Алексей Осипов - Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова Страница 14

В чем же существо христианской жизни, в чем вот то самое главное в духовной жизни, о чем говорит Православие? Вы сами понимаете на сколько это важный вопрос и как важно иметь правильное представление об этом. При очень богатой картине я вынужден сейчас остановиться только на чем‑то. Попытаюсь назвать самое главное. Самое тяжелое, что в нас прибывает, это неведение и непонимание того, ради чего же пришел Христос. Ведь теоретически легко понять, правда же? Вы подумайте только, если человек заболел: если пальчик обрезал, пойдет он к кому или нет; что‑то посильнее, ну, ладно уж, зайдет, «мёдсестра» ему что‑нибудь там помажет; еще посерьезнее – положат в больницу, там, глядишь, врач подойдет; еще серьезнее – консилиум тут врачей; еще серьезнее – надо мировых светил звать. Вы понимаете, чем более серьезная степень заболевания, тем более высокие эксперты и специалисты нужны. Тот факт, вы только задумайтесь, тот факт, что для спасения человека пришел не пророк, и даже не величайший из пророков, не какой‑нибудь там святой, а пришел сам Бог Воплотившийся, свидетельствует о том, что состояние человека, т. е. каждого из нас, таково, что уже никто другой не мог его исцелить. По–моему, логика такова. Зачем же прилетать кому‑то из Америки, когда тут действительно самая простая фельдшер может излечить? Правда, смешно было бы? Ясно каждому. Логика понятна, если пришел сам Бог Воплотившийся, следовательно, мое состояние, не только моего соседа (что у моего соседа ужасное, это понятно), а оказывается и мое состояние на столько худое, что потребовалось прийти Христу! В чем дело? Должен вам признаться, что я этого не вижу в себе. Поразительная вещь, действительно! Где ни нажми на меня – одни болезни, а я вижу себя превосходным, лучше меня нет. Всех осуждаю, всех критикую – и я хороший человек. Вот он центр, центр всех страстей, всех наших падений, всех нестроений, если хотите, всех бед нашей жизни и личной, и общественной, и мировой! Больной до тех пор, пока не видит своей болезни, лечиться не будет: «Я больной? Сам ты больной!» А рак развивается, а он развивается благополучно, пока я скачу на дискотеке… Какая красота, правда? С раком вдвоем потанцевать… Изумительно просто! Лучше картинку и не придумаешь! Оказывается, самая большая беда, если хотите, болезнь самая страшная, источник всех болезней – это поразительная слепота. Не вижу, не вижу… Да сними очки! А что мне снимать очки, сам сними! Не вижу и видеть не хочу! И если мне кто‑то что‑то скажет, я его возненавижу, и сразу покажу, какой источник любви и доброты присутствует в моей душе, в моем сердце. Правильно ж сказано, есть источники горькие, есть источники сладкие. Дерево узнается по плодам, не правда ли? И когда из меня истекает желчь, то как‑то трудно подумать, что я весь медовый, ну никак тут не подумаешь. Тем не менее, я думаю. Извините, что я так много говорю, я об этом много говорю, но это самое страшное и самое великое зло, которое присутствует в нас – не видим! Вся духовная жизнь в Православии, правильная духовная жизнь, сводится к тому, приводит человека к тому, что он начинает постепенно видеть: и правда, я в общем‑то не так хорош, – начинает видеть. Один из святых, Григорий Синаит, пишет: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных, как песок морской». Я на исповедь приду раз–два–три и обчелся. В общем, все, у меня и грехов‑то нет собственно. Ну, так, что‑нибудь… У кого их нет? Правильная духовная жизнь открывает мне себя. Каким образом? Какая это правильная жизнь? Каким образом увидеть себя? Как мне снять эти ужасные, эти убийственные розовые очки, не дающие мне увидеть, что во мне есть? Оказывается способ только один, один способ, – сравнить себя с тем, кто действительно свят. Кто это свят? Где найти это сравнение? Каким образом? Мы, я говорю христиане, имеем то, чего не имеют другие. Мы имеем Евангелие, имеем заповеди, заповеди которые показывают нам свойства нормального человека, вы слышите, свойства нормального человека. Какой же нормальный человек? Это тот, в ком есть любовь, радость, мир со всеми, долготерпение (терпение недостатков других людей, потому что у меня их полно, то же самое), милосердие, сострадание, кротость, воздержание. Вот нормальный человек‑то оказывается кто. Мы не нормальны – вот, что говорит христианство, почему так и возненавидели Христа, постановили убить Его, потому что он говорит: «Вы змеи и порождения ехиднины». Это кому он говорит? Тем, кто ни на одну йоту не сомневались, что они праведники и первые люди.

Христианство говорит, что мы глубоко больны. И первая задача, и основная задача, сравнивая себя с Евангелием, увидеть себя на самом деле, кто мы есть. Только попытка, только понуждение себя к исполнению Евангелия в своей жизни, исполнению заповедей Христовых, дает мне возможность увидеть себя. Понуждение себя к исполнению заповедей очень скоро обнаруживает, кто я есть. Отсюда, понуждает меня к покаянию, понуждает меня к обращению к Богу с молитвою. Молитва превращается не в болтологию и вычитывание – это хуление Бога под час, а в искренний зов души, потому что я вижу, как меня мучает… Ну подумайте, зависть мучает… Мучает? Мучает. Страдает человек от этого? Страдает. Исправиться не могу. Господи, помоги мне.

Слово страсть происходит от какого слова? Страдание. Любая страсть приносит страдание человеку, мучает человека. Нет такой страсти, которая бы не мучила человека. Вот, когда человек увидит это в себе, болезни, и когда обратится ко Христу, тогда он только и увидит помощь Христову, оценит любовь Христову. Самое важное при этом что происходит? Человек, понуждающий себя к исполнению заповедей Христовых, начинает смиряться, нос свой опускать, перестает осуждать других. Разве в больнице осуждают друг друга за болезни, скажите? Это ж смешно просто говорить. Только помогают друг другу. Мы все находимся в больнице, говорит христианство. Земная жизнь – это есть время, данное нам для познания себя и для возможного излечения себя. Вот это видение греха своего, видение своей греховности, своей никчемности, – оно постепенно смиряет нашу гордыню. То – «Я. Человек – это звучит гордо!» (Какая‑то насмешка, просто, какой‑то мыльный пузырь. Ткни – и он лопнул.) А тут он начинает действительно видеть, что он «и нищ, и наг, и убог».

Вот этот процесс – правильный процесс. Он избавляет человека от так называемой прелести. Ведь в чем состоит прелесть, т. е. самообман, лесть себе? В видении себя праведником, в видении себя хорошим. Не случайно Симеон Новый Богослов говорит, что весь мир человеческий находится в глубокой прелести. Этот термин имеет еще и другой смысл. Для человека неправильно подвизающегося имеется очень большая опасность возомнить о себе. Глупый! От того, что ты вычитываешь, или выстаиваешь, разве от этого ты лучше становишься? Чистота души должна быть! Дьявол явился к Антонию и говорит: «Антоний, ты мало спишь? Я совсем не сплю. Ты мало ешь? Я совсем не ем. Не этим ты победил меня. Ты победил меня смирением». (Не возгордится ли хоть здесь Антоний Великий?) И себя выдал, и в то же время опять попытался, не возгордится ли Антоний своим смирением? Красота какая! Все очень ловко, почему и называется «лукавый».

Так вот, друзья мои, самое существо христианской жизни, оно сводится к тому, весь аскетизм, он сводится к тому, чтоб постепенно увидеть, что я болен так, что ради этого пришел Христос. Я начинаю понимать, почему пришел Христос‑то оказывается! Вот почему! Он же Величайший Врач! И действительно же оказывается, что я величайший больной. Вот этот человек, который увидит всю свою неправедность, всю свою болезненность, который начнет с сожалением, с милосердием относиться и к другим людям, – этот человек становится на правильный христианский путь. На этом пути он может стать христианином. Вы скажете, как христианином? А до этого кем же я был? До этого кем был? Ну… Тем, кто верил в Бога, правда бесы тоже верят и трепещут, но остаются бесами. Христианином становится человек только тот, кто увидит, что он нуждается во Христе, кому Христос нужен. Кто Христос? Спаситель. Кому нужен? Погибающему. Погибающему, а не гордящемуся своими достоинствами, своею праведностью, своею святостью. Вот суть христианства. Во Христе. Вот кто становится христианином – кто увидел, что ему нужен Спаситель. Здесь открывается человеку великая область духовной жизни, и тех духовных благ, о которых уж нам говорить сейчас не приходится.

Боговоплощение

Я полагаю, что с вопросом о логосе, как он был представлен в древнегреческой мысли, и, в частности в таких наиболее известных системах как у стоиков, затем в учении Филона, достаточно показывают, насколько христианское понимание Логоса и представление о нем отлично от них. По крайней мере, я не слышал еще таких вопросов, которые возникали бы по поводу возможного принципиального сходства. Действительно здесь нет. У стоиков Логос скорее – закон, безличностный закон. У Филона это ничто иное как или тварно–личностный посредник, или бессамостная энергия божества, по крайней мере нечто низшее по сравнению с божеством. Но то что особенно обращает на себя внимание, это взгляд Филона на материю, и в связи с этим на возможность воплощения Логоса. Как мы уже видели это принципиально не возможно с точки зрения учения Филона, это богохульство для Филона. Так что вот это рассмотрение, оно достаточно беглое, но по существу отвечающее тем философским мировоззрениям, в атмосфере которых развивалось христианство, показывает то, что ни о каком заимствовании христианскими богословами учения этих философов не имело место, о нем не возможно даже говорить. Поэтому точка зрения Энгельса, и его высказывание о том, что Филон является настоящим отцом христианства, звучит несколько странно.