Мария Семпл - Куда ты пропала, Бернадетт? Страница 34

– Христ-о-о-о-ос – Господь! – взревела она, и на табло вспыхнуло:

ОН – НАШ ГОСПОДЬ!

Все были так счастливы, так беззастенчиво религиозны – я вдруг поняла, что эти люди, которых мама называет «богомольными», на самом-то деле угнетены и только здесь, среди своих, чувствуют себя в безопасности и могут открыться. Дамы c торжественными прическами и в рождественских блузках выглядели очень славно и не стеснялись своего пения – их голоса вливались в общий хор. Кто-то запрокинул голову и даже закрыл глаза. Я подняла руки, чтобы понять, что все они чувствуют. Голова запрокинулась, и глаза закрылись.

ЛИКУЕТ МИР СПАСЕННЫЙ!

Я была младенцем Иисусом. Мама и папа – Марией и Иосифом. Копна соломы была моей больничной койкой. Вокруг стояли хирурги, врачи и сестры – когда я родилась и была вся синяя, они помогли мне выжить. Если бы не они, меня бы сейчас не было. Я ни с кем из них не знакома, не смогла бы узнать их в толпе, но они всю жизнь учились и работали, чтобы потом спасти мне жизнь. Это благодаря им я оказалась сейчас внутри огромной людской и музыкальной волны.

СВЯТАЯ НОЧЬ, БОЖЕСТВЕННАЯ НОЧЬ![22]

Кто-то меня стукнул.

– На, – Кеннеди протянула бандану, чтобы я вытерла слезы со щек. – Кончай грузить меня своим Иисусом.

Я не стала отвечать и снова запрокинула голову. Может, это и есть религия: когда бросаешься со скалы, надеясь, что тебя подхватит кто-то большой и заботливый. Даже не знаю, возможно ли такое – вдруг ощутить сразу все, да так сильно, что кажется, будто тебя сейчас разорвет. Я так люблю папу. Мне стало стыдно, что я вредничала в машине. Он просто пытался со мной поговорить, а я огрызалась, сама не знаю почему. Конечно, я вижу, что его не бывает дома. Я это годами вижу. Мне захотелось побежать домой и обнять папу, и попросить его не бросать нас надолго и не отсылать меня в «Чот», потому что я так сильно люблю его и маму, и наш дом, и Пломбира, и Кеннеди, и мистера Леви, что просто не могу уехать. Меня переполняла любовь ко всему на свете. Но в то же время я чувствовала себя как никогда одинокой и брошенной. Чувствовала, что никого у меня нет, но в то же время кто-то очень сильно меня любит.

На следующее утро нас разбудила мама Кеннеди.

– Эй, – сказала она. – В школу опоздаете.

Кинула нам несколько батончиков мюсли и пошла досыпать.

Было уже восемь пятнадцать. А Праздник мира начинался в восемь сорок пять. Я пулей оделась и побежала вниз по склону и по эстакаде, не останавливаясь. Кеннеди всегда опаздывает, а ее маме вообще все равно, так что она осталась есть хлопья и смотреть телик.

Я вбежала прямо в аппаратную, где мистер Кангана проводил с первоклашками генеральную репетицию.

– Я тут, – закричала я, размахивая сякухати. – Простите.

Малыши были такие миленькие в японских кимоно. Они все полезли на меня, как обезьянки.

За стеной мисс Гудиер объявила наш номер, и мы вышли. В спортзале было полно родителей с видеокамерами.

– А теперь, – сказала директор, – выступят первоклассники. Им аккомпанирует Би Брэнч из восьмого класса.

Первоклашки выстроились. Мистер Кангана подал мне знак, и я сыграла первые ноты. Дети запели.

Зусан, Зусан,О-ха-на га на-га-ай но неСо-йо ка-а-сан моНа-га-ай но йо

У них здорово получалось петь хором. Кроме Хлои, у которой в то утро выпал первый зуб: она стояла столбом и засовывала язык в дырку, где он раньше рос. Мы взяли паузу, после которой надо было спеть песню по-английски и станцевать. Первоклашки запели и зашагали как слоны, сцепив руки и качая ими, словно хоботами.

– У тебя, слоненок,Длинный-длинный нос!– Да, сэр, и у мамы,И у моей мамыТоже длинный нос!

И тут у меня возникло какое-то странное чувство. А потом я увидела маму – она стояла в дверях, на ней, как всегда, были огромные темные очки.

– А кого слоненокЛюбит больше всех?– Мамочку люблю я,Вот кого люблю яБольше-больше всех!

Я засмеялась, потому что знала – если мама увидит, что я пустила слезу, она на смех меня поднимет. Потом я опять посмотрела туда, где стояла мама. Но ее уже не было. Это был последний раз, когда я ее видела.

От доктора Джанеллы Куртц

Совету директоров

Настоящим довожу до вашего сведения, что я покидаю пост заведующего отделением психиатрии больницы «Мадрона Хилл». Я люблю свою работу. Люблю свой коллектив. Однако как психиатр Бернадетт Фокс, я вынуждена в свете трагических и загадочных событий, сопровождавших ее терапевтическую интервенцию, принять это решение. Благодарю вас за долгие годы совместной плодотворной работы.

Искренне ваша, доктор Джанелла Куртц

ПАЦИЕНТ: Бернадетт Фокс

Мы собирались встретить мисс Фокс в кабинете ее стоматолога, к которому она была записана на 10:00. Доктор Неергаард был в курсе этого плана и выделил нам пустой кабинет. Брат Элджина Брэнча Вэн должен был забрать ее дочь Би из школы и до дальнейших распоряжений отвезти в зоопарк.

Мы не хотели, чтобы мисс Фокс видела машину мужа возле стоматологической клиники. Поэтому мы с мистером Брэнчем решили встретиться у него дома и поехать к доктору Неергаарду на моей машине.

ЖИЛЬЕ ФОКС/БРЭНЧА. Это бывшее помещение женской школы «Стрейт-гейт», величественное, но ветхое кирпичное здание. Оно стоит на огромной покатой лужайке. Дом в ужасающем состоянии. Комнаты заколочены. Внутри темно и сыро, а воздух такой затхлый, что его, кажется, чувствуешь на вкус. То, что семья со значительным доходом живет в такой развалюхе, может свидетельствовать о низкой самооценке, двойственных переживаниях по поводу своего финансового/социального превосходства и оторванности от реальности.

Я прибыла в дом семьи Брэнч в 9:00 и обнаружила, что на подъездной дорожке припарковано несколько машин, включая полицейскую. Я позвонила в дверь. Мне открыла миссис Ли-Сигал, администратор мистера Брэнча. Она объяснила, что они с мистером Брэнчем только что приехали и узнали от агента ФБР Маркуса Стрэнга, что некто Манджула, она же интернет-секретарь, на прошлой неделе украла все их мили в «Американ Эйрлайнз».

Мистера Брэнча возмутило, что агент Стрэнг сообщил ему это только теперь. Агент Стрэнг пытался оправдаться тем, что ФБР не восприняло этот факт как опасность, потому что обычно интернет-мошенники не покидают своих жилищ, не говоря уж о том, чтобы летать самолетами. Но прошлой ночью мили были использованы для покупки билета в один конец из Москвы в Сиэтл. Самолет прилетает завтра. Кроме того, Манджула просит мисс Фокс письменно подтвердить, что она будет дома одна, когда мистер Брэнч с дочерью отправятся в Антарктиду.

Мистер Брэнч буквально пошатнулся от потрясения и был вынужден прислониться к стене. Мисс Ли-Сигал стала массировать ему спину, уверяя, что в «Мадрона Хилл» на острове Оркас его жена будет в безопасности. Я напомнила, что такой гарантии нет, так как я не могу подвергнуть мисс Фокс принудительной госпитализации, не осмотрев ее.

Мистер Брэнч обратил свой гнев и бессилие на меня, заявив, что я веду себя как чиновник-бюрократ и увиливаю от ответа. Мисс Ли-Сигал вмешалась, указав, что мы опаздываем к доктору Неергаарду. Я спросила агента Стрэнга, не грозит ли нам физическая опасность, раз Манджула вырвалась на волю. Тот заверил, что нам нечего бояться и что мы находимся под охраной полиции. Весьма встревоженные, мы направились к выходу. Внезапно сзади раздался женский голос:

– Элджи, кто эти люди?

Это была Бернадетт Фокс. Она вошла через кухню.

Беглый визуальный осмотр выявил привлекательную женщину пятидесяти с небольшим лет, среднего роста и телосложения, без макияжа, с бледным, но здоровым цветом лица. Она была одета в голубой дождевик, джинсы, белый кашемировый свитер букле и мокасины на босу ногу. Длинные волосы расчесаны и стянуты на затылке шарфом. В ее внешности не было никаких признаков запущенности. Наоборот, она выглядела ухоженной и элегантной.

Я включила магнитофон. Вот расшифровка записи.

ФОКС: Что-то с Би? С ней не могло ничего случиться, я только что видела ее в школе…

БРЭНЧ: Нет, с Би все хорошо.

ФОКС: Тогда кто эти люди?

ДОКТОР КУРТЦ: Я доктор Джанелла Куртц.

БРЭНЧ: Бернадетт, ты должна быть у стоматолога.

ФОКС: А ты откуда знаешь?

ДОКТОР КУРТЦ: Давайте присядем.

ФОКС: Зачем? Кто вы такая? Элджи…

БРЭНЧ: Может, начнем прямо здесь, доктор?

ДОКТОР КУРТЦ: Я полагаю…

ФОКС: Что начнем? Мне это не нравится. Я ухожу.

ДОКТОР КУРТЦ: Бернадетт, мы здесь потому, что беспокоимся о вас и хотим вам помочь.