Путешествие на Запад. Том 4 - У. Чэнъэнь Страница 45

сам, хихикая от радости, выскочил из кельи настоятеля и направился прямо к храму Будды. В небе сверкали звезды, но луна еще не взошла. В храме было совсем темно. Сунь У-кун раздул священный огонь47, зажег хрустальные лампады и начал бить то в барабан, то в колокол. После этого он встряхнулся и превратился в подростка- послушника лет двенадцати. На нем была узкая рубаха из желтого шелка, а поверх – длинное монашеское одеяние из белого холста. В руках он держал «деревянную колотушку-рыбу», стучал в нее, а сам читал нараспев какую-то сутру. Прошло время первой стражи, но никто не появлялся, и кругом все было тихо. Наступила вторая стража, взошла луна в ущербе, и вдруг в храме послышалось завывание ветра.

Ну и ветер это был! Вот послушайте:

Темнота покрыла небо,

Словно черной, плотной тушью.

Ничего кругом не видно

     В облаках волнистой мглы.

Грозно дунул вихрь летучий,

Закрутил он пыль сначала,

А потом валить на землю

     Стал могучие стволы.

Тьма зловещая сгустилась,

Замигав, померкли звезды,

И луна багрово светит

     Сквозь дремучий бурелом,

И Чан-э, луны богиня,

Солошу48 в объятьях держит,

Чтоб, упав, не поломало

     Землю огненным стволом.

И нефритовый зайчонок49

На луне в тревоге скачет,

Плачет, что найти не может

     Таз волшебный для лекарств,

А испуганные духи

Девяти светил небесных

Спешно закрывают двери

     Девяти небесных царств.

И правители-драконы

Четырех морей великих,

Содрогнувшись, все ворота

     Поспешили запереть.

Духи храмов растеряли

Всех служителей усердных.

В небесах, на тучах старцы

     Не решаются лететь.

И в чертогах Преисподней

Царь Янь-ван напрасно кличет

Устрашителя-владыку

     С лошадиной головой.

Судьи адские в тревоге

Разбежались, каждый ловит

Вихрем сорванную шапку,

     С перепугу сам не свой.

До того разбушевался

Ураган, что камни стонут,

На верхах Куньлуня скалы

     Своротил с железных жил,

В реках воду взбаламутил,

Влагу выплеснул в озерах

И, стеною вздыбив волны,

     Дно морское обнажил.

Не успел пронестись ураган, как вдруг весь храм наполнился ароматом орхидей и мускуса и послышался нежный звон яшмовых подвесок. Сунь У-кун насторожился, поднял голову и стал всматриваться. Ба! Да это была настоящая красавица, которая шествовала прямо к алтарю Будды. Сунь У-кун стал нараспев читать сутру, притворясь, что не замечает деву. Красавица подошла к нему, нежно обняла и спросила:

– Что за сутру ты читаешь, блаженный отрок?

– Ту, что должен прочесть по обету, – ответил Сунь У-кун, ничуть не смущаясь.

– Но ведь все уже давно спят, отчего же ты бодрствуешь? – спросила дева.

– Как же мне не читать, ведь я дал обет! – отвечал Сунь У-кун, словно оправдываясь.

Красавица еще крепче обняла его и поцеловала в губы.

– Пойдем со мною на задний двор! Там мы с тобой позабавимся, – предложила она, пытаясь увлечь за собой послушника.

Сунь У-кун нарочно отвернулся, чтобы подзадорить оборотня, и сказал:

– Ты, видно, ошиблась во мне!

– А ты умеешь гадать по лицу? – перебила его дева.

– Да, кое-что смыслю в этом, – ответил Сунь У-кун.

– Ну, так отгадай, кто я такая! – лукаво попросила красавица.

– По-моему, – сказал Сунь У-кун, – ты любишь тайком предаваться любовным утехам и за это свекор со свекровью выгнали тебя из дому.

– Вот и не угадал! Вот и не угадал! – обрадовалась дева. – Слушай кто я такая:

Не свекор,

Не жестокая свекровь

Меня за незаконную любовь,

Озлобясь,

     Из дому навек прогнали.

Судьба моя в той жизни решена

На горе мне.

     И не моя вина,

Что бедной мне

     В мужья мальчишку дали.

Не ведал он,

     Как быть ему с женой,

Вдвоем со мной

     Оставшись в брачной спальне.

И убежала я…

     Что может быть печальней?

С тех пор приходится мне жить одной.

Давай проведем вместе эту звездную ночь. Я знаю, что свидание с тобой самой судьбой мне назначено. Мы пойдем на задний двор и там понежимся, как пара чудесных птиц Луань! – закончила дева и потянула за собой Сунь У-куна.

Сунь У-кун выслушал ее и подумал про себя: «Те глупые послушники поддались соблазну любовных утех, а потому распрощались с жизнью. Теперь она, видимо, хочет и меня провести». Отпрянув от девы, он округлил глаза:

– Я ведь монашеского звания, милая тетенька! Мне еще очень мало лет, и я не знаю, что значит понежиться.

– Пойдем со мной! – тянула его дева. – Я научу тебя.

Усмехнувшись про себя, Сунь У-кун подумал: «Ладно, так и быть! Пойду посмотрю, что она собирается сделать со мной».

Обнявшись, они вышли из храма Будды и направились к огороду на заднем дворе. Вдруг дева-оборотень неожиданно подставила ножку Сунь У-куну, и он упал наземь. Сама же она с возгласами: «Любимый мой! Дорогой мой!» – ухватила его руками за то место, которое, читатель, нельзя назвать. Сунь У-кун подумал: «Ай-ай-ай! Она и впрямь собирается сожрать меня, старого Сунь У-куна!»

Схватив ее за руки, он ловким движением ног повалил ее, и она покатилась по земле.

– Милый мой! Ишь ты каков! – закричала дева-оборотень. – Оказывается, сумел повалить свою тетеньку!

Тем временем Сунь У-кун стал прикидывать: «Когда же еще, как не сейчас, расправиться с этим оборотнем! Ведь правду говорят: «Кто первый бить начнет – выигрывает, кто опоздает – проигрывает!»

Сунь У-кун скрестил руки, выгнул спину, подпрыгнул, принял свой первоначальный облик и принялся вертеть колесом железный посох с золотыми обручами, готовясь нанести оборотню сокрушительный удар по голове.

Повалившись наземь, дева-оборотень струхнула: «Вот так послушник, – с тревогой подумала она, – какой злющий!» Теперь перед ней был не кто иной, как ученик Танского монаха, Сунь У-кун. Но это ничуть ее не испугало.

Вы только послушайте, что это был за оборотень!

Крепок нос у нее,

     Словно клюв или выступ железный.

Вся в серебряной шерсти,

     Ни зверь она, ни человек.

Домом служат ей норы,

     Приютом – туманные бездны,

И в любой котловине

     Готов ей надежный ночлег.