Спустя девяносто лет - Милован Глишич Страница 26

– А если бы у его дома всю ночь стучало, – говорит Рака Тотрк, – посмотрел бы я на него! Тогда бы он не говорил: «Глупости это всё, бросьте ерундой заниматься!»

– Как знать, – говорит староста Живко, – может, он и прав.

– Брось, староста! – говорит Груя Спржа. – Знаю я, что его гложет…

– Что? – спросил староста с любопытством.

– Ну догадаться нетрудно, – сказал Станко Дженабет. – Ребёнок богословие изучил… не хуже его читает. Поп Миле это отлично знает, вот и боится… А нам говорит не знамо что…

– Ей-богу, так и есть! – вскричали все в голос, страшно довольные тем, что так хорошо во всём разобрались.

– Так что же нам теперь делать, люди? – спросил староста.

– Я, честно сказать, не знаю! – сказал Груя Спржа.

– И я! – сказал Тотрк и пожал плечами.

– И я тоже! – добавил Станко Дженабет.

Все задумались и долго шли молча. А потом вдруг Станко Дженабет и говорит:

– Слушайте, люди, а может, нам съездить к попу Ивко в Рудник?

– А и правда, это ты, ей-богу, хорошо придумал! – подхватил Рака Тотрк. – У попа Ивко есть та книга; если он не подскажет, что делать, то уж никто не поможет.

– Что делать, пойдём к попу Ивко! – говорит Груя Спржа. – А ты, староста, что скажешь?

– На худой конец давайте попробуем, – ответил староста Живко соглашаясь.

– Придётся пойти к попу Ивко, – согласился Станко Дженабет. – Поп Миле не может пожаловаться, что мы это через его голову делаем. Столько раз мы его просили помочь, если может. А раз он не хочет, так мы пойдём к Ивко в Рудник, а там как бог даст.

На том и порешили, договорились съездить к попу Ивко в Рудник.

* * *

Перед Лазаревой субботой объявились в Руднике перед домом попа Ивко староста Живко, Груя Спржа, Станко Дженабет и Рака Тотрк.

Этот поп Ивко, он очень старый. Он не учился ни в каких семинариях, но знает куда больше любого богослова. Высокий, прямой, как палка, седая борода уже до пояса. Уже несколько лет, как у него не осталось ни единого зуба. Он даже больше не ходит по приходу. Бог дал ему сына, Ивко его отдал в учение, а потом сделал священником; сын и заменил его. А поп Ивко в основном дома сидит. Иногда читает молитвы. Если случается, что кто-то заболел и лекарства не помогают, то идут к попу Ивко, а тот читает страшную молитву из той старой книги, и человек выздоравливает, всё как рукой снимает…

Странным путём получил поп Ивко эту книгу. Ни у одного попа такой нет. Прошло уже больше двадцати лет с тех пор, как был Ивко сон: пришёл к нему какой-то старик, седой, как овца, весь в белом, и говорит: «Ивко, сынок, не будет тебе удачи, если не пойдёшь до рассвета к монастырю. Там в дупле старого гнилого бука лежит книга, в ней написано всё на свете». Назавтра поп Ивко всё думал – идти или нет.

На следующую ночь опять – уснул он, пришёл тот старик и говорит: «Ивко, сынок, не будет тебе удачи, если не возьмёшь из дупла книгу!» Ивко снова раздумывает – идти ему, не идти. На третью ночь старик опять явился: «Слушай, Ивко, сынок! Заберёшь ты уже эту книгу из дупла? Смотри, не то пожалеешь!»

Деваться некуда, встал Ивко до света и пошёл прямо в горы, к монастырю. Нашёл тот большой гнилой бук; толстый – десять человек не обхватят, ствол полый… Лет триста ему, должно быть. Поп Ивко заглянул в дупло, долго там ковырялся, мучился – пока в самом деле не выкопал старую-престарую книгу, написанную целиком на кроличьей шкуре. Поп Ивко забрал её домой, а потом разошёлся слух, что нет лучшей молитвы, чем та, которую читает поп Ивко из этой книги…

Значит, явились к дому попа Ивко староста Живко, Груя Спржа, Рака Тотрк и Станко Дженабет. Старый поп Ивко гулял перед домом, борода белая, как кудель белой шерсти. Все по очереди поцеловали ему руку.

Спрашивает их поп Ивко, что такое, что они в самый Рудник к нему пришли? Они рассказали ему всё как есть.

Поп Ивко завёл их в комнатку: столовая или что-то вроде. Чисто, бог ты мой, так всё и пахнет чистотой! Кругом широкие полки, а на полках старые книги, епитрахили, чётки, просфоры. Посередине краем к стене стоит крепкий дубовый стол, потемневший от времени. А на нём какие-то требники, немного базилика, крестики всякие, куски жёлтого воска от свечек. На одной стене висит несколько деревянных прямоугольников – иконы уже почернели от времени; едва-едва только можно разобрать по большим жёлтым кругам, где были головы святых. Перед иконами висит серебряная лампада, местами уже позеленевшая от масла. Под иконами у стены стоит небольшая скамеечка, устланная пёстрыми коврами. А на дальней стене виднеется дверца какого-то стенного шкафа или вроде того – уже вся копотью покрылась, до того старая.

Поп Ивко снял скуфью и положил её на тот стол. И староста Живко, и Груя, и Рака, и Станко невольно тоже сняли шапки, стоят и молчат. Поп вытащил из-под мехового воротника какой-то ключик, открыл этот шкаф и достал какую-то огромную книгу в переплёте из толстой бычьей шкуры, обложка совсем потемнела, а толстая, что твоя доска.

И у старосты Живко, и у остальных от этой книги прямо мороз по коже продрал.

Поп положил книгу на стол и открыл; страницы толстые и уже плесенью покрылись от времени, буквы крупные, как кошачьи следы на снегу; прямо гнилью от неё пахнуло. Поп листает страницу за страницей, читает, качает головой, моргает, шепчет что-то…

Все только глаза вытаращили и глядят, дивятся и попу, и книге.

Поп Ивко закрыл книгу и говорит:

– Храни Господь всех христиан от дьявольской напасти!.. – потом покачал головой и спросил:

– А могила ребёнка известна?

– Известна, поп, – ответил Станко Дженабет. – Есть люди, которые знают.

– Ага, ага… – сказал поп Ивко, – раз известна… Сходите на могилу в первую пятницу новолуния, ночью и возьмите немного земли.

– Надо прямо с могилы, поп? – спросил староста Живко.

– Да, сынок, с могилы… Одной горсточки хватит. Но запомните – глубокой ночью, а потом идите прямо на гору… И ни за что не оборачивайтесь!

Тут староста Живко и остальные прямо задрожали от ужаса.

– Как подниметесь в гору, – продолжал поп Ивко, – раскидайте эту землю, только смотрите, чтобы далеко разлетелась, а потом возвращайтесь по домам… Но берегитесь, не вздумайте обернуться!

– А дальше что, поп? – медленно спросил