Сергей Хольнов - Магия чувственных представлений. Развитие неординарных способностей Страница 3

Между прочим, в тот период на Запад ринулись индийские проповедники не одной только линии Рамакришны, но и некоторых других йогических школ, например, Лахири Махасайа. Что же до индуистского тантризма, то приблизительно в то же время стали выходить в свет скрупулёзные переводы на английский подлинных тантр, выполненные Артуром Авалоном (сэр Джон Вудрофф) и его супругой Эллен. В общем, с приходом двадцатого столетия цивилизованный мир получил возможность познакомиться с некоторыми подлинными индуистскими мистическими традициями и школами.

С буддизмом же дело обстояло куда сложней и драматичней, — во всяком случае, для России. Напомню вам, что в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков уже почти тысячелетие продолжался так называемый тибетский период буддизма. Это значит, что в самой Индии, исторической родине этого мирового вероучения, буддизм угасал. Он, кстати, сохранился нынче в основном лишь на юге страны, причём в так называемых «примитивных» формах (автор не согласен с данным термином, введённым западными буддологами) Малой колесницы (хинаяны). Великая же буддийская колесница (махаяна), перевалив через гималайские горные цепи, утвердилась и расцвела в Тибете и Монголии, а также — в особых своих дальневосточных формах (чань, цзэн, дхиен) — в Китае, Японии, Корее. Конечно, нас, в первую очередь, интересуют тибетские традиции буддизма, махаяны, особенно ваджраяны («Алмазная колесница»), исповедующей концепцию прямого пути и выработавшей для её реализации весьма мощные психо-мистические практики. Но вот, именно в буддийский Тибет западный мир очень долго доступа не имел, а потому и не мог составить мало-мальски правильное представление о мистических культах, бытующих в Стране снегов. Первым европейцем, которому удалось совершить не просто экскурсию в таинственный край магов и колдунов — что само по себе было нелёгким предприятием; чете Рерихов, например, сие оказалось не под силу, — но буквально стать тибетским ламой, вернее, джецунмой (джецунма — «высокочтимая», «преподобная»; обращение к женщине, достигшей больших успехов в практике ламаизма; тиб.), была француженка бельгийского происхождения госпожа Александра Дэвид-Нель. Результатом её четырнадцатилетнего пребывания в Стране снегов явился ряд трудов, выходивших один за другим во второй половине двадцатых годов — вначале на французском, а вскоре переведённых на английский и другие языки. Среди них наиболее популярна, пожалуй, книга «Магия и тайны Тибета» (на русском языке она выходила под названиями «Среди магов и мистиков Тибета», а также «Мистики и маги Тибета»).

Коротко расскажу историю русского перевода этой книги, которая сама по себе представляет определённый интерес. В семидесятые годы «Магию и тайны Тибета» перевёл — буквально на моих глазах — с английского на русский один весьма компетентный буддолог. Назову его господином Б. Этот господин владел тибетским, бурятским и английским (но не французским), а потому и воспользовался для создания русской версии работы её английским переводом, выполненным где-то в конце двадцатых — начале тридцатых годов. В ту пору за окном стоял развитой социализм, и господин Б. не мог рассчитывать на то, что его труд увидит свет официальным путём. А потому он не стал особенно прорабатывать детали перевода, — должен заметить, весьма существенные, поскольку книга была насыщена тибетскими терминами. В общем, при их передаче переводчику приходилось расшифровывать французскую аллитерацию тибетских слов и выражений, а до более-менее точной русской их транскрипции руки у него в ту пору не дошли. В итоге в «самиздатовскую» сеть был запущен труд Дэвид-Нель под названием «Среди магов и мистиков Тибета».

Наконец, сменилась эпоха, настали благословенные девяностые, когда в России вдруг разрешили печатать даже то, что нигде больше не издавалось. В девяносто первом с благословения одного крупного питерского издательства мы с господином Б. начали спешно приводить первоначальный текст перевода в надлежащий вид, но всё же опоздали. Книга вышла в Москве огромными тиражами, а в её тексте — несмотря на прямое указание на то, что сие есть перевод с французского — сохранились те же самые неточности, что некогда сознательно оставил в рукописи господин Б. Делайте выводы.

В первой половине пятидесятых годов произошла цепь взаимосвязанных событий, приведшая к аннексии Тибета Китаем. Его святейшество Далай-лама XIV, в ту пору ещё молодой человек, совершил беспримерный переход через Гималаи в Индию, а следом за ним Страну снегов покинуло не менее ста тысяч тибетцев. В итоге же этот весьма печальный для тибетской культуры виток истории явился для европейцев своеобразным актом озарения, который им эту самую культуру и открыл. Компетентные ламы разбрелись по белу свету (с благословения Его Святейшества), теперь уже открыто проповедуя свои некогда тайные доктрины.

Однако у России — собственная история взаимоотношений с тибетским буддизмом. Это связано, прежде всего, с тем обстоятельством, что в семье народов Российской империи находились буряты и калмыки, исповедующие ламаизм. Наверно, бурят в этом контексте всё-таки следует назвать в первую очередь, поскольку через Монголию они постоянно поддерживали чуть ли не родственные связи с Тибетом. А у предпоследнего российского императора появился необычный крестник — бурят Джамсаран Бадмаев, в крещении — Александр, в общем, в итоге «Ксан Ксаныч». (Буддизм, между прочим, нисколько не возражает против того, чтобы его последователи одновременно исповедовали, предположим, христианство; иное дело наша церковь, которая вряд ли одобрит желание своих прихожан ринуться в буддизм.)

Так вот, Александр Бадмаев приобрёл со временем большое влияние среди российской элиты — прежде всего, как тибетский лекарь, с немалым успехом пользующий сильных мира сего (от легендарного старца Григория Распутина до всесильного одно время министра С.Ю.Витте). Сам Джамсаран признавался, что ему пришлось потратить полтора десятилетия только на то, чтобы адаптировать некоторую часть (не очень, кстати, значительную) традиционных тибетских снадобий (их он получал со своей родины) к организму европейца. Но, оказывается, целительство — это не всё, в чём преуспел императорский крестник. Именно с его подачи (разумеется, при государевой поддержке) было организовано акционерное общество с колоссальным по тем временам капиталом в пять миллионов золотых рублей для торговли с буддийскими странами Средней и Южной Азии. И не только для торговли...

К концу девятнадцатого века вопреки жёсткой колониальной политике англичан в Азии, а может, как раз благодаря этой политике, Монголия и Тибет с большой симпатией поглядывали в сторону своего могучего северного соседа. Оно и понятно: буддийская Бурятия неплохо чувствовала себя под рукой Белого царя, а тут — постоянное китайское давление с востока, английское же — со всех мыслимых сторон. Англичане, конечно, знали об этих настроениях и во время своих карательных экспедиций в Тибете настойчиво пытались установить факты контактов тибетской политической и духовной элиты (что в Стране снегов, как правило, одно и то же) с северным соседом, чему имеется множество документальных подтверждений.

Наконец, в 1905 году Россия получила войну с Японией, организованную англичанами, и я усматриваю тут определённую связь с российской дружелюбной политикой в буддийской Азии, которая явно предпочла могучую империю соседа колониальным устремлениям и имперским аппетитам туманного Альбиона.

Но война закончилась — пусть и не самым удачным для России образом, — и отношения её с Тибетом продолжились. С 1909 по 1915 г. в Санкт-Петербурге строится дацан Гунзечойней, который вплоть до наших дней остаётся самым северным буддийским храмом в мире. Мне кажется, важно подчеркнуть, что возводился он как резиденция Далай-ламы XIII в столице Российской империи. Миссию же посредника между Лхасой и Петербургом с успехом выполнил видный бурятский лама Агван Дорджиев.

В связи с дацаном Гунзечойней стоит, вероятно, упомянуть один факт. Когда в 1987 году, под занавес советского периода нашей истории, Далай-лама XIV посетил Ленинград, то, по просьбе Его Святейшества, ему была предоставлена возможность провести в дацане службу. (В то время помещение храма было занято зоологическим институтом.)

Вообще-то, советский период истории России был весьма сумбурен и неоднозначен с точки зрения её взаимоотношений с северным буддизмом. Тут и советские экспедиции в Монголию и Тибет, и чудовищное по масштабам разграбление святынь Бурят-Монголии, и сталинские гонения на лам... С другой же стороны, — союзнические, а потом и самые добрососедские отношения с буддийской Монголией, и даже присоединение в 1944 году к нашей стране автономного буддийского княжества, ставшего ныне республикой Тыва. Не буду касаться этих исторических перипетий, напоминающих порой политический детектив — тот, кого они интересуют, может обратиться к соответствующей литературе. (В минувшем году, кстати, наконец-то, увидела свет книга петербургского историка А.И.Андреева «Храм Будды в Северной столице», явившаяся результатом многолетних скрупулёзных исследований автора в данной области.)