Алексей Ксендзюк - После Кастанеды: дальнейшее исследование Страница 68

Очень важно правильно понять, какую роль психоделики играют в практике психоэнергетической трансформации, применяемой толтекскими магами. Как правило, это инструмент ускоренного снятия фиксации точки сборки, а также магическое вспомогательное орудие для попадания во вполне определенные позиции восприятия (включая видение) — позиции, в которые очень трудно попасть без применения психоделиков. Никакие химические агенты не могут являться постоянным спутником мага. Во-первых, они не позволяют полноценно контролировать энергообменные процессы (что и является сущностью любой магии), во-вторых, они делают мага зависимым от самого потребляемого им вещества.

Тем не менее прием больших психоделиков предоставляет практикующему новую эмоциональную гамму, доступную обычно лишь тем, кто долго и упорно практикует безупречность, сталкинг и сновидение. Слегка сдвинутое положение точки сборки становится фоновым состоянием — исчезает страх смерти, ослабевает чувство собственной важности и чувство жалости к себе. Мир также начинает восприниматься иначе. Отношения между явлениями, считающиеся тривиальными, и теми, что рассматриваются как жизненно важные, резко меняются. Люди обнаруживают смысл и красоту в предметах повседневного окружения. Граница между чудесным и банальным исчезает.

С.Гроф, основываясь на своих наблюдениях за результатами ЛСД-терапии, пишет: "Ценности, к которым ранее человек стремился с ярко выраженной настойчивостью, затрачивая на их достижение массу сил и энергии, представляются теперь неважными. Избыточное стремление к власти, положению, материальным приобретениям начинает казаться ребячеством и признаком духовной слепоты. Самая глубокая мудрость обнаруживается в житейской простоте. Уменьшение нереальных амбиций зачастую сопровождается возросшей способностью к смирению".

Новое, незафиксированное положение точки сборки вызывает широкий спектр перцептивных и эмоциональных изменений, во всех своих существенных чертах повторяя переживания, генерируемые в результате практики пути воина, который описал в своих книгах Кастанеда. С одной стороны, это обострение восприятия, повышение его яркости, с другой — стабильная отстраненность по отношению к воспринимаемому. И тот и другой эффект зафиксированы как постоянные. Следует еще раз процитировать С.Грофа: "Некоторые говорят, что переживание как бы сняло с их чувств тонкую пленку, мешавшую полноценно осознавать реальность. Образы, воспринимаемые органами чувств в этом состоянии, — свежие и яркие, почти ошеломляющие, люди чувствуют, что до переживания возрождения они никогда по-настоящему не воспринимали цвета, не чувствовали все разнообразие запахов и ароматов, не ощущали тысячи оттенков вкуса в пище, вообще не знали потенциальных возможностей восприятия, скрытых в их теле".

Что касается специфической отстраненности, о которой пишет Кастанеда, когда рассказывает про "место без жалости", то и это переживание является постоянным феноменом при ЛСД-терапии. Люди, прошедшие ряд психоделических сеансов, в результате чего их точка сборки покинула обычную позицию и немного погрузилась в энергетические слои «кокона», спонтанно входят в психоэмоциональное состояние сталкинга. Как пишет Гроф, "они способны воспринимать форму как пустоту и пустоту как форму и в состоянии наблюдать развертывание личных судеб с глубокой вовлеченностью и одновременно с полнейшим философским и духовным бесстрастием. Такое отношение к событиям в мире феноменов сравнивалось лицами, принимавшими ЛСД, с присутствием на необычном спектакле или с просмотром фильма. Этот подход дает человеку возможность полноценно участвовать во всех эмпирических особенностях жизненной драмы с ее бесчисленными нюансами. Однако когда эмоциональное воздействие ситуации становится непреодолимым, есть возможность перейти на точку зрения "как бы" — к высокой степени абстрагирования, при котором последовательность и содержание событий не являются окончательно реальными". Психоэмоциональные состояния подобного рода слишком напоминают модель реагирования, специально культивируемую при практике безупречности, контролируемой глупости или сталкинга.

Таким образом, весь спектр переживаний, наблюдаемый при воздействии больших психоделиков, обнаруживает явные и недвусмысленные параллели с описаниями, предоставленными Карлосом Кастанедой. Если мы к тому же обратим внимание на обилие экстрасенсорных явлений, наблюдаемых в психоделическом трансе, то невольно придем к выводу, что именно концепция точки сборки как нельзя лучше разъясняет многоплановый и неопределенный мир измененных состояний сознания, вызванных этими специфическими препаратами.

В заключение данной главы следует сказать несколько слов о так называемом псилоцибиновом «эмиссаре» — почти бесплотном и таинственном голосе, который возникает в голове визионера во время наиболее интенсивных психоделических видений или измененных состояний сознания, вызванных мистической практикой.

Всемирно известный пропагандист псилоцибиновых откровений Теренс Маккенна, пожалуй, первым достаточно подробно описал это загадочное явление. На протяжении ряда лет он систематически (один раз в 2 недели) принимал псилоцибиновые грибы и через некоторое время обнаружил, что его галлюцинации сопровождает некий голос, объясняющий и комментирующий увиденное. Маккенна назвал его "голосом гриба". Как вы знаете, подобный феномен описан также у Кастанеды. Конечно, сам Маккенна пал жертвой собственной фантазии, поскольку уверовал, будто вступил в телепатический контакт с инопланетными разумными существами, земным воплощением которых и является используемый им гриб. Вряд ли это является истиной, хотя бы уже потому, что мистики сталкиваются с неведомым голосом уже многие века без помощи каких бы то ни было "растений силы". Достаточно вспомнить свидетельство Нострадамуса: "Оккультные явления не могут быть выявлены посредством самых совершенных земных интеллектуальных понятий, если не услышать идущий из чистилища голос, похожий на пламя бледное, сияние которого и помогает проникнуть в будущее…"

Более научную, но столь же малоправдоподобную версию происхождения «голосов» предложил в 1977 году Джулиан Джейнс (Принстонский университет, США) в своей книге "Происхождение сознания в процессе краха двухпалатного разума". По мнению этого безусловно талантливого, смелого и оригинального ученого, выстраивающего свои концепции на благодатной почве аналитической психологии Фрейда, а затем Юнга, «сверхсознание» индивида вплоть до определенных исторических катаклизмов, потрясших древнее общество, функционировало куда более заметно, регулярно вступая в контакт со слоями ординарной психики. Предельная жесткость описания мира формировалась из поколения в поколения, непрактичные психические феномены сбрасывались со счетов — поначалу воинами, крестьянами, чиновниками, а впоследствии и самими жрецами-магами. Таким образом возник барьер между обыденным бодрствующим сознанием и сознанием экстатика, чье внимание было направлено на непостижимые и всемогущие силы, управляющие судьбами человека из загадочного зона, существование которого ортодоксальная наука не может ни подтвердить, ни опровергнуть.

Если попытаться изложить гипотезу Джейнса максимально кратко, то мы обнаружим, что основная проблема развития полноценного человеческого самоосознания заключается в интеграции. На протяжении нескольких тысячелетий «высшая» часть человеческой психики, часть рефлексирующая, а потому переполненная вопросами морально-этического, философско-метафизического, смыслового порядка (т. е. того, что касается смысла бытия разумного существа вообще), имела возможность внятно функционировать лишь в экстремальных жизненных ситуациях, в моментах, требующих неординарных решений, выходящих за рамки компетенции повседневного "здравого рассудка", который, судя по всему, в те времена мало чем отличался от сложного комплекса условнорефлекторных связей, вызванных к жизни спецификой общественной деятельности приматов. Таким образом, "высшая часть" человеческого разума (фрейдисты с радостью назовут это «Сверх-Я» или сверхсознанием) большую часть обыденной жизни первобытного человека попросту дремала, не находя себе никакого применения.

В те же исключительные моменты, когда обычный рассудок оказывался в безвыходном положении и вопил от отчаяния, «сверхсознание» пробуждалось и подавало советы. Сегодня нам трудно судить, насколько эти советы помогли первобытному обществу выжить и превратиться в современную цивилизацию, однако, по мнению Джейнса, каждое такое «пробуждение» для примитивного сознания было не менее чем «откровением», "гласом свыше", «знамением» и чуть ли не "трубным зовом". Как свидетельствуют древние источники, глас сей был грому подобен и изрекал самые неотложные истины вполне понятным для человека того времени языком.