Владимир Бошняк - Мальчики для девочек, девочки для мальчиков Страница 2

Причем не важно, моя это нагота или любой другой женщины.

– Может, все-таки важно? – Он начал бриться.

– Мало того! Тебя заводит тело вообще любой женщины, не обязательно даже двадцатилетней девушки: она может быть тридцати-, сорока– или пятидесятилетней. Бьюсь об заклад, что у тебя бывали связи с тетками за пятьдесят.

– Может, и бывали.

– С этими старыми кошелками! Тебе вообще все трын-трава, лишь бы женщина.

– Ну, только не интеллектуалка.

– Да ты и с ними путался за милую душу. И не спорь со мной, сам знаешь, что это так.

– Честно сказать, случалось. Но с ними мне хотя и случалось… случаться, но как-то так, без удовольствия.

– Сколько же ты их перепробовал! Помнишь, ты рассказывал про ту активистку из Коммунистической партии? Которая давала одетая кому угодно – ложилась, не раздевшись, и только в сторону отодвигала то, что мешает, а ее муж в это время внизу выпивал с гостями. Ты мне рассказывал, да еще и показывал на примере: мы еще не были тогда женаты, и я видела, как ты ушел с ней наверх, а когда через десять минут вернулся, я поняла, что ты ее трахнул, потому что она стала со мной так мила, так улыбалась, но как бы сверху вниз, а ты был прямо ну о-очень уж любезен с ее мужем. Неужто ты и тогда ее трахнул?

– И что?

– Надо же, даже одежду не снимала! Просто не успевала. У нее не хватало на это времени!

– Да времени-то хватало.

– Пускаться во все тяжкие, даже не снимая платья! Это что же за женщина такая? Конечно, разве она могла раздеться, когда через десять минут ей надо снова спускаться на первый этаж?

– Ну, не через десять. Может, через одиннадцать или двенадцать…

– Нет, ну что это за женщина такая! А о чем вы с ней говорили?

– О чем мы говорили? О России!

– Да ладно!

– Она рассказывала мне про свою поездку в Киев, а я про то, что видел в Харькове.

– А потом, значит, ты ей засадил.

– Ну, в общем, да, но она продолжала стрекотать про Киев с таким видом, будто только что победила в забеге на сотню ярдов.

– Засадил, и вы продолжали болтать как ни в чем не бывало, будто ничего особенного не происходит. Интересно, другие мужчины тоже так?

– Это уж тебя надо спросить.

– Ну ты же знаешь, что, кроме тебя, у меня никого не было. Ведь когда мы с тобой познакомились, я своей задницы от кротовой норы не отличала. А интересно, у нее и муж так же или он визжит и пищит, как иногда, бывает, хочется некоторым женщинам? Лично мне это как-то всегда неловко – вдруг ты будешь надо мной смеяться.

– Да ради бога, визжи и пищи в любой момент, когда захочешь. Я над тобой смеяться точно не буду. А насчет мужчин думаю, что всяк все делает по-своему, некоторые, должно быть, и визжат, и пищат, но вот насчет именно ее мужа я не знаю.

– А как бы тебе понравилось, если по ходу вечеринки я вдруг взяла бы, увела мужика наверх и дала ему?

– Но ты же не интеллектуалка!

– Тоже мне. Поговорить про Киев я не хуже ее могу. Но ты не ответил: как бы тебе такое понравилось?

– Я бы остановил тебя.

– Зачем? С чего бы это тебе меня останавливать?

– Затем, что тебе бы это не принесло ничего, кроме огорчения.

– Ну, это ты так думаешь. А я обязательно как-нибудь попробую. – К этому моменту она закончила намыливать тело и снова уселась в воду. – Ну, спинку мне потрешь?

Глава 3

Он принялся тереть ее мочалкой, а она говорит:

– А ты не хочешь ко мне сюда в ванну залезть?

Он тер довольно сильно, наблюдая, как ее гладкая розовая кожа становится красноватой.

– Не хочу портить тебе удовольствие. К тому же мне надо там еще чили приготовить, на стол накрыть…

– Вот ты опять хитришь и сам это знаешь. Что-то из того, что я сказала, отшибло у тебя все желание, и теперь ты пытаешься представить дело так, будто ничего такого у тебя и в мыслях не было.

– Не говори ерунды. Я помоюсь под душем после ужина. А ты, когда встанешь из ванны, прими душ и выходи – у меня там будет все уже накрыто. Все, чего я хотел, это почистить зубы и побриться.

– Все, чего ты хотел, это посмотреть на меня, потому что я голая женщина.

– Конечно, я люблю на тебя смотреть. Тереть-то хватит или еще?

– Давай-давай, три еще. Три и тут, и ниже, и везде. – Лежа в воде, она выпрямилась и ждала – где он будет ее тереть? Что ж, он потер и там, где она ожидала, а она не сводила с него глаз, следя за лицом и пытаясь угадать, о чем он при этом думает, а потом говорит: – А вот когда я была в Киеве, там один местный член партии в один прекрасный момент вдруг предложил мне посмотреть театр, построенный специально для детей, ставших сиротами во время революции.

– Да ну?

– Очень умный человек, кстати. Один из самых умных мужчин, которых я когда-либо встречала. Черноволосый такой, чернокожий, и эта штука у него тоже была очень черная, как я потом случайно подглядела.

– Да ну?

– Мы сразу пошли в тот театр, но он был, конечно, пуст, потому что времени было около часу ночи. Такой умный мужчина! Все, что он делал, было ради партии. Он просто жил ради партии. Жил только ради партии день и ночь. Мы устроили банкет прямо на сцене, которая вся была в нашем распоряжении, а мебель на ней изображала обстановку гостиной русского миллионера до революции.

– Замечательно. Теперь давай под душ, а потом неторопливо сохни и причесывайся. Волосы оставь прямыми и распущенными, не надо их поднимать наверх и укладывать хитрым образом под тем предлогом, будто это делает тебя особенно обольстительной.

– Не хочешь послушать еще про Киев?

– Не надо строить из себя интеллектуалку.

– Ты мне скажи лучше, что она-то – что она говорила тебе такого, гораздо более интересного, чем то, что рассказала я?

– Она делала особый упор на том, какая прекрасная жизнь настанет при коммунизме. И ни про каких черноволосых негроидных мужчин даже не упоминала. Я пойду займусь чили и напитками.

– А ты не хочешь рассказать мне что-нибудь про Харьков?

– В Харькове полно кретинов и зануд, так же как и в Сан-Франциско, да и в любом другом месте. Вставай давай под душ и включи холодную воду.

– А нам обязательно надо есть это рагу с перцем чили?

– А что?

– Да я что-то уже и не голодная. А ты?

– Ну, если ты не будешь, так и я не буду.

– Давай просто выпьем.

– О’кей. И не будем чересчур спешить.

– Это ты себе, главное, скажи.

Он вышел и налил себе еще стопку. Но не успел допить, как звякнул дверной звонок. Подумалось: «Если это кто-то из обормотов-приятелей, придется сказать ему, что я работаю и не могу сейчас отрываться».

Он отворил дверь, за ней оказался Чарли Флеш и его жена Элен.

– Привет, – сказала Элен. – Дейзи пригласила нас вечерком зайти. Мы с ног сбились, пытаясь нанять к детям на вечер няню, обзвонили их целую дюжину, но вот – мы тут как тут!

Гости вошли в переднюю, и он показал Чарли, ку да вешать пальто и шляпу. А ведь он просил ее – никогда, никогда не приглашать людей без его ведома, и что теперь? Как говорится, здрасте пожалуйста!

– Как поживаете? Присаживайтесь, я принесу сейчас выпить. У Дейзи нынче был тяжелый день, она в душе. Виски?

– О виски я мечтал сегодня весь вечер, – сказал Чарли. – Если я сперва дерну не разводя, а потом добавлю еще пару стопариков разбавленного, ваших запасов хватит?

– У нас много. А тебе, Элен?

– Спасибо, Дик, мне то же самое, но постойте, дайте я помогу вам со стаканами, или что там у вас.

– Не надо, сидите, сидите. Я сейчас, одну минутку. Хотите, можете радио включить. Или нет, пойдемте вместе, будем сами наливать себе, кто сколько хочет.

– А-а! – одобрительно крякнул Чарли. – Вот это правильно!

Проходя мимо двери ванной, Дик нарочито бодрым голосом воззвал:

– Дейзи, ты там как, слышишь меня?

Громко шумевший в ванной душ вдруг выключился, и из-за двери донесся ее голос:

– Ну что тебе? Хочешь что-то еще рассказать про Харьков?

– Нет. К нам пришли Элен и Чарли. Я накрываю на стол. Давай скорее выходи и присоединяйся.

Ее ответа ждать пришлось довольно долго, но, может быть, Элен и Чарли не заметили. В конце концов она вспомнила, что, встретив Элен, невзначай пригласила ее вечером зайти и тут же об этом совершенно забыла. Теперь в доме гости, сейчас начнут выпивать, и закончится это вряд ли раньше чем за полночь.

– Привет, Элен, привет, Чарли, – раздался ее голос из ванной. – Я сейчас, через минуту выйду.

Глава 4

– Ну что? Как пишется? Как вдохновение? – кинул затравку Чарли Флеш.

– Да я, можно сказать, с этим почти что завязал. Сами знаете, как нынче трудно с нянями для детишек. Нанимаешь очередную старушенцию, и сперва она просто чудо, а потом не успеешь глазом моргнуть – глядь, с ней проблем уже больше, чем с детьми, больше, чем с женой, да и вообще весь институт супружества рядом с ней утопает во мраке. Ты понимаешь, что ее надо уволить, но не делаешь этого, потому что не хочешь, чтобы вся черная рабо та свалилась на твои плечи, при этом жена все пилит тебя и пилит, каждую ночь в постели твердит о том, какая эта няня гадина, как она притворяется, что любит ваших детей, а сама ненавидит, как неуклонно она пытается привить им свое собственное представление о хороших манерах, как она вечно ста вит им в пример своих внуков, которые, конечно же, замечательно умны, красивы, а поведения так просто идеального, как она исподтишка детишек шлепает, оправдывая это тем, что будто бы маленький мальчик сам это предложил, а потом ты наконец даешь ей отступного и посылаешь подальше, что как раз и произошло у нас три месяца назад. Ну и с тех пор мне, естественно, не пишется и нет никакого вдохновения. А как идет парикмахерский бизнес?