Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете Страница 19

Самым важным результатом этого упражнения является подготовка разума к осознанию Пустоты. Обычно же результат представлен тремя уровнями: на высшем – полное отсутствие сновидений; на среднем – человек во время сна полностью осознает все происходящие во сне события как объекты сновидения; на низшем – он видит только приятные сновидения.

Следует заметить, что некоторые люди утверждают, будто сновидец пробуждается, если вдруг замечает, что он спит, или, скорее, полуосознанное состояние и позволяет ему это узнать, и отмечает приближение момента пробуждения. Это ни в коей мере не относится к тому, что случается с теми, кто тренируется в практике интроспективной медитации.

Налджорпа, которые еще не достигли достаточного спокойствия ума, чтобы спать почти без сновидений, полностью осознают в своих снах, что они спят и созерцают образы, лишенные реальности.

Кроме того, бывает так, что они, не пробуждаясь, погружаются в размышления об объектах своих сновидений. Иногда они созерцают, как будто во время театральной постановки, последовательность происшествий, которые они переживают во сне. Я слышала, что, бывает, некоторые колеблются, совершать ли во сне такие поступки, которые они никогда бы не совершили в состоянии бодрствования; но здесь они отбрасывают всякие сомнения, поскольку знают, что в данном случае поступок не является реальным.

В этом отношении тибетцы не являются исключением. Я позволю себе небольшое отступление и расскажу сон одной дамы, поведавшей мне его; сон этот несколько веков назад привел бы ее на костер.

Этой даме приснился дьявол. Странно звучит, но дьявол был влюблен в нее. Он пытался обнять ее, и страшное искушение охватило спящую. Будучи набожной католичкой, она ужаснулась при мысли поддаться искушению, однако ее подстегивало возрастающее чувственное любопытство. Любовь Сатаны! Какие глубины сладострастия, неизвестные целомудренной супруге, могли бы открыться! Какое удивительное переживание! Тем не менее религиозные чувства уже почти одержали победу в этой борьбе, когда вдруг спящую даму осенило, и она поняла, что это только сон. А поскольку это только сон…

Я не знаю, исповедовалась ли моя юная верующая в своем «грехе», и что сказал по этому поводу ее духовник, но ламы не проявляют никакого снисхождения к любым грехам, совершенным при подобных обстоятельствах. По их мнению, ментальный отзвук действия, совершенного во сне, будь оно добродетельным или греховным, равносилен тому же действию, совершенному наяву, в бодрствующем состоянии. Я еще вернусь к этому вопросу.

В этот период своей тренировки послушник может спать всю ночь, не просыпаясь для полуночной медитации, как это делают более подготовленные аскеты. Однако он должен проснуться на рассвете или незадолго до него.

Его первой мыслью должно быть «А» в его сердце.

Далее на выбор есть два пути продолжения. Более общий метод, для начинающих, заключается в созерцании того, как «А» выскальзывает из сердца и повисает в воздухе. Оно созерцается как символ Пустоты, и надо приложить определенные усилия для достижения совершенной концентрации на этой мысли. Второй метод, используемый более подготовленными учениками: «А» немедленно выскакивает в пространство и исчезает, как будто поглощенное бесконечностью, после чего ученик остается погруженным в мысль о Пустоте.

На восходе солнца медитация продолжается упражнениями, описанными в пункте 1.

При таком кратком изложении невозможно полно представить эти практики, когда односторонне вырисовываются только их странные стороны.

Я вполне готова доказать их действенность, однако, честно говоря, в свете объяснений компетентных лам они приобретают совершенно иной вид.

Например, указанное «А» – это не столько буква тибетского алфавита, сколько символ нерушимости существования не имеющего ни начала, ни конца универсального закона. Сосредоточением своего внимания на этих буквах, текущих подобно речной воде, ученик в конце концов постигает идею энергетических потоков, пронизывающих его самого, идею непрерывного взаимообмена между ним и внешним миром, идею единства той всеобщей активности, которая порождает здесь человека, там – дерево, а где-то еще – камень и огромное множество других идей, говорят практикующие эти упражнения.

Идея пустоты, связанная с этими разнообразными практиками, относится к вечному монолитному «я», существование которого, согласно фундаментальному учению буддизма, отрицается во всех существах и вещах. Тибетцы выражают это словами «ганзаг-даг– мед-па, чой-даг-мед-па», что означает: «человек лишен «я», все вещи лишены «я».

Вот перевод ортодоксальной буддийской формулы: все составное невечно; все составное подвержено страданию, поскольку все вещи лишены «я» («Дхаммапада»).

Ламаисты особенно настаивают на этом учении о «не-я», разделяя третье положение на два пункта. Они говорят, что на более низком уровне просветления человек постигает, что его собственная личность – это круговорот постоянно меняющихся образований, но идея «я» сохраняется. Постижение того, что все сущее одинаково лишено «я», указывает на полное Просветление.

Вышеописанные ежедневные упражнения и другие, схожие с ними, разработаны для того, чтобы привлечь и зафиксировать внимание начинающего, хотя он и не сразу постигает их значение или цель.

Медитация, описанная в пункте 2, имеет целью выработку беспристрастности. Предполагается, что эта практика позволит ученику достичь своих глубин, области совершенного спокойствия, из которой он сможет бесстрастно анализировать свои действия, чувства, мысли.

Глава 9

Как правильно спать и использовать время сна. Как ввести себя в состояние сна для распознания своих скрытых наклонностей

Гелугпа, или так называемые ламы-«желтошапочники», последователи Цзонхавы, проявляют меньшую склонность к созерцательной жизни, чем их коллеги-«красношапочники». Большинство отшельников, живущих в уединении, принадлежат к той или иной ветви «красной» школы: кармапа, сакьяпа или дзогченпа. Гелугпа, желающие уединиться, по большей части довольствуются тем, что занимают небольшую хижину цам-кханг (жилище для медитации), построенную недалеко от монастыря, или же присоединяются к группе ритодпа (отшельников), отдельные жилища которых образуют небольшое поселение в пустынных местах. Более состоятельные гелугпа живут в спокойных местах, где они останавливаются, когда хотят уединиться.

Их медитации, как правило, менее странные и сложные, чем медитации мистиков-налджорпа. Однако не следует полагать, что они ограничиваются только интеллектуальной медитацией. В отличие от них многие «красные» допускают, что различные практикуемые ими упражнения – это только опоры для достижения ментальной устойчивости и прогресса на духовном пути, необходимые до тех пор, пока не будут отброшены все обряды и ритуалы, в то время как большинство «желтых», по-видимому, считают ритуализм неотъемлемым и гораздо больше колеблются в отказе от него.

Наиболее продвинутые среди них в психотренинге настаивают на полезности сохранения постоянного самоконтроля даже во время сна. В этом отношении они следуют Цзонхаве, который посвятил специально этому вопросу несколько страниц своей знаменитой работы «Лам-Рим». Сейчас я приведу основные элементы этой практики.

Цзонхава говорит, что важно не терять впустую даже время, предназначенное для сна, когда человек становится застывшим, как бревно, или допускает появление в голове бессвязных, нелепых и вредоносных сновидений.

Беспорядочные проявления во сне ментальной активности вызывают напрасную трату энергии, которую можно было бы употребить на что-то более полезное. Кроме того, действия и мысли спящего идентичны по своим результатам действиям и мыслям бодрствующего человека. Таким образом, нельзя «творить зло» и во время сна.

Я уже указывала на то, что ламы учат этой теории, и здесь мы находим то, что наиболее выдающийся из них выдвигает в ее защиту. Это удивит многих западных людей. «Каким образом, – спрашивают они, – воображаемое действие приводит к тем же результатам, что и реальное? Следует ли посадить в тюрьму человека, которому приснилось, что он украл у прохожего кошелек?»

Это сравнение неудачно, оно не соответствует ламаистской точке зрения, так как у них не возникает вопроса о «тюрьме» или «судье», осуждающем вора.

У тибетцев нет веры в воздаяние за добро и зло силой собственной совести. Даже в народных религиозных представлениях роль Шиндже, судьи мертвых, сводится к применению незыблемых законов, которые им не созданы и не могут быть изменены. Кроме того, Цзонхава и его ученики в данном случае обращаются не к общей массе верующих. Согласно их учению, наиболее серьезные последствия мысли или действия заключаются в тех психических изменениях, которые они вызывают в индивиде, который является их автором.