Вадим Демчог - Играющий в пустоте. Карнавал безумной мудрости Страница 24

Но я также знаю, что мне не за что себя казнить. Ведь тогда у меня не было ни сил, ни опыта оценить, отразить и профильтровать инфицированные[304] программы тех, к кому я был подключен: родителей, учителей, друзей, телевидения, рекламы… Не было умения обходить крючки с соблазнительными приманками, бесконечные ловушки-тизеры[305], щедро расставленные хитроумными дельцами на моем пути. И из-за того, что эти программы низшего сознания управляли моим биокомпьютером, я в большинстве ситуаций делал именно то, что было прямо противоположно тому, что я действительно мог и хотел!

Именно так формируется в нас видение мира, основанное на грубом и катастрофически ограниченном Внешнем уровне Театра Реальности. Где, будучи вырванными из контекста целостного потенциала игровых возможностей, мы «…начинаем отождествлять себя с ролью, которую играем на сцене жизни, начинаем вкладывать в нее свою душу и забываем о том, что это только роль. Она овладевает нами, и тогда уже не мы играем роль, а роль начинает играть нас»[306]. И здесь, подобно Марку Шагалу, можно воскликнуть: «…а что, если существует и другой „глаз“, другой способ видения? <…> Может быть, есть еще измерения – четвертое, пятое, а не только те, что доступны нашему глазу? <…> Может быть, существует нечто в высшей степени абстрактное, нечто суммирующее все пластические и психологические контрасты, нечто „прокалывающее“ наш глаз новым видением, доселе неведомым?»[307]

Демоническая версия игры[308]Термин демонический является противоположностью термину монический. Монизм – греч. monos – один, единство, де-монизм – разрушенное единство.

Если привести жесткий пример, то этот способ видения равносилен игре на фортепиано с использованием одной клавиши на клавиатуре. Сегодня только 10 % наиболее одаренных артистов используют на две клавиши больше, то есть от природы имеют возможность работать на уровне Актера. А тех, кто проник на уровень Зрителя, в пустотную природу игры, можно вообще пересчитать по пальцам.

В свое время, будучи убежденным в том, что дуальная версия реальности – это все, что у меня есть, я яростно и целенаправленно совершенствовал свое мастерство в пределах «одной клавиши на клавиатуре», не желая замечать, что игры этого диапазона не держат своих обещаний, бесконечно дублируют одни и те же схемы, искушают свободой, реализацией, независимостью, но не ведут к ним. Тогда, будучи принадлежностью так называемой «культуры владычества»[309], где «Бога держат снаружи»[310], я не знал, что сила этих игр опирается на то, что называется в АлхимииИгры «привычкой разделять», культурным невежеством, заблуждением или просто – глупостью! И это действительно въедливая вещь! Благодаря ей я расщеплял неделимый в своей основе Театр Реальности на составные части (зрителя, актера и роль) и замыкался в узком диапазоне возможностей роли, упуская из виду целостный, самоосвобождающийся потенциал игры!

Так, «…находясь в своей ограниченной и „самозамкнутой“ форме, я пребывал „здесь“, по эту сторону моего лица, и смотрел на мир, который находится „там“, на „объективной“ стороне. И вся моя жизнь была жалкой попыткой во что бы то ни стало спасти свое лицо, сохранить это „самозамыкание“, спасти это ощущение хватания и поиска – ощущение, которое отделяло меня от мира и в действительности было первопричиной моей глубочайшей муки, поскольку сохранение лица – это и есть механизм разрывания Космоса на противостояние внутреннего и внешнего, жестокого разлома, который переживался мной как нестерпимая боль»[311]. Но «…любой мрак – это просто нерожденный рассвет»[312]! И это означает, что в мире реален только один закон: «…Закон Цельности и Единства. И лишь одно преступление и грех – нарушение этой Цельности, вычленение из Единого Мира либо себя, либо любого объекта. Все происходящее сводится к этому, и все наши игры сводятся к этому»[313]!

Итак, «Дьявол образован из обрывков Бога»[314]! Или еще более новаторски: «Дьявол – это оцифрованный Бог»[315]! То есть «…если в ваш мозг введена программа примитивного сознания, согласно которой мир разделен лишь на два полюса „внутреннее – внешнее“, „черное – белое“, „добро – зло“, „свет – тьма“, „реальность – иллюзия“ и т. д., то все, что вы думаете, вам кажется истиной, а все, что думает ваш оппонент, – ложью. И наоборот»[316].

Но здесь важно еще раз повторить, что для Театра Реальности это естественный и даже закономерный процесс, так Он «…сам заманивает себя в ловушку своего собственного совершенства…»[317], надевая на себя маску человеко-роли только для того, «…чтобы встретиться и поиграть с самим собой»[318]. Эта ничем неудержимая тяга «…пробуждается жаждой Мирового Ума полностью познать самого себя. Что может быть сделано только путем выражения вовне, в виде непосредственного творящего действия, то есть путем расщепления самого себя на познающееи познаваемое. И потому ход творения требует разделения на субъект и объект, наблюдателя и наблюдаемое, <…> так чтобы „Бог мог узреть Бога“ или „Лик мог узреть Лик“»[319]. Так, «…играя в Творение, Всемогущий прячется за невежеством, провоцируя стремление к Единству»[320].

На одной из миниатюр в трактате «Ars moriendi»[321], изображено искушение умирающего от «суетной славы». Демоны (двое из них с высунутыми языками) подносят умирающему корону! «Ситуация коронования, конечно, совершенно ложная; перед нами – типичное illusio, созданное демонами в результате их игры, quasi ludendo, а высунутый язык, это, конечно же, знак игры-обмана!»[322]

Вывод: именно бессознательное разделение неделимой природы Театра Реальности на того, кто смотрит; того, кто играет; и того, кого играют, является тем камнем преткновения, благодаря которому мы блуждаем в бесконечном «лабиринте» демонических игр, «…автоматически накапливая признаки собственного бессилия и в конце концов теряя связь со своим творческим потенциалом»[323]. Так, подгоняемые безжалостной плетью демона игры, мы, облеченные в «иероглифический панцирь» Вильгельма Райха[324], бессознательно вращаем тяжелое колесо своей собственной фрустрации, депрессии и цинизма, настойчиво призывая в свою жизнь маниакально депрессивный синдром!

И что мы можем извлечь полезного из всего описанного выше ужаса?

Дело в том, что там, где внешний мир «существует независимо от нас» и «создан не нами», мы всегда будем ощущать себя маленькими и беззащитными! И как бы мы ни старались быть сильными, он (этот «созданный не нами» мир) всегда будет больше, и мы всегда будем проигрывать! Говоря словами известного психокибернетика Грегори Бейтсона[325]: «…мы всегда будем жертвой Большого Мира»!

И эту мысль стоит повторить очень много раз: в мире, созданном не нами, творческая реализация невозможна! Нет и не может быть творческой реализации в мире, в котором не мы играем роли, а роли играют нас. В обстоятельствах созданного не нами мира нашей единственной возможностью будет внешняямотивация[326], а нашей единственной потребностью – напряженная «боевая стойка» и естественное желание демонстрировать правоту, социальную значимость, успешность и сексапильность нашей роли. Так демон игры легким артистичным жестом вписывает нас в туннель реальности демонстративных ценностей, тотально выхолащивая творческую потенцию и способность творить свой мир!

Еще и еще раз: в мире, созданном не нами, творческая реализация невозможна! Но! И это самое фантастичное из всего сказанного выше: в этой невротично-конфликтогенной по своей природе позиции хранится невероятный творческий потенциал для создания своих правил и своей собственной Игры!

Здесь начинается миф о герое, который, подобно бесстрашному алхимику духа, терзаемый непоколебимой амбицией совершенства, решается-таки схватить за горло «дракона шизофрении», направив путь в темный лабиринт своего собственного подсознания в п оисках того самого Мастерства, о котором не перестают на разных языках говорить Делатели разных эпох и направлений.