Юрий Низовцев - Свобода, жизнь и сознание. Страница 14

Свободу Бергсон понимает как первичный факт сознания, как стремления человека-личности, идущие из глубинных слоев души, где сущность человека еще не искажена никакими привходящими мотивами и где он опирается на собственные духовные силы. Интеллект, в противоположность интуиции, как полагает Бергсон, обращается к «мертвым вещам», материальным объектам, подчиненным практическим и социальным потребностям. Интеллект «не понимает жизнь» и дает лишь относительное знание, он ориентирован на приспособление к условиям и на реализацию практических действий. Главную же задачу человека Бергсон видит не в том, чтобы приспосабливаться к реальности или властвовать над ней, а в том, чтобы развивать и продолжать в бесконечность жизненный порыв, совершенствовать наличные формы культуры, создавать новые.

«Наше «Я», непогрешимое в своих непосредственных констатированиях, чувствует себя свободным и заявляет это», указывает Бергсон. Далее он пишет: «В человеческой же душе есть только процесс постоянного развития».

Бергсон полагает, что материя – не только препятствие для жизненного порыва, но и необходимое условия для его осуществления и движения вперед – только благодаря ей образуются и развиваются новые жизненный формы; источником жизненного порыва Бергсон считает сознание, точнее, как он указывает, сверхсознание, Бог, понимаемый как непрекращающаяся жизнь, действие, свобода.

Бергсон отвергает причинное объяснение эволюционного процесса, при котором не остается места свободе, и, вместе с тем, по-иному подходит к телеологизму, сохраняя принцип целесообразности, но полагая, что цель существует не впереди, а позади, в первоначальном импульсе.

«…Мы свободны, – пишет Бергсон, – когда наши действия исходят из нашей личности, когда они ее выражают, когда они имеют то неопределенное сходство с ней, которое мы обнаруживаем порой между художником и его произведением». При этом наиболее важную роль в постижении жизни, как считает Бергсон, играет интуиция, которая вырастает из непосредственного жизненного инстинкта и поэтому способная постичь жизнь в ее глубинных проявлениях, в свободном потоке изменений, в длительности; интуиция это сама форма жизни, практическая мудрость, непосредственный житейский опыт. Человек благодаря интуиции предстает в гармоничном единстве с природой, с Вселенной, судьбу которой он не только разделяет, но и созидает своими усилиями, творческими порывами.

Способность к творчеству, по Бергсону, связана с иррациональной интуицией, которая, как божий дар дана лишь избранным.

Поэтому Бергсон предлагает полностью положиться на чувственные представления, в которых выступает содержание вещей, и, таким образом, проникать с глубоким доверием в непоколебимость всего данного, выступающее как нечто простое и очевидное, что также можно квалифицировать как мужественное саморастворение в созерцании и любовном стремлении к миру во всей его наглядности.

У Бергсона сознание предстает как непрерывная, изменяющаяся творческая деятельность, поток, который включает в себя множество слоев – от глубинных, дорефлекторных до поверхностных, интеллектуальных, связанных с практикой и социальной жизнью. Только на внешних уровнях действуют законы причинности, а в глубинной духовной жизни нет законов, а имеются лишь непосредственные факты, главные из которых – длительность и свобода.

Бергсон совершенно верно определил принадлежность свободы сознанию, но не смог определить ее истинное предназначение. У него на первый план выходит творческий человек-личность, постигающий жизнь через интуицию, вырастающую из непосредственного жизненного инстинкта и поэтому способную постичь жизнь в ее глубинных проявлениях, в свободном потоке изменений, в длительности.

Тут у Бергсона проявляется сразу несколько ошибок.

Способность к творчеству, в чем выражается свобода, связывается Бергсоном с иррациональной интуицией, которая дана лишь избранным.

Жизненные инстинкты, из которых вырастает интуиция, отношения к сознанию не имеют, а определяются животной природой человека.

Свобода – не факт сознания, а состояние сознания, имеющее определенные характеристики, на одну из которых правильно указал Бергсон, а именно: стремление. Однако первичным признаком сознания является не стремления, а неудовлетворенность сознания собой, из которого уже и вырастает стремление, или порыв. Свобода как состояние сознания характеризуется еще и созидательно-разрушительными свойствами, проявляющимися во взаимодействии как с внешними факторами, так и внутренними факторами сознания, а также инстинктивно-чувственными, природными, животными свойствами человека.

Сознание – не компьютер-интеллект и не инстинкт, из которого, по Бергсону, развивается интуиция. Сознание неразделимо на части, но оно временно представляет собой не цельную душу а смесь живого-животного и сознательно-разумного. Поэтому в нем смешано все природное, бессознательное и сознающее. Именно поэтому человек, зная, что он делает глупость, все равно ее делает, например, под соответствующее настроение.

Свобода как состояние любого сознания дана всем, а не только избранным. Поэтому любой человек способен к творчеству и интуиция тут не причем. Дело не в интуиции, а работе сознание как единого целого. Перевес в сознательной деятельности у различных людей, в зависимости от уровня развития конкретного сознания может быть как в сторону интеллектуальной, так и в сторону чувственной сторон деятельности, что явно проявляется соответственно у ученых и художников. Творчество, как таковое, возможно где угодно, поскольку оно есть преобразование известного в новое, что проявляется в рационализации, так и выявлении новых свойств, сочетаний различных предметов и явлений, что может быть и обувщика, и у парфюмера, и у булочника.

Что касается интуиции, то проявление неведомых ранее связей, образов, отношений может быть лишь при усиленной подготовке сознания к соответствующему процессу в виде изучения предыстории вопроса, различных подходов к нему, попыток проникновения в суть изучаемого процесса. Только тогда, а не с первого раза, что-то получится. Иногда для этого требуется целая жизнь. Вопрос только в предмете рассмотрения, в уровне сознания человека, в свойствах его природного характера, например, в настойчивости, решительности, трудолюбии, тех или иных способностях, навыках. Кажущаяся внезапность озарения на самом деле опирается, возможно, на далекую по времени предшествующую соответствующую работу сознания – на пустом месте ничего не вырастает, кроме сорняков. Интуиция на самом деле есть как бы моментальное схватывание целого образа искомого, тогда как до этого в сознании были только его разрозненные части, и толчком к «срастанию» мертвых частей в живой, новый образ может быть только освобождение соответствующей части сознания от всех стереотипов, в свободную нишу которого ложатся и прилегают к друг другу в новой форме все кажущиеся до того несвязанные факты, чувства и соображения.

Даже гений без подобного процесса невозможен, но, в отличие от обычных интуитивных находок, в его сознании дополнительно происходит своего рода резонанс найденного им внешнего и созревшего внутреннего в виду поставленной цели при определенном настроении и подготовке. В результате, глубинные, чудовищной силы и выразительности образы, схемы, фантазии, которых он желает, но которых в его сознании нет, уже не из сознания как верхнего слоя души, а изнутри самой души, могут прорваться в этот момент его жизни через блокировку, отсекающую душу от ее внешнего проявления – сознания, Богатство любой души, прошедшей через многие жизни, и связанной с другими душами неизмеримо по сравнению с любым человеческим сознанием. Но даже у гениев такие прорывы бывают редко, что и видно по их неравноценному творчеству.

И кажущаяся беспричинной тоска, накатывающаяся внезапно на человека, есть отголосок его неисполненных стремлений, сожалению по несбывшемуся, чего так желало его сознание и чего он так и не сумел исполнить. Иначе говоря, в тоске проявляется осознание им своего неумения пользоваться той свободой, которая всегда у него есть.

Главную задачу человека Бергсон видит в совершенствовании наличных форм культур, создании новых ее форм.

К сожалению, Бергсон далек от понимания того, что живущие на земле люди имеют сознания, очень сильно отличающиеся по уровню. Сознание каннибала, видимо, не очень схоже с сознанием нобелевского лауреата. Поэтому возможности у людей разные. Каждый делает то, на что он способен. В любом случае, каждому человека гарантирована свобода сознания потому, что у него непременно есть душа. И человек осознает, в отличие от животного свои действия, хотя и поступает часто несвободно, а часто непродуманно. Главное для жизненного процесса – это то, что человек, как правило, не пассивен, а пытается узнать что-то новое, сознательно меняя реальность, и совершенно неважно для каких целей он это делает – приспосабливаясь к реальности, стремясь властвовать над ней или создавая новые формы культуры или просто работая в поле, сажая кукурузу. Все это идет в «копилку» души, так или иначе, обогащая ее новым фактами, отношениями. Любой новый факт, любые негативные или позитивные последствия деятельности, жизни человека, отношений с другими людьми представляют неоспоримый интерес и важность для души в ее развитии. Об этом сам Бергсон говорит так: «…в человеческой душе есть только процесс постоянного развития». Поэтому Бергсон совершенно прав, когда утверждает, что материя – не только препятствие для жизненного порыва, но и необходимое условие для его осуществления и движения вперед. Действительно, без опоры на сущее сознанию, душе не обойтись.