Жасмин Варга - Мое сердце и другие черные дыры Страница 2

Покраснев, мистер Палмер отходит от моего стола и, чтобы успокоиться, переключается на других: просит Мари прекратить жевать жвачку, а Тони – «впредь воздерживаться» от того, чтобы есть гамбургер на рабочем месте и пачкать жиром и крошками клавиатуру.

Как только мистер Палмер удаляется на безопасное расстояние, я снова открываю «Уйти легко». Если объяснять в двух словах, это сайт для тех, кто хочет умереть. В сети такого добра полно, на любой вкус: есть любительские сайты широкого профиля, есть «специализированные» – для тех, кто предпочитает определенный метод самоубийства, например удушение, или для узкого круга людей, вроде увечных спортсменов в депрессии. Всякой фигни навалом, но вот для дочери преступника-психопата ничего подходящего нет. Так что остается только «Уйти легко».

Дизайн сайта выполнен «в стиле строгой классики», если страничке для будущих самоубийц подходит такое определение: никакой флеш-анимации и убогих HTML-фокусов. Меня интересует прежде всего доска объявлений и форумы. И прежде всего раздел «Партнеры по самоубийству».

Большинство людей не осознает, как это на самом деле трудно – покончить с собой. Знаю-знаю: «самоубийство – выход для слабаков и трусов». Думаю, так и есть, в смысле да, я сдаюсь, поднимаю лапки. Убегаю от черной дыры своего будущего и от той, в кого боюсь превратиться. Но от того, что побег – это трусость, совершить его не легче.

Наверное, у меня слишком мощный инстинкт самосохранения. Тело, полное жизни, не собирается уступать отчаявшейся душе. Боюсь, как бы в последний момент тело, повинуясь дурацкому импульсу, не помешало мне, не остановило на полдороге. Неудачная попытка пугает меня больше всего. Я очень боюсь оказаться в инвалидном кресле, на диете из протертой пищи, под круглосуточным наблюдением какой-нибудь болтливой сиделки, которая будет бесконечно пялиться в «ящик» на тупые реалити-шоу.

Думаю, это должно выглядеть так: я нахожу еще одну унылую пародию на человека, который живет где-то по соседству, и последние приготовления мы совершаем вместе. Суицид за компанию, «делай как я», – должно быть, чертовски эффективно. Заверните! Беру!

Просматриваю объявления. Ни одно из них мне не подходит. Проблема либо в расстоянии (почему так много калифорнийцев хотят вышибить себе мозги? Разве жизнь на берегу океана не делает человека счастливым?), либо в возрасте (не хочу связываться со взрослыми и их семейными проблемами – домохозяйки, потерявшие смысл жизни, это не для меня).

Я и сама хотела дать объявление, но не придумала, что в нем написать, чтобы откликнулся нужный мне человек. К тому же нет ничего более жалкого, чем собраться с силами, заявить о себе вслух – и потом получить отказ. Быстро оглянувшись, я обнаруживаю, что мистер Палмер через нескольких рядов от меня массирует плечи Тины Барт. Он всегда это проделывает с Тиной. Может, не так уж он и счастлив со своей миссис Палмер.

Мистер Палмер замечает, что я смотрю на него. Состроив самую милую гримаску, я снимаю трубку и набираю следующий номер из списка: Самуэль Портер с Галвестон-Лейн. Одновременно с гудками телефона раздается пиканье компьютера. Проклятье. Вечно забываю убрать звук. Лаура – моя соседка, женщина средних лет, ее помада слишком яркая для ее желтушного цвета кожи, – поднимает брови. Я пожимаю плечами и выразительно шевелю губами: «Наверное, программа обновляется». В ответ она закатывает глаза. Похоже, у Лауры от рожденья нюх на вранье.

Мистер Самуэль Портер не отвечает. Видимо, пина-колады он не жаждет. Кладу трубку и возвращаюсь на сайт. Похоже, пиканье означало, что кто-то оставил на форуме партнеров по самоубийству новое сообщение. Так и есть. В теме письма «7 апреля». Посмотрим.

Не стану скрывать, это всегда казалось мне глупостью. Весь смысл самоубийства в том, чтобы навсегда остаться одному, и непонятно, при чем здесь еще кто-то. Но теперь все изменилось. Я боюсь струсить в последнюю минуту, боюсь, что-нибудь случится. Есть и другие причины, но лучше я не буду здесь о них писать.

У меня всего несколько условий. Во-первых, я не хочу делать этого с кем-то, у кого есть дети. Для меня это за гранью. Во-вторых, между нами должно быть не больше часа езды. Может, это и нереально, я знаю – сам живу у черта на куличках, но настаиваю. И в-третьих, мы должны сделать это 7 апреля. Дата не обсуждается. Нужны подробности – пишите.

Замерзший Робот

Я проверила статус Замерзшего Робота и попыталась не делать из его ника никаких выводов. Но, боже мой, Замерзший Робот! Понятно, что все мы здесь слегка – ну ладно, слишком – эмоциональны. Но этого явно занесло.

Замерзший Робот. Очевидно, это все же парень. Ему семнадцать – всего на год старше. Это хорошо. О, да он из Кентукки, из Уиллиса, – отсюда пятнадцать минут езды.

Внутри прокатывается горячая волна – если я правильно помню, так бывает при внезапной радости. Замерзший Робот появился как раз вовремя. Похоже, первый раз в жизни удача мне улыбнулась, и если этот первый раз пришелся на подготовку самоубийства, значит, Вселенная дает мне знак: и вправду пора…

Перечитываю сообщение. 7 апреля – почему бы и нет? Сегодня 12 марта. Продержаться еще месяц можно, хотя в последнее время и день – вечность.

– Эйзел! – снова повторяет мистер Палмер.

– Да? – рассеянно отвечаю я и пытаюсь свернуть окно, пока он обходит стол. Его палец постукивает по экрану компьютера:

– Слушай, мне все равно, что ты делаешь в свободное время, но на работе не место посторонним занятиям. Понятно? – Голос его звучит как стон старого продавленного дивана. Если бы у меня осталась неизрасходованная жалость к себе, я бы отдала ее сейчас мистеру Палмеру.

Даю руку на отсечение, мистер Палмер ничего не знает о сайте «Уйти легко», думает, что я сижу на форуме фанатов хеви-метала или чего-то в этом роде. А вот и нет, я люблю классическую музыку. Кажется, мама не научила его не покупаться на стереотипы…

Если перед тобой шестнадцатилетняя девушка с непослушными кудрями, которая изо дня в день носит только темные рубашки в полоску, это еще не значит, что она не может слушать скрипку или фортепианные концерты.

Как только мистер Палмер отходит, раздается многозначительный кашель Лауры. Я поднимаю голову.

– У тебя что, дома нет интернета? – спрашивает она с неодобрением в голосе, прихлебывая дармовой офисный кофе. Ободок кружки измазан помадой богомерзкого цвета – точно ягоды давили.

– А у вас что, дома нет кофеварки?

Лаура пожимает плечами, но только я успеваю подумать, что разговор окончен, как она продолжает:

– Послушай, работа – не место договариваться о свиданиях. Для этого есть свободное время. Из-за тебя у всех остальных будут неприятности.

– Хорошо, – я снова опускаю взгляд на клавиатуру. Бесполезно объяснять Лауре, что я договариваюсь не о свиданиях. По крайней мере, не о тех, о которых она думает.

Именно в эту минуту, задумчиво рассматривая крошки сырных крекеров, застрявшие в щели между клавишами Н и Г, я решила написать Замерзшему Роботу.

У нас с ним будет «свидание»: 7 апреля.

Среда, 13 марта

Физика – единственный школьный предмет, который мне по-настоящему нравится. Особых способностей у меня нет, но на физике можно хотя бы получить ответы на интересующие меня вопросы. С раннего детства я с восхищением наблюдала за тем, как что работает. Я любила разбирать игрушки, чтобы понять, как они устроены, и долго изучала отдельные части, например колесико машины или руку куклы (моя сводная сестра Джорджия так и не простила мне ампутацию конечности ее любимой Барби). Однажды я разобрала отцовский будильник. Войдя в комнату, папа обнаружил меня на потертом бежевом ковре среди раскатившихся вокруг батареек.

– Что ты делаешь?

– Разбираю, чтобы научиться чинить.

Отец положил руку мне на плечо – я помню его руки, большие, с сильными мощными пальцами, такие руки одновременно пугают и вселяют чувство защищенности, – и сказал: «Знаешь, Зелли, в мире и так полно разрушенных вещей, не стоит ломать их просто для развлечения».

Эти часы так и пролежали на полке разобранными несколько лет, пока я их наконец не выбросила.

Как бы то ни было, в физике, по крайней мере, есть толк. В отличие от литературы, где мы уныло читаем унылых поэтов. Не зажигает. Миссис Маркс из кожи вон лезет, пытаясь объяснить нам, что хотели сказать авторы. По-моему, яснее некуда – они пытались сказать: «Я отчаялся и хочу умереть». Невыносимо смотреть, как одноклассники препарируют строчку за строчкой, разбирают оттенки значений, выискивают потаенный смысл. Да нет там никакого смысла. Каждый, кто хотя бы раз чувствовал одиночество и полную пустоту, подтвердит: в депрессии нет ни красоты, ни тайны.