Хелен Браун - Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут Страница 2

При этом кошки, как и люди, никогда не покидают вас окончательно. Я до сих пор нахожу знакомые черные волоски в глубине шкафов.

– Почему бы тебе не поехать со мной и просто не посмотреть на котят? – настаивала Ирэн. – Они пушистые и полосатые. И у них ужасно милые мордочки!

– Я не собираюсь заводить другую кошку, – ответила я. Слова прозвучали резче, чем я рассчитывала.

– Никогда? – спросила Ирэн, поправляя очки.

Цветок гибискуса сорвался с дерева, рядом с которым я стояла, и тихо шлепнулся возле моей ноги; я вдруг почувствовала слабое желание согласиться на предложение Ирэн. Гибискус растет во многих садах, но наш вымахал на семь метров в высоту и теперь стоял усеянный сотнями, если не тысячами, розовых цветов. Летом он представлял собой настолько роскошное зрелище, что мы даже поставили рядом с деревом полукруглую скамейку, чтобы я могла сидеть под ним, попивая кофе, отгоняя комаров и воображая себя Скарлетт О’Хара. Осенью гибискус выглядел уже не так живописно. С каждым днем становилось все холоднее, и опавшие цветы лежали на земле, как покинутые южные красавицы, в ожидании, что кто-нибудь их подберет. Если я устраивала забастовку и отказывалась это делать, они в отместку превращались в неприглядные склизкие комки. Остальные члены семьи как-то умудрялись обходить кучки слизи стороной, а вот я вечно поскальзывалась и падала прямо на дорожку.

То же самое случится, если мы опять заведем кошку. Подобно другим обитателям нашего дома и сада, она обзаведется гигантским эго, а я опять буду делать всю работу. Нет, о новой кошке не может быть и речи.

– Никогда.

– Заведешь, – сказала соседка, загадочно покачивая пальцем. – Разве ты не знаешь, как у нас появляются кошки?

Я сделала вид, что мне интересно.

– Старая кошка выбирает новую, – пояснила Ирэн.

– В самом деле?

– Да, и как только она найдет нового котенка, он обязательно к тебе придет, что бы ни случилось, – продолжила Ирэн. – И это будет именно та кошка, которая тебе нужна.

– Что-то я не вижу здесь кошек, – зевнула я. – Значит, нам не нужно домашнее животное.

Соседка потянулась и сорвала цветок гибискуса.

– Просто твоя старая кошка еще не выбрала для тебя новую, вот и все, – сказала она, почесала нос, воткнула цветок в шляпу и продолжила утреннюю прогулку.

Я допивала кофе, глядя, как Ирэн шагает по улице. Мысль о том, что где-то в параллельной кошачьей вселенной Клео придирчиво выбирает себе замену, показалась мне интересной. Ей придется постараться, чтобы найти умную полукровку, в которой поразительная мудрость будет сочетаться с душевной теплотой.

И все же я не хотела думать о новой кошке. После трех десятилетий бесконечного материнства мне, вне всякого сомнения, нужен был отдых от воспитания несмышленышей. Дети практически встали на ноги. После того как Катарина сдаст выпускные экзамены, я собиралась взять перерыв на год, посетить лучшие мировые галереи и восполнить то, что упустила, став матерью в двадцать лет. И меньше всего в такой ситуации мне нужен был новый подопечный – неважно, хвостатый или нет. Я мысленно обратилась к Клео, надеясь, что она услышит меня в кошачьем раю: «Пожалуйста, не надо!»

Как я ни старалась ее забыть, наша кошка была повсюду. Помимо могилки под кустом и черных шерстинок в шкафу, о ней постоянно напоминало место под бельевой веревкой, где до сих пор не росла трава: Клео обожала принимать там солнечные ванны. Воспоминания о ней врезались в наш дом, словно отпечатки острых когтей. На двери в гостиную так и красуются царапины – кошка настоятельно требовала, чтобы мы впустили ее и поделились цыпленком. Когда я краем глаза замечала движущуюся тень, мне приходилось напоминать себе, что это не Клео. Впервые за двадцать четыре года я могла спокойно оставить на столе тарелку с лососем и не бояться, что кто-то его утащит. Мыши наконец бесстрашно шуршали в саду и под домом.

Может быть, соседка права, и я до сих пор тоскую по Клео. Если подумать, я начала странно себя вести как раз после ее смерти. Не буду вдаваться в подробности, но в последние месяцы слова «приливы», «озноб», «потливость» и «протечка» обрели для меня новое значение. Я чувствовала себя как природный катаклизм в миниатюре. Но когда пыталась обсудить эту проблему с подругами, меня быстро убеждали, что на их долю выпало куда больше страданий. Создавалось впечатление, что они перескочили напрямую из подросткового возраста в менопаузу, сделав пару коротких остановок для кровавого деторождения.

И все-таки пора мне прекратить разговоры с кустом. Такие вещи недолго остаются секретом.

Скоро люди начнут переходить на другую сторону улицы, только бы со мной не встречаться. Не то чтобы меня это беспокоило… У нас и так были не слишком теплые отношения с соседями. А сейчас, когда каждый второй дом сносили, чтобы построить на его месте уродливое сооружение из бетона, я чувствовала себя еще более неуютно в этом районе. Когда Ирэн показала мне, во что они собираются превратить свой коттедж, мне стоило большого труда скрыть ужас. Мало того что их домина нависнет над нашим задним двором, так еще и колонны с портиками нанесут смертельное оскорбление сразу нескольким древним цивилизациям.

Соседский энтузиазм меня порядком выматывал. Я уже никогда не буду достаточно худой, молодой или стильной, чтобы влиться в их компанию.

Нам нужны были перемены. Причем серьезные.

Еще один цветок гибискуса сорвался с ветки, на этот раз – прямо ко мне в чашку. Вот оно что! Все очевидно. Как же я раньше не поняла?

Я спасла тонущий в кофе цветок, отбросила его в сторону и достала из кармана спортивных штанов мобильный телефон.

Одним махом я избавлюсь и от уборки гибискуса, и от грозящего нависнуть над нами Шедевра Дизайнерской Мысли от Ирэн. Я никогда больше не буду замирать в надежде услышать, как Клео крадется по комнате. Или натыкаться на старые кошачьи подушки, сваленные под домом. Что касается волчьей ягоды, под которой лежит Клео, то она наконец сможет отдохнуть от должности могильного камня и снова станет обычным садовым кустом.

Записанный на автоответчик голос Филиппа сообщил, что, к сожалению, в данный момент он не может ответить на мой звонок, но если я хочу оставить сообщение после сигнала…

– Мы переезжаем, – сказала я и с чувством выполненного долга нажала отбой.

2

Переезд

Дом – как вторая кожа. Ему требуется время, чтобы вырасти

– Кто будет жить в доме с названием «Ширли»? – спросил Филипп, уставившись на медную табличку у парадного входа.

Честное слово, иногда он выводит меня из себя. Наш дом нашел новых владельцев быстрее, чем мы ожидали: у нас оказалось всего четыре недели на переезд. И теперь мой муж привередничает по поводу именной таблички!

– Раньше у многих домов были названия, – парировала я. – Так почему бы не Ширли?

Супруга явно не впечатлили мои слова. Глубоко в душе я чувствовала, что он хочет переехать во что-нибудь белое и современное, похожее на холодильник. А этот дом скорее напоминал помесь викторианского приюта и немецкого замка. Построенный в начале двадцатого века, своими стенами из красного кирпича и черепичной крышей он навевал воспоминания о временах, когда матери собирали сыновей на войну, а секс до брака был под строгим запретом. Если в прошлом Ширли и мог похвастаться красотой, теперь все впечатление портили потрескавшиеся стены и голые окна.

Кирпичная кладка пошла волнами, и серая смесь, призванная удерживать ее на месте, явно не оправдывала возложенных на нее ожиданий. Оранжевая черепица напоминала ряды надкусанных печений; некоторые кусочки уже намеревались сорваться с крыши. Но Филипп прекрасно видел все это и без моей подсказки. Если мы в ближайшее время ничего не найдем, придется снимать жилье, а это новая нервотрепка.

Я думала, что выбрать новый дом будет несложно, но в результате мы уже которую неделю осматривали таунхаусы и квартиры и ездили в районы с новой застройкой. Одни оказались слишком тесными и дорогими, другие поднимались на столько этажей, что риелторам не мешало бы включить в стоимость фуникулер. Мы, конечно, не собирались ужиматься, но и особняк как вариант не рассматривали.

Мне всегда нравился непритязательный район Прааран (местные называли его «Пран»), поэтому я не на шутку обрадовалась, когда заметила Ширли на тихой улице, отходящей от Хай-стрит. Все дома по соседству построили между двумя мировыми войнами, что создавало ощущение удивительного единства, столь редкого в Мельбурне. Большая часть представляла собой двухэтажные особняки из двух квартир. Я сразу обратила внимание на белые заборы из штакетника и необычные сады – было в них что-то, наводящее на мысли об «Алисе в Стране чудес». Благодаря закону об охране исторического наследия строительство многоквартирных домов и современных зданий на улице было запрещено.