Желтые обои, Женландия и другие истории - Шарлотта Перкинс Гилман Страница 47

Никто из нас не хотел рассказывать обитательницам Женландии о недостатках нашей любимой родины. Для нас было вполне приемлемо считать их естественными и присущими нашей стране и критиковать — строго в своем кругу — их слишком идеальную цивилизацию. Однако, когда дело доходило до рассказов о наших неудачах и провалах, мы никогда не могли заставить себя их признать.

Более того, мы всячески старались избегать подобных дискуссий, вместо этого развивая тему наших близящихся свадеб.

В этом вопросе Джефф проявлял наибольшую решительность.

— Разумеется, у них нет никаких брачных церемоний или обрядов, но стоит устроить что-то наподобие квакерской свадьбы и провести ее в храме. Это самое меньшее, что мы можем для них сделать.

Именно так. В конце концов мы и вправду могли сделать для них очень мало. Мы оказались там, чужаки и гости без средств к существованию, лишенные даже возможности проявить силу и мужество: их не от чего было защищать и охранять.

— По крайней мере мы можем дать им свои фамилии, — настаивал Джефф.

Насчет свадеб они шли навстречу, стараясь угодить нам во всем, лишь бы мы были довольны. Что же до фамилий, то Алима, открытая душа, спросила, какой в этом толк.

Терри, всегда раздражающий ее, ответил, что это символ обладания.

— Ты станешь миссис Николсон, — сказал он. — Миссис Т. О. Николсон. Это показывает всем, что ты моя жена.

— А что именно означает «жена»? — поинтересовалась она с недобрым блеском в глазах.

— Жена — это женщина, принадлежащая мужчине, — начал он.

Но тут Джефф нетерпеливо добавил:

— А муж — это мужчина, принадлежащий женщине. Понимаешь, это оттого, что мы моногамны. А свадьба — это церемония, гражданская и церковная, соединяющая вместе… «Пока смерть не разлучит нас», — закончил он, с невыразимой преданностью глядя на Селис.

— Что заставляет нас всех чувствовать себя дураками, — обратился я к девушкам, — так это то, что нам нечего вам дать. Кроме, конечно, своих фамилий.

— А у ваших женщин нет фамилий до того, как они выходят замуж? — вдруг поинтересовалась Селис.

— Конечно, есть, — объяснил Джефф. — Они носят девичьи фамилии, то есть фамилии своих отцов.

— А что потом? — спросила Алима.

— Они меняют фамилию на мужнину, — ответил ей Терри.

— Меняют? Тогда мужья берут «девичьи фамилии» жен?

— О нет, — рассмеялся он. — Мужчина сохраняет свою фамилию и дает ее жене.

— Выходит, она просто теряет свою фамилию и берет новую — как неприятно. Мы этого не сделаем! — решительно заявила Алима.

Терри воспринял это добродушно.

— Мне все равно, что ты сделаешь или не сделаешь, пока вскоре не состоится наша свадьба, — ответил он, положив смуглую сильную руку на руку Алимы, такую же смуглую и сильную.

— Что же до дарения нам чего-то… Конечно, мы видим, что вам этого очень хочется, однако мы радуемся, что вы этого не можете, — продолжала Селис. — Понимаете, мы любим вас за то, что вы есть, и нам бы не хотелось, чтобы вы… что-то платили. Разве не достаточно знать, что тебя любят как личность, как человека?

Недостаточно или достаточно, вот так мы и переженились. На грандиозную тройную свадьбу в самом большом храме, похоже, съехалась вся страна. Все было торжественно и очень красиво. Для этого случая кто-то написал новую песню, очень мелодичную, о новой надежде для их народа, о мосте к другим землям, о братстве и сестринском единстве, о восторженном ожидании отцовства.

Терри всегда горячился, когда заходил разговор об отцовстве.

— Любой подумает, что мы — верховные жрецы… чадолюбия! — возмущался он. — Кажется, эти женщины только и думают, что о детях! Мы их научим!

Он был так уверен в том, чему именно научит, а Алима была так не уверена в своем восприятии этого, что мы с Джеффом опасались самого худшего. Мы пытались его предупредить, вот только без толку. Высокий красавец выпрямился во весь рост, выкатил грудь колесом и рассмеялся.

— Это три разных свадьбы, — заявил он. — Я не вмешиваюсь в ваши дела, а вы не суйтесь в мои.

И вот настал знаменательный день. Мы, три жениха без каких-либо «шаферов» и вообще без мужской поддержки, ощутили странную подавленность, когда вышли вперед и увидели бесчисленные толпы женщин.

Рядом с нами были Сомель, Зава и Моадин. Мы были им за это очень благодарны — они представлялись нам почти родственницами.

Прошло великолепное шествие, затем последовали зажигательные танцы, исполнили новый гимн, о котором я упомянул, и вся огромная площадь наполнилась чувствами глубокого восхищения, сладостной надежды и нетерпеливого ожидания нового чуда.

— Ничего подобного у нас в стране не происходило с самой зари материнства! — прошептала мне Сомель, когда мы смотрели на величественное шествие. — Понимаешь, это рассвет новой эры. Ты не представляешь, как много вы для нас значите. Дело не только в отцовстве, прекрасном и незнакомом нам двойном родстве, чудном союзе по зарождению жизни, но и в братстве людей. Для нас вы — весь остальной мир. Вы соединяете нас с себе подобными, с незнакомыми землями и народами, которых мы никогда не видели. Мы надеемся их узнать, полюбить их, помочь им и учиться у них. Ах, тебе всего не понять!

Тысячи голосов взлетели ввысь в стремительном апофеозе великого гимна Жизни Грядущей. У огромного алтаря материнства, увенчанного плодами и цветами, стоял еще один алтарь, столь же богато украшенный. Перед Великой Много-родительницей Земли, окруженной Высшими Духовными Советницами, перед великим множеством матерей со спокойными лицами и дев с непорочными взорами показались три наших избранницы. И мы, трое мужчин на всю страну, соединили с ними руки и принесли брачные обеты.

Глава 11

Наши трудности

Мы говорим, что «брак — это лотерея», а также что «браки совершаются на небесах»,