Антония Байетт - Детская книга Страница 117

Энн Уоррен изменилась сильнее всех, но, странное дело, она ощущала время как нечто зависшее в воздухе или едва ползущее. Она была аккуратным ребеночком, смуглым, как орешек, – по словам Фрэнка Моллета, который преподнес ей шерстяную кофточку и вязаные пинетки. Она выучилась сидеть и сидела, где посадят, в саду Мэриан Оукшотт, видя вокруг себя мальвы и бархатцы и считая их вечными. Однажды она встала, прошла, шатаясь, по траве до бордюра и грохнулась среди дельфиниумов. С тех пор она знала, что дельфиниумы – не только синие башни вдалеке, но и едкий запах. Для Энн, которой в 1903 году исполнилось два, один год составлял половину жизни. Она не ожидала второй зимы, а потом, когда та пришла, неопределенно заключила, что зима теперь будет всегда, но пришла весна, а потом лето, и тогда Энн поняла, что они пришли «снова», и стала учиться ждать. Она училась языку и запоминала лица – Элси и Мэриан, Табиты и Робина, который пихал ее на землю, а потом целовал «бобо», и его рыжие волосы развевались на ветру. Она запомнила, что Пэтти Дейс, Артур Доббин и Фрэнк Моллет приносят конфеты, а Фрэнк еще к тому же плетет ей венки. Летом 1903 года Мэриан Оукшотт и Элси прогуливали детей вдоль Военного канала, и Мэриан сказала, что, по ее мнению, Энн очень умная девочка, наблюдательная, мыслящая.

– Как ты.

– Много мне от этого проку, – парировала Элси, не отрицая, что умна.

– Еще не поздно, – сказала Мэриан.

В 1903 году Элси было двадцать четыре года. В 1907 году ей должно было исполниться двадцать восемь, почти тридцать, и она уже не была «молода». В 1903 году она уже боялась, что в 1907-м так и остановится, застынет, ничего не добившись.

– Поздно, – ответила Элси на слова Мэриан, которую сильно уважала. – Я все пути себе отрезала, когда родила Энн, ты же знаешь. Так что сидеть мне теперь в этом болоте и горбатиться на этих двух дур. Нет уж, как я сама себе постелила – уж матрас-то точно положила, – так мне теперь и лежать.

– Я не для того прошу Табиту приглядывать за Энн, чтобы ты удобно устроилась в болоте уныния. Что ты хочешь делать? Ведь чего-то ты же должна хотеть.

Элси хотела половой любви, но рядом не было никого подходящего, и к тому же после появления дочери Элси стала осторожней. Интересно, думала она, хочется ли Мэриан «этого» хоть иногда. Однажды, думая о желании (такого с ней не случалось больше года после рождения дочери), Элси сказала миссис Оукшотт: «Наверное, ты по нему ужасно тоскуешь». – «По кому?» – спросила Мэриан. И тут же ловко загладила свою ошибку, сказав, что тоскует по нему все время, но Элси догадалась, что Мэриан в том же положении, что и она сама, и что никакого мистера Оукшотта, живого ли, мертвого ли, никогда не бывало на свете. От этого она почувствовала себя в меньшей степени объектом благотворительности и немного ослабила оборону. То и другое было ей полезно. Она знала, что Мэриан знает, что она знает. Она знала, что ни одна из них об этом даже не заикнется. Она почти восхищалась мужеством и живучестью Мэриан.

Теперь же она сказала с обычной резкостью:

– Девушек моего класса не приучают хотеть, мэм.

Слово «мэм» было шуткой, они обе это знали. Они пошли дальше в молчании. Элси произнесла:

– Я хотела делать маленькие горшочки. Миниатюрные. Я иногда их леплю, по-прежнему, когда мистер Фладд и Филип в отъезде. Но потом все равно сминаю обратно, почти все. Очень трудно, из-за Филипа. Я знаю, каков из себя по-настоящему хороший горшок, и вижу, что его горшки – хорошие, а мои, как правило, нет. Есть ли они на свете, нет ли – это ничего не меняет.

– Тебе гораздо лучше жилось бы учительницей, чем прислугой.

– Ха! А как мне выучиться на учительницу? Я и читаю-то так себе.

– Я научу тебя, и ты сможешь сдать экзамен. Я буду учить тебя и еще двух-трех человек по вечерам. Когда немножко научишься, начнешь работать помощницей учительницы и будешь дальше готовиться к экзаменам. Тогда уже сможешь выбирать, где работать, и тебе будут платить жалованье. Я до сих пор не пойму, как Фладды тебе платят.

– Они и не платят, в основном. Филип дает мне деньги. Когда продаст пару горшков. Ему-то платят, но иногда, нерегулярно. Ему было бы только на что купить глины, химикатов и топлива и всякого такого. Но обо мне он заботится.

– Вы все в том доме сумасшедшие. Ужас какой-то.

– Я хочу попробовать эти учительские занятия. А можно я буду Энн приводить?

– Да, я как раз об этом и думала.

Между 1902 и 1907 годом Том Уэллвуд перешел из разряда людей, которые вот-вот поступят в университет, в разряд тех, которые не поступили. В 1901 году, когда Дороти вдруг уехала в Мюнхен, Тому было восемнадцать лет. В 1907 году ему исполнилось двадцать четыре. Он был уже молодым мужчиной, а не юношей. Он перерос и прыщи, и первую щетину на верхней губе и щеках, голос стал ниже, а золотые волосы – гуще и грубее. Он перерос и желание учиться в Кембридже с Джулианом и Чарльзом. Теперь он знал, не позволяя себе осознать это знание, что не должен идти в Кембридж, что это его погубит. Все эти пять лет он продолжал ходить в пешие походы с Тоби Юлгривом, иногда с Джулианом, иногда также с Иоахимом и Чарльзом. Предполагалось, что это «образовательные каникулы», что Том учится. Он действительно много читал. Он читал книги о резьбе по дереву, рыцарские романы и книги о природе. Он выучил наизусть кучу стихов. Он вел с Тоби интересные беседы о Шекспире и Марло, но стоило ему оказаться в экзаменационной зале, наедине с вопросами, как с ним начинало твориться что-то странное – как будто он не знал, кто он такой, или как будто внутри его некому было поднести перо к бумаге. Какой-то автомат вселялся в него и заполнял страницы банальной чепухой. Том проваливал экзамен. Страх развоплотиться был сильнее страха остаться необразованным, но Том и этого не формулировал словами. Он писал всякое, сидя в древесном доме, и сжигал, чтобы никто не нашел. Он стал скрытным. Он примерно представлял себе, что он за человек, но никак не смог бы объяснить этого друзьям, которые тем временем выходили в большой мир – широкими решительными шагами или небрежной походкой гуляки. Том знал леса. Он видел, как деревья растут, крепчают, стареют. Он смотрел, как борются за место и укореняются сеянцы, он видел, как лесники рубят вязы с гнилой сердцевиной. Он хотел (но не знал, что хочет) быть как Энн, оставаться в мире, во времени, где каждый день длится дольше века и каждый похож на предыдущий. По временам он погружался в свою старую сказку. Вдруг ловил себя на том, что, бормоча, прижимается спиной к дубу, где Том-под-землей когда-то отбивался от стаи волков пылающей веткой. Или вдруг оказывалось, что он легкими шагами несется по чужому следу, словно сам превратился в дикую тварь, в волка.

Это было и бесконечно упоительно, и мерзко – как мастурбация и то, что следует за ней.

Позже Дороти думала, что с Томом могло бы все получиться по-другому, если бы не разительное несовпадение в их восприятии времени. Все началось, когда она вернулась из Мюнхена. Ей было семнадцать, ему девятнадцать, они были неразлучны, она ходила за ним, как оруженосец, как сказочный зверек-помощник, по полям и лесам. Но она не рассказала ему про Ансельма Штерна и лишь между делом упомянула Вольфганга и Леона – чудесных новых знакомых. Тому простительно было бы решить, что Дороти влюбилась в кого-то из этих немцев. Но он даже не подумал ни о чем подобном: любовь как таковая его пугала. Он просто почувствовал себя лишним. Он, как дикий зверь, наматывал круги вокруг частокола или лесного дома, пытаясь пролезть внутрь, ища дыру или щель, но безуспешно.

Ощущение, что Дороти отдалилась, для обоих еще усиливалось искусственным – то есть ничего общего не имеющим с погодой или природой – расписанием, установленным то ли ею самой, то ли другими людьми. Родители и учителя не особенно помогали. Это Лесли Скиннер сообщил Дороти, какие именно обязательства она взяла на себя и сколько трудов ей предстоит. Лесли питал к ней отеческую привязанность и однажды бессознательно погладил по голове.

Он сказал, что сначала ей нужно будет сдать единые экзамены. Латынь, английский, математику, общие основы науки и один экзамен по выбору из следующего списка: греческий, французский, санскрит, арабский, основы механики, основы химии, основные принципы звука, тепла и света, основные принципы магнетизма и электричества, основы ботаники.

После успешной сдачи единых экзаменов ей нужно будет сдать предварительные научные экзамены по химии, физике и общей биологии.

Чтобы получить степень бакалавра медицины, она должна выполнить следующие требования:

1. Сдать единые экзамены не более чем за пять лет до того.

2. Сдать предварительные научные экзамены не более чем за четыре года до того.

3. Изучать медицину в течение пяти лет после сдачи единых экзаменов или в течение четырех лет после сдачи предварительных научных экзаменов; не менее одного года из этих четырех она должна проучиться в учебном заведении из одобренного списка.