того, как он нюхал пакет, он напрочь лишался обоняния.