Спустя девяносто лет - Милован Глишич Страница 38

– Знаю я тебя, дурная голова ногам покоя не даёт… Однако жалко, Сима, что не нашлась твоя лошадка! Я только что получил последний ответ от начальства!..

Савва и Никола рассмеялись. Савва так хохотал, что чуть не свалился. Да и Симица прямо задохнулся от смеха, аж трясётся весь.

Капитан на них вытаращился от изумления и не знает, что сказать:

– Да что с вами такое?..

– Так вот же его лошадка, – сказал учитель, указывая рукой на запряжённую клячу, прямо перед носом капитана. Тот только рот разинул.

– Ох, дай вам бог здоровья, господин капитан, – начал Симица, немного оправившись от смеха, – я нашёл её в то самое утро, когда вернул покойника на место.

– Ещё в то утро! – воскликнул капитан и всплеснул руками. – Ох, а я зазря столько исписал!

– Ага, господин капитан! – подскочил к нему Савва, оправившийся уже от смеха, и продолжил язвительно: – Так, значит, никогда ничего зазря не пишешь? Выиграл я пари – помнишь?! Как аукнется, так и откликнется!

Капитан только подхватил свой бочонок, и вместе с ним за забор и во двор. «Да давай, мы отвезём!» – кричат они. Куда там – убежал, как ужаленный, в канцелярию; только дверь за ним хлопнула.

Савва и Никола уселись на телегу, Симица хлестнул лошадёнку, и снова заскрипел по насыпи его экипаж, а пассажиры в нём чуть не плакали от смеха.

– Сколько ты, дружище, дал за эту лошадку? – спросил Савва Симицу, когда немного успокоился.

– Два рубля на ярмарке в Валево. Вот уже три года тому. И, ей-богу, она мне хорошо послужила!

– Вот, Нико, этот циркуляр ещё дешево обошёлся, – сказал Савва. – Лошадка Симицы – два рубля, а циркуляр – больше десяти!..

В скором времени байка о лошадке и капитанском циркуляре разошлась по всей округе. Крестьяне её приукрасили, дополнили и улучшили. Как соберутся и начнут рассказывать, все прямо лопаются от смеха.

Капитан несколько дней никуда не выходил, слал писаря. А потом, когда бы ни вышел, всё смотрит, как бы побыстрее ускользнуть, как-то ему стало не до разговоров и не до похвальбы.

Сахарная голова

Солнце только перестало палить, когда Радан Раданович из Крнича выехал с пустой телегой из Ш[45]. Он часто нахлёстывал волов – торопился домой, путь неблизкий… Вдруг видит, бежит за ним какой-то невысокий господин в меховой шапке шубаре и кричит: «Стой, братец! Эй, братец, постой!» – и машет ему рукой, чтобы остановился. Радан обернулся и остановил волов. Маленький пучеглазый господин с подстриженной бородкой и короткой трубкой в зубах подошёл к нему и спросил, чуть искривив губы:

– А что это у тебя тут, братец?

– Что?

– Вот это, – сказал господин и указал на большое сверло, прикреплённое к передней подушке телеги.

– Ну сам же видишь… Сверло, – коротко ответил Радан. Он торопился и не был расположен болтать.

– А для чего оно тебе, братец? – спросил господин.

– Я им дырявлю ступицы, ярма, подушки и прочее, – сказал Радан, смерив господина взглядом с головы до пят.

– То есть, когда надо растрясти шерсть, ты этим протыкаешь подушки и вынимаешь её? – спросил господин, подумавший, видно, о подушках, какие кладут под голову.

– Да не о том речь, вот эти подушки, – сказал Радан и показал ему переднюю и заднюю подушки телеги.

– А эта штука старинная, братец? – спросил господин.

Радан уже понял, с кем имеет дело, и сказал, просто чтобы избавиться:

– Вот сколько есть Бог на небе и волы на земле, столько существует сверло.

– Такое древнее? – удивился господин.

– Да, а ты как думаешь… – подтвердил Радан, прикрикнул на волов, чтобы пошевеливались, и сам тоже пошёл.

– Постой, братец, прошу! – остановил его господин.

– Что тебе?

– Не продашь его мне?

– Не могу – оно мне нужно, как я его продам!

– Но, пожалуйста, братец, продай мне!

– Я не могу, мне самому нужно.

– Я хорошо заплачу.

– Да говорю же, никак не могу, – сказал Радан и пошёл себе.

– Ну, пожалуйста, братец, подожди!

Радан снова остановился и, словно поколебавшись, сказал:

– Ну, понимаешь, я бы, может, и продал, я только боюсь, не дорого ли для тебя будет?

– А сколько ты за него хочешь, братец? – спросил господин, обрадовавшись, что Радан согласился продать сверло.

– Два рубля.

Господин тотчас же вынул из кармана два рубля, вложил их в руку Радану и взял сверло. Он заглянул в телегу, увидел сумку с вещами и спросил:

– А что это у тебя тут, братец?

– Так сумка же! – сказал Радан уже насмешливо, поняв, что господин слегка стукнутый на голову.

– Это я знаю, знаю… А что это ты тут купил?

– Опанки, соль и прочее.

– А вы соль кусками в еду кладёте? – спросил господин, разглядывая кусок соли. – Да?

– Толчём сначала немного и кладём.

– А опанки это когда в церковь идёте?

– Да, когда в церковь.

– А обычно ходите босиком?

– Да, обычно босиком, – ответил Радан шутки ради, болтать так болтать.

– А вы не боитесь змей, когда босиком идёте?

– Не-е, не боимся!

Тут господин развернул один из свёртков и сказал, будто удивившись:

– Смотри-ка ты! Да это сахарная голова!

– Да, сахарная голова!

– Для кофе, наверное?

– Да, для кофе.

– И сладкое делать – штрудели, лукум, курабье… верно?

– Ну, это капитан делать будет. У нас, слава богу, такого не делают.

– А у вас есть капитан?

– Есть, да! – ответил Радан, уже теряя терпение.

– А есть ли у него дети?

– Да, двое или трое…

– И это вы ему купили сахарную голову?

– Да, ему.

– О-о, смотри-ка, как замечательно, когда селяне так любят своё начальство.

– Замечательно.

– И вы купили её на свои деньги?

– Нет. Он денег дал.

– А значит, купили на его деньги. Чудесно, чудесно… Значит, будет деткам лукум делать.

– Будет, будет! – сказал Радан, а потом спросил его: – А ты, прости, не в обиду, но я тебя тоже кое-что спрошу. А чем ты занимаешься?

– Меня? Я?

– Да ты, чем ты занимаешься?

– Я, знаете, профессор.

– Вон как! Ты прохвессор, какие учеников постарше учат?

– Да, да, – ответил профессор.

– Это ты молодец, брат! – сказал Радан и так жалостливо посмотрел на него, что по глазам было видно, что он думает: «Боже, и этот бедолага ещё учит кого-то!»

И он двинулся дальше, хлестнув волов и сказав:

– Прощевайте, господин прохвессор!

– Сервус![46] – сказал профессор.

– Хорошо тебе послужить! – ответил Радан, уже попросту насмехаясь.

– Слуга покорный! – повторил профессор, кланяясь и держа сверло.

– Ладно, пока-пока, цыплёнок табака! – сказал Радан, еле сдерживая смех. Хлестнул волов и поспешил, надеясь поскорее добраться хотя бы до