Павел Матвеевский - Двунадесятые праздники и Святая Пасха Страница 20

В воспоминание преславного Вознесения Господня установлен двунадесятый праздник, которого начало, по свидетельству блаженного Августина, восходит ко временам апостольским. В IV, V и следующих веках этот праздник был уже всеобщим в христианской Церкви, что видно из поучений, произнесенных святым Григорием Нисским^ 396 г.), святым Епифанием Кипрским († 403 г.), святым Иоанном Златоустым († 404 г.), святым Львом Великим († 461 г.), святым Григорием Двоесловом († 604 г.). С течением времени была составлена праздничная служба, в которой древними песнописцами прославлено священное событие. В паремиях говорится – в первой (Ис. 2, 2–3) – о горе Господней, возвышающейся превыше других гор, во второй (Ис. 62, 10–12; 63, 1–3, 7–9) – о спасении людей, совершенном Господом, и в третьей (Зах. 14, 4, 8-11) – о прославлении Господа в Иерусалиме и на горе Елеонской. Евангельское чтение на утрене (Мк. 16, 9-20) и на Литургии (Лк. 24, 36–53) и чтение из Деяний Апостольских (Деян. 1, 1-11) излагают историю священного события. Каноны составлены древними святыми песнописцами – Иоанном Дамаскином и Иосифом.

Праздник Вознесения Господня продолжается с попразднством 9 дней и служит вместе с тем приготовлением к празднику Сошествия Святого Духа.

Святая Пятидесятница Сошествие Святого Духа

В 50 день по Пасхе

Тропарь, глас 8

Благослове́н еси́, Христе́ Бо́же наш, И́же прему́дры ловцы́ явле́й, низпосла́в им Ду́ха Свята́го, и те́ми уловле́й вселе́нную, Человеколю́бче, сла́ва Тебе.

Кондак, глас 8

Егда́ снизше́д язы́ки слия́, разделя́ше язы́ки Вы́шний, егда́ же о́гненныя язы́ки раздая́ше, в соедине́ние вся призва́, и согла́сно сла́вим Всесвята́го Ду́ха.

У древних израильтян праздник Пятидесятницы, или седмиц, был одним из трех главнейших (см.: Исх. 23, 14, 16, 17). Пятидесятый день по исшествии из Египта был ознаменован Синайским законодательством, которое положило основание церковному и гражданскому устройству народа, избавившегося от рабства. С этим воспоминанием, по заповеди Моисея, было соединено также благодарственное прославление Господа Бога за окончание жатвы, которая, обыкновенно, начиналась после первого дня опресноков (см.: Исх. 23, 16; Лев. 23, 10–11; Втор. 16, 9). А посему в праздник Пятидесятницы в храме Иерусалимском, между многочисленными жертвами благодарения, всесожжения и о грехе (см.: Лев. 23, 18, 19; Чис. 28, 27–30), с особым обрядом движения вверх, вниз и по странам света, были приносимы два кислых хлеба, приготовленных из новой муки (см.: Лев. 23, 17, 20). Этот праздник был торжественный и радостный (см.: Втор. 16, 11); на него охотно стекались в Иерусалим не только жители Палестины, но и иудеи, жившие в рассеянии в разных странах света (Деян. 2, 5, 9-11; 20, 16).

Ветхозаветные праздники Пасхи и Пятидесятницы получили в Церкви Христовой иное значение. Как наша Пасха Христос, закланный за нас (1 Кор. 5, 7), сделался для нас истинным Агнцем, непорочным и пречистым, предназначенным еще прежде сложения мира (1 Пет. 1, 19, 20) быть жертвою умилостивления верою в крови Его (Рим. 3, 25), так и вместо обрядового закона, имевшего тень будущих благ, а не самый образ вещей (Евр. 10, 1), данного на Синайской горе, мы получили закон духа жизни о Христе Иисусе, освободивший нас от работы греху и смерти (см.: Рим. 8, 2). Ветхий закон был пестуном во Христа, а по пришествии веры мы уже не под руководством пестуна (Гал. 3, 24 и 25), и тот же Отец Небесный, Который дал и Ветхий, и Новый Заветы, когда пришла полнота времени (Гал. 4, 4), послал в сердца верующих Духа Сына Своего, вопиюща: Авва, Отче! (Гал. 4, 6). По выражению святого Григория Богослова, «пятидесятый день евреи чтут, чтим и мы, подобно как чтим и иное что-нибудь, у евреев совершаемое образно, а у нас возобновленное таинственно»[237]. Святой Лев Великий еще яснее развивает знаменование дня Пятидесятницы: «Пятидесятый от воскресения Христова день содержит в себе великие таинства Ветхого и Нового Заветов. Он ясно свидетельствует о том, что благодать была предвозвещена законом, а закон восполнен посредством благодати. Ибо как некогда, по избавлении еврейского народа, в пятидесятый день после заклания агнца, был дан закон на горе Синайской, так и после страданий Христа, после того как сей истинный Агнец Божий был умерщвлен, в пятидесятый день по воскресении Его, Дух Святой сошел на апостолов и на верующий народ, дабы всяк познал, что Ветхий Завет служил приготовлением к Евангелию и что Завет Новый установлен тем же Духом, которым утвержден и Ветхий»[238].

Еще задолго до пришествия в мир Спасителя, пророк Иоиль, утешая народ свой надеждою на преизобильные блага времен Мессии, говорил от лица Божия: Излию от Духа Моего на всяку плоть и прорекут сынове ваши и дщери ваши и старцы ваши сония узрят, и юноты ваши видения увидят, ибо на рабы Моя и на рабыни Моя во дни оны излию от Духа Моего (Иоил. 2, 28, 29). И другие пророки многократно представляли благодать Святого Духа под образом воды, утоляющей духовную жажду, восстановляющей и обновляющей ослабевшие силы души человеческой[239]. А святая гора Сион и град Иерусалим в пророческих видениях изображаются средоточием, откуда исходит закон и слово Господне (Ис. 2, 3) для всего мира и где все народы, научившись путям Божиим, обретают спасение (Иоил. 2, 32).

Это спасительное сошествие Святого Духа, воссозидающего духовную жизнь человечества, предвозвещенное пророками, обетовано Господом Иисусом Христом ученикам Его в последней прощальной беседе с ними. Оставляя Своих сущих в мире (Ин. 13, 1) среди опасностей всякого рода, лицом к лицу с злобными врагами и погрязшими во тьме заблуждений язычниками, Он желал преподать будущим продолжателям Евангельской проповеди самое действительное утешение в скорбной разлуке, самое надежное укрепление в тяжких трудах и самое лучшее ободрение в грядущих гонениях со стороны противников святой истины. Он обещал апостолам иного Утешителя, Который пребудет с ними в век, Духа истины (Ин. 14, 16, 17), Духа Святаго, Который научить их всему и воспомянет им все, что Он сам говорил им (ст. 26), наставить их на всяку истину и возвестить им грядущее (Ин. 16, 13). Пред Своим вознесением на небо, Он заповедал апостолам не отлучаться из Иерусалима, но ждать исполнения обетования о сошествии Святого Духа: необоримая ни для каких враждебных приражений, сила Святого Духа одна только и могла некнижных и простых (Деян. 4, 13) галилейских рыбарей сделать способными проповедать Евангелие всем народам вселенной. Вы, говорил им Божественный Учитель, приимете силу, нашедшу Святому Духу на вы, и будете Ми свидетели во Иерусалиме же и во всей Иудеи и Самарии, и даже до последних земли (Деян. 1, 4–8; Лк. 24, 47, 49). Это обетование должно было исполниться, по ясному слову Господа, не по мнозех днех (Деян. 1, 5).

Апостолы, обрадованные обетованием Святого Духа[240], возвратившись с горы Елеонской, взошли в горницу[241], где и пребывали в молитве и в молении, приготовляясь к великому событию. С ними была также и Пресвятая Дева Мария с некоторыми благочестивыми женами и сродниками Господа по плоти. Прошло девять дней радостных ожиданий, единодушных, усердных молитв Отцу Небесному. Настал празднственный день Пятидесятницы, напоминавшей Израилю Синайское законодательство. Ожидало ли святое общество «сионян», что этот торжественный день будет священным днем огненного крещения их Духом Святым (Деян. 1, 5)?

Грозно и величественно было сошествие Бога на гору Синайскую: При наступлении утра, говорит святой писатель, были громы и молнии и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный, и вострепетал весь народ, бывший в стане; гора Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась, и звук трубный становился сильнее и сильнее (Исх. 19, 16, 18, 19). Бурными и потрясающими знамениями сопровождалось и сошествие Святого Духа на апостолов. Был третий час дня[242], и внезапно сделался шум с неба, как бы от несущагося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. «Не без причины, – замечает святой Иоанн Златоуст, – устроено то, что это совершилось в третьем часу: когда показывается блеск света, тогда люди еще не заняты бывают хлопотами об обеде, тогда ясный день, тогда все на площади»[243], а посему могло быть достаточное число свидетелей; бурное же дыхание как бы несущегося сильного ветра внушало апостолам, по толкованию того же святого отца, что «им ничто не в состоянии будет противиться, но что они развеют, как прах, всех своих противников»[244]. Шум бури, сосредоточившейся над зданием, где находились апостолы, должен был привлечь внимание народа и обнаружить пред всеми то великое событие, которое, полагая начало Церкви Христовой, имело всемирное значение.