Тайна Святого Арсения - Иван Феодосеевич Корсак Страница 26

   – Мы еще, надеюсь, встретимся, – только и бросила ему.

   А дальше жизнь закрутила офицера, как в весеннем бурном и мутном, с внезапными ямами водоворота, потоке. Корсакова повели сразу же к придворному лейб-медику Роджерсону, который возился с ним, вероятно, часа два. Роджерсон то прикладывал ухо к спине, то к груди, выстукивал по коленям, затребовал показать языка, он все ходил вокруг офицера, мурлыкая какую-то незнакомую песенку, словно главной его задачей было найти, к чему прицепиться, он так старался, но ему это, к пребольшому огорчению, никак не удавалось. В конце концов, он шлёпнул ладонью по спине офицера, что, вероятно, означало одобрение, и показал рукой на дверь, где в тот же момент, как привидение, появился многолетний камердинер императрицы Захарий Константинович.

   – Вы, в первую очередь, должны доказать свою мужскую способность, – объяснил камердинер уже в столовой. – Советую поесть плотно, потому что три ночи вам экзамен сдавать пробир-фрейлине Анне Степановне Протасовой – женщина эта в любовных утешениях премудрая, выкрутит лучше, чем бывалый солдат онучу.

   Камердинер не солгал, все три ночи Протасова не давала ему лежебочничать: с неприятным запахом изо рта, с кривыми волосатыми ногами она ему быстро набила оскомину и он, отворачиваясь, каждый раз понуждаемый, трясся, как на старой телеге по расквашенной осенним ненастьем, разбитой до предела дороге.

   – Годится к строевой, – передала, наконец, новобранца назад камердинеру пробир-фрейлина.

   А когда пришёл в себя спустя несколько суток, пригласила его Анна Степановна с Захарием Константиновичем отобедать. Потом уже до конца дня камердинер прихорашивал его и чем-то благоухающим смазывал, а уже в десять с суровым торжеством на лице камер-юнгфера Мария Саввовна Перекусихина повела его, одетого в роскошный китайский шлафрок, в опочивальню императрицы книги на ночь читать.

   Много страниц перечел Корсаков, даже пошатывался, когда выходил из опочивальни, но когда вышел, то удивился миру, который всего за ночь изменился: камердинер, вчера разговаривавший как-то свысока, сегодня то и дело раболепно кланялся, проводя в отведенные ему апартаменты.

   Лишь однажды охватила дрожь Корсакова. Едва он очутился в новоотведенном помещении, как вошел к нему митрополит Петербургский. "Убить ли надумали, раз владыка появился перед тем соборовать?" – зловещая догадка мелькнула, сковывая столбняком тело. Но владыка деловито взялся освящать помещение и его самого окропил свяченой водой, пряча почему-то глаза, бормотал вполголоса молитву и щедро обрызгивал, так что даже не сдержался Корсаков и рукавом вытер мокрый лоб.

   – Ее императорское величество, – не замешкался известить Захарий, – соизволили назначить Вас при своем лице флигель-адъютантом и пожаловать сто тысяч рублей на первые карманные расходы.

   И он подал флигель-адъютантский мундир с бриллиантовым аграфом.

   Теперь Корсаков имел честь зимой в Эрмитаже, а летом в Царском Селе, в сад водить под ручку императрицу. В приемной терпеливо ожидали его внимания самые высшие государственные мужи, которые хлопотали по личным и государственным проблемам, приходили с приветствиями и щедрыми подарками.

   "И все это за одну ночь", – подумалось как-то.

   Корсаков ошибался, ему просто посчастливилось, потому что уже его преемникам надлежало сдавать экзамен, кроме Протасовой, еще и графине Брюс, и самой Перекусихе, и Уточкиной.

   30

   В Тайной экспедиции долго колебались, докладывать такую новость императрицы или нет. С одной стороны заманчиво, можно заслужить высокую похвалу: в экспедиции, мол, действительно знают все. А с другой, здесь можно попасть в переделку, тем более, если под плохое настроение. "А вы куда смотрите? А для чего казенный хлеб едите?"

   Наконец, таки отважились и доложили, что в Забайкалье митрополита Арсения стали чествовать теперь не в меньшей мере, чем в Ростове и Ярославле, в прежних его епархиях. В народе распространились слухи, что после ареста вывезли митрополита в Иркутск, заключили в Вознесенском монастыре, потом за Байкал переправили, в Троицкое, дальше тайно в Нерчинск, пока не поступил рескрипт везти его назад в Россию. По дороге Арсений заболел и уже верст за сто семьдесят от Верхнеудинска попросил у солдата остановиться возле озера. Здесь помылся митрополит, надел свежую рубашку, старую же выбросил, и долго молился, стоя на коленях. Тогда подарил солдату молитвенника, собственноручно подписанного, и рубля серебряного.

   – Не доехать мне до Верхнеудинска, – молвил митрополит.– Я скоро умру, помянешь монаха Арсения и похоронишь меня на том месте, где остановятся кони.

   Так оно и случилось. Уже мертвым въехал в Верхнеудинск митрополит, поставили гроб с его телом в Преображенскую церковь. Но похоронить такого важного арестанта без высокого разрешения побоялись, послали гонцов к архиерею и губернатору.

   Двадцать пять дней лежал раб Божий Арсений, и хоть жара стояла на дворе, но тело не повредилось, нетленным было, и много чудес, рассказывали люди, тогда случалось.

   Однажды ночью колокола на церкви зазвонили, тревожно так, как бьют на пожар.

   -Церковь горит! – сбегался напуганный люд с ведрами и лопатами.

   Сбежались – а там ничего, тишина в церкви и вокруг.

   – Диковина, – диву давались прихожане.– Мы же своими ушами слышали…

   Как вдруг кто-то встревоженно закричал:

   – А гляньте, гляньте вверх!

   Все головы подняли и стали креститься: высоко над колокольней сияла новая заря, до сих пор не видели здесь такой.

   -Это душа митрополита нас благословляет, – заговорили между собой. -Святой, и вправду, этот человек, митрополит Арсений…

   Похоронили его на кладбище, на горе, около креста, эта гора в Троице, в Забайкалье, по тракту на Нерчинск. И теперь люд там собирается, молебны читает и панихиды правит, довольно много прибывает сюда богомольцев… А еще поговаривают, что в погожую ночь там всходит заря, та же, что над колокольней тогда видели Преображенской, а на самой могиле свеча там загорается.

   …Императрица ни благодарила, ни бранила служивый люд Тайной экспедиции. Она только долго думала: уже было победила митрополита, сослала в немыслимую даль, а он всё равно между народа. Как же так, диву давалась императрица, у нее сила какая, армия в сотни тысяч солдат, пушек, вон сколько, не говоря уже о мушкетах, а еще видимо-невидимо полицаев-жандармов с Тайной экспедицией заодно, а у Арсения даже кадила теперь нет – и не