Жерар Анкосс - Человеческая Душа до рождения и после смерти Страница 2

В этой связи хотелось бы в особенности выделить монументальную фигуру Жерара Анкосса — Папюса, чье наследие в самых разных эзотерических сферах так до конца и не оценено современными исследователями. В основном, внимание уделяется его «Учению и ритуалу высшей магии», действительно значимому труду, однако наполненному, наряду с действительно вдохновенными прозрениями и детально проработанными данными из серьезных источников, также и многочисленными заблуждениями, порожденными как эпохой в целом, так и пылкой натурой самого Папюса. Поэтому практически каждый второй специалист, упоминающий Папюса, обязательно говорит о его «неоднозначной репутации» как эзотерика и ученого. А между тем лишь волей Папюса, его неуемной энергией и обширным кругом знакомств увидел свет феномен беспрецедентной популяризации оккультных учений в Европе. На этот счет могут существовать различные мнения, многие вполне законно могут осудить великого француза за ничем нс прикрытое метание бисера и введение этого метания в общепринятую среди оккультистов практику. Но остается вопрос: выжила бы ли и сохранилась в Европе тяга к исследованию темных материй Духа на протяжении страшного XX века, если бы не он?

За свою недолгую жизнь (51 год) Папюс успел стать членом нескольких эзотерических братств, возглавить их или создать: это и Каббалистический Орден Розы и Креста, и Орден Мартинистов с внутренним Орденом Избранных Коэнов, Гностическая церковь (Вселенская и Французская), Объединение орденов Древнего и Изначального Устава Мемфиса и Мицраима, Орден Восточных Тамплиеров, — хотя он так и не вошел в какую-либо ложу «официального» масонства.

Главным делом его жизни, что совершенно не удивительно, был и оставался его собственный мартинистский путь, который он проложил меж Сциллой, Харибдой и неназванным третьим чудовищем (если стараться уложить реальность в избитую метафору). Мартинистское учение дошло до нашего времени в трех основных изводах, если не взаимоисключающих, то, по крайней мере, весьма непростых для любого исследователя, пытающегося найти между ними нечто общее.

Наследие Мартинеса Паскуалиса — духовидческая традиция Избранных Коэнов — призывает напрямую общаться с духовными сущностями и просить их наставления.

Наследие Луи-Клода де Сен-Мартена — Путь Сердца — свидетельствует о единственном доступном пути воссоединения с Изначальной сущностью Первочеловека посредством внутреннего молчаливого самосовершенствования и молитвы.

А наследие Жана-Батиста де Виллермоза — путь Исправленного Шотландского Устава — лежит в области традиционного масонства.

И Папюс умудрился соблюсти Золотую середину, создав тот современный мартинистский орден, который в разной степени включает в себя все перечисленные выше свойства, на основе их синтеза создав собственный мощный эгрегор, питающий своих посвященных духовными силами. Естественно, что он стремился включить в сферу своего эгрегора максимальное количество своих знакомых и друзей и так или иначе обратить на пользу своему любимому детищу любимые детища своих друзей. На тему Гностической церкви он написал очень мало, несравнимо мало относительно количества работ на иные эзотерические темы. Зато мартинизм и иллюминизм в масонстве занимали весь его ум — и может быть, именно поэтому во время своего эпического путешествия в Россию он произвел впечатление настоящего пассионария и пророка на петербургский высший свет. Именно с Папюсом связывают наполовину мифическую «дворцовую мартинистскую ложу», в которую якобы входила правящая чета Романовых. Членство в мартинистских ложах нескольких приближенных царской семьи и великих князей, впрочем, доказано документально.

В 1907 году фактически под давлением Анкосса Жан Брико основал собственное отделение Гностической церкви, чья структура и доктрина были ближе к Римско- католической церкви, чем к катарской. Дуанель, Брико и Анкосс были мартинистами, поэтому и назвали свое отделение Гностической Католической Церковью, правопреемницей Гностической церкви Дуанеля, Кармелитской Церкви Вентра и Иоанитской Церкви Фабра-Палапра, официальной церковью Ордена Мартинистов.

После состоявшейся 24 июня 1908 года «Международной конференции спиритуалистических уставов масонства», организованной Папюсом, Гностическая Церковь взяла себе титул «Вселенской». История ее, как история любого эзотерического общества того времени (да и любого времени), тоже сложна, ознаменована многочисленными расколами и слияниями, скандалами и примирениями, настоящими откровениями и духа и фальшивками на потребу толпы. В настоящее время около трех десятков организаций во всем мире претендуют на прямую или косвенную апостолическую преемственность от этой церкви. Их истории и хитросплетениям межцерковного диалога посвящено немало книг, из которых на русском языке пока вышел только небольшой сборник статей «Гностическая католическая церковь»[1].

Традицию, наследие мысли человечества, века неустанных попыток великих и поэтому несчастных людей осмыслить свое место в бескрайних просторах Духа так просто забыть, так просто подвергнуть осмеянию и забросить в дальний угол, так просто отвергнуть со смехом современного циника и веселого реалиста. Этот подход распространен шире, чем можно было бы подумать, не только среди невежественной толпы, но и среди самих эзотериков. Взять для примера хотя бы отрывок из работы Ю. Стефанова о Рене Геноме, который якобы сражался с «лицемерием, разладом, вторгшимся в самую сердцевину бытия, непрекращаемым и зловещим лицедейством. А вот мэтр Папюс шагу не мог ступить без таких костюмированных балов… Словом, перерядиться в некого оккультного Пьеро, разыграть соответствующую комедию дель артс перед шкафом, внутри оклеенным золотой бумагой, в котором хранятся символы всех главных религий… Неудивительно поэтому, что когда повеление бесплотных сущностей было исполнено и Генон стал гроссмейстером новоиспеченного Ордена, Папюс с треском выставил его из всех своих золоченых шкафов…».

Ну что здесь сказать? Да, шкафы. Кому и Ковчег — ящик.

Невозможно, как известно, подтвердить факт непосредственной преемственности современных эзотерических организаций от древних герметических обществ. Однако непреходящей ценностью являются для современного человека, во-первых, сам факт сохранения памяти о великих древних исследователях Неведомого в трудах и мыслях современных эзотериков, а во-вторых, интерпретация ими идей и доктрин своих легендарных предшественников в свете современных представлений о строении мира и человека.

Е. Л. Кузьмишин

Папюс и Pistis Sophia

Раннехристианский трактат Pistis Sophia (в дословном переводе с греческого — Вера-Премудрость)[2] названный этим именем его первым переводчиком, известным немецким египтологом Морицем Готтхилфом Шварце но имени одного из Эонов поздней христианско-гностической космологии (оригинальное название, встречающееся в самом тексте — Книги Спасителя), был переведен на коптский язык, вероятно, в начале IV века н. э. и является интерпретацией не сохранившегося греческого оригинала, гипотетически датируемого концом III века н. э.[3]

К сожалению, нам остается лишь гадать, к какой религиозно-философской системе, существовавшей в рамках раннехристианской (т. е. гностической) гетеродоксии, принадлежит трактат, поскольку мысль о том, что его авторство принадлежит одному из последователей гностической школы Валентина, или даже что он является экзегетическим текстом, написанным самим Валентином (следовательно, написанным не позднее II века), популярная среди исследователей в XVII 1-начале XX веков, впоследствии не нашла серьезных, научно обоснованных подтверждений. По сей день, однако, наиболее вероятной остается версия появления трактата из-под пера продолжателя (или одного из продолжателей) традиции наиболее поздних валентиниан III века н. э.

Даже сейчас, спустя 65 лет после обнаружения в апреле 1945 года обширной гностической Библиотеки Наг-Хаммади, общий объем текстов которой даже превышает объем исследуемого Папюсом манускрипта, его значение трудно переоценить. Он является самым объемным из позднеантичных гностических текстов (свыше 380 страниц коптского текста в разных переписанных версиях[4]) и самым поздним из них. Автор (авторы) его словно чувствовал грядущую — спустя лишь очень немного лет — окончательную победу церковной ортодоксии, когда будет уже не до написания «еретических» текстов такого объема и масштаба и уж тем более не до их более или менее свободного распространения, и потому хотели срочно успеть сказать посвященному читателю всё то, что до тех пор оставалось за скобками в других гностических текстах. Похоже на то, что эта задача оказалась успешно выполненной, хотя в трактате (так или иначе, данное обстоятельство было отмечено Папюсом в его работе) имеется ряд «фигур умолчания» и не до конца раскрытых тем.